Диана Удовиченко - Эффект искажения Страница 9

Шаг, всего один шаг — и граф делла Торре, не в силах больше сдерживать снедающее его желание, прыгнул вперед, схватил мадонну Анджелику, крепко сжал в объятиях и повалил на пол. Выгибаясь в его руках, юная женщина ликующе закричала, почувствовав, как холодные губы впиваются поцелуем в ее шею…

Паоло обезумел от блаженства, полностью растворился в нем, забыв о времени, и очнулся, лишь ощутив, как под ним содрогнулось прекрасное тело возлюбленной. Его переполняли силы, чувство непонятного голода немного отступило, а на губах остался терпкий, солоноватый, восхитительный вкус. Осторожно отпустив мадонну Анджелику, граф любовался ее милым, умиротворенным лицом, на котором застыла счастливая улыбка. Глаза женщины были закрыты, она словно крепко уснула. Паоло скользнул взглядом ниже, и отпрянул: на белой шее красавицы багровели две округлые ранки, из которых сочилась алая кровь. Только теперь он заметил, что мадонна Анджелика не дышит…

— Она мертва, — произнес гулкий, низкий голос.

Затрепетав в безотчетном ужасе, граф оглянулся, но никого не увидел.

— Она мертва, — повторило невидимое существо. — Ты принял первое причастие.

Паоло медленно вытер губы, поднес руку к лицу: на ладони алели полосы свежей крови. Он сам только что остановил любящее сердце, сам оборвал единственную ниточку, связывавшую его с прошлой жизнью. Не сводя взгляда с мадонны Анджелики, граф тихо завыл.

— Так ступай и доверши начатое, чтобы возродиться для новой, вечной жизни, — холодный голос пронзал душу ледяными иглами, превращая ее в камень.

Голод усиливался, нарастал, и скоро терпеть его уже стало невозможно. Паоло жадно слизнул с ладони кровь мадонны Анджелики, наслаждаясь острым медным ароматом. Пальцы рук хищно скрючились, ногти удлинились и почернели, глаза налились кровью, верхняя губа вздернулась в зверином оскале, обнажая заострившиеся белоснежные клыки. Издав яростный рык, то, что еще недавно было графом делла Торре, одним прыжком преодолело расстояние до двери и выскочило из покоев.

На четвереньках, словно странное, страшное животное, он стремительно несся по коридорам, ведомый нюхом, безошибочно подсказывавшим, где находятся люди. Он забыл свою прошлую жизнь, не помнил ни привязанностей, ни вражды. Он даже не помнил лиц тех, кто когда-то был его семьей. Остались только голод… жажда… ставшие единственным смыслом существования. Сладкий запах человеческих тел, в которых текла драгоценная влага, дарившая насыщение, манил его, дразнил, приводил в неистовство. Тварь вышла на охоту.

Первой жертвой стала мадонна Ортензия. Когда существо появилось в дверях супружеской опочивальни, несчастная крепко спала. Она не успела даже вскрикнуть — острые когти впились в ее податливую плоть, длинные клыки вспороли шею, перервав артерию. Жадно чавкая и постанывая от нетерпения, тварь припала к ране, высасывая кровь. Спустя несколько мгновений все было кончено: оставив истерзанный труп, ночной зверь понесся дальше. Кровь немного утолила жажду, прибавила сил, но охотничий инстинкт требовал новых жертв.

Младший сын Паоло делла Торре, тринадцатилетний Лучано сумел увернуться от первого нападения и попытался выбежать из своих покоев, звал на помощь, но чудовище настигло его у самых дверей. Старший сын — красавец Джачинто — успел выхватить меч и даже смог какое-то время держать неведомого врага на расстоянии. Но тварь взвилась в невозможно высоком прыжке и одним ударом лапы оторвала юноше голову, подставив пасть под поток крови, упиваясь, купаясь в ней…

Зверь несся к следующим покоям, из которых до его чуткого носа доносился запах человечины. Он разбежался было, чтобы выбить дверь, но вдруг она распахнулась сама. На пороге стоял фра Никколо, в длинной белой рубахе и ночном колпаке. Он держал перед собою серебряное распятие.

— Изыди! — громко произнес священник. — Изыди, порождение сатаны!

Тварь ответила грозным ревом и прыгнула на человека. Распятие вдруг окуталось ярким синим свечением, от которого отделилась молния и ударила в чудовище. Жалобно завывая, обессиленное существо покатилось по каменному полу. Фра Никколо, нараспев произнося слова молитвы, вновь поднял распятие. Зверь заскулил, предчувствуя скорую смерть. Ослепленный, он не видел, как из темноты выступила громадная фигура. Огромный кулак ударил священника в лицо, раскровенил рот, оборвав молитву. Тяжелая рука вырвала распятие, толкнула фра Никколо обратно в покои и наложила на дверь тяжелый засов. Неожиданный спаситель твари снова отступил в тень, и вскоре в коридоре раздалось гулкое эхо его удаляющихся шагов.

