Майкл Ривз - Медстар I: Военные хирурги Страница 9

Мысли вновь вернулись к Баррисс, и он погрустнел. Что толку гадать — привлекателен ли он для нее или нет. Даже если да, и даже если Орден мирится со связями на стороне — о чем у него нет сведений — все равно ничего не выйдет. Джедаи — не единственные, кто хранит традиции.

Знакомый вой приближающихся эвакуаторов прервал невеселые мысли. Почти что обрадовавшись вмешательству, Джос рысью припустил к базе.