Медленно, с трудом, существо приходило в себя. Так и не осознав, что произошло, ползло по полу на запах людей. Одержимое одним желанием — вернуть утраченные силы — оно искало самую легкую, самую беззащитную жертву…

Маленьким близнецам Витторио и Алессандро больше не суждено было проснуться. На полу рядом с их кроватками остались лежать искалеченные трупы нянек.

Существо выло и рычало, торжествуя удачную охоту, опять чувствуя себя всесильным, бесновалось в темных коридорах дворца. Оно убивало снова и снова. Слуги и рабы, шуты и шутихи, повара и поварята, многочисленные приживалки, придворный астролог и физик мессэре Чиприано — все стали его добычей. Этой участи избежал только фра Никколо, запертый в своих покоях — к нему зверь пойти побоялся, и Луиджи с Руджеро, которые вовремя убежали и спрятались в кладовой с припасами. Подвешенные к потолку свиные и коровьи туши издавали тяжелый мясной дух, сквозь который тварь не сумела учуять запах людей.

Под утро, насытившись, раздувшись от крови словно пиявка, существо поползло в покои Паоло, как хищник после охоты возвращается в свое логово. Сыто отрыгивая, улеглось рядом с телом мадонны Анджелики и забылось сном…

Широко стелилось распаханное поле под жемчужным светом луны. Только теперь уже не плясали здесь прекрасные вакханки. Вместо них извивались, переплетясь толстыми змеиными хвостами, омерзительные ламии. Вдруг они пали ниц, смиренным шипением приветствуя своего господина, соткавшегося из тьмы. Он был черен и безлик, но его леденящий голос Паоло узнал бы из тысячи:

— Ты принял причастие Мое и прошел посвящение Мое. Теперь умри и встань возрожденным. Живи вечно и славь Мое имя. На гибель роду человеческому да пребудет с тобою дар искушения и право преображения. И да не остановит тебя ни мрак ночи, ни свет дня. Отныне соблазняй и изменяй, идя по миру под знаменем Зверя.

Паоло вздрогнул, пробуждаясь ото сна. Взглянул на свои руки, покрытые коркой засохшей крови. Память сохранила и момент превращения в нечто ужасное, и все подробности ночного пиршества. Сейчас руки снова сделались человеческими, и жажда больше не терзала его. Вскочив на ноги, граф подошел к лежавшему на столе зеркалу из отполированного серебра. Сияющий металл пошел волнами, исказился, и Паоло увидел свое отражение.

Над мертвым дворцом, гулко отдаваясь от каменных стен, разнесся его дикий, тоскливый, похожий на завывание зверя, хохот.

Глава 2

Владивосток, ноябрь 2009 года

— Так… — Вовка раскрыл меню и принялся деловито перечислять: — мне креветочный супчик, жареный кальмар в кляре и набор… вот этот, — он ткнул пальцем в цветную книжицу, где рядом с названиями были фотографии самих блюд.

— Удон, ика темпура и малый сашими сет, — скороговоркой повторил официант. Вам?

— То же самое, — ответил Сергей.

— Пить что будете?

— "Саппоро", — решил Вовка.

Вежливо кивнув, что должно было изображать поклон, официант убежал за расписанную под японские гравюры перегородку.

Алису похоронили два дня назад. Антон Петрович попал-таки в больницу с сердечным приступом, Елена Сергеевна, похоже, была не в себе: часто замолкала посреди разговора, удивленно глядя на собеседника, будто не понимая, где она находится, или отвечала невпопад. Сергей написал на работе заявление об отпуске и сам занялся организацией похорон. Хотя бы это он должен был сделать для Алисы.

Как положено по обычаю, девушку хоронили в белом платье и фате. На этом особенно настаивала Елена Сергеевна. И Сергею пришлось ехать в свадебный салон, покупать наряд под изумленными взглядами продавщиц и будущих невест — ведь это дурная примета, когда жених видит платье до свадьбы… Но не замечая, как смотрят на него девушки, он ходил вдоль длинного ряда манекенов и кронштейнов с вешалками, мучительно соображая, какое из платьев понравилось бы Алисе. Почему-то он хотел, чтобы подвенечный наряд был непременно в ее вкусе. Ведь она так мечтала стать невестой… И Сергей, остановившись у очередного каскада шелка, кружев и цветов, пытался представить любимую в этом произведении портновского искусства. Получалось плохо: он ни черта не смыслил в женских тряпках. И еще: вместо живой Алиски в белом платье перед мысленным взглядом возникало истерзанное тело…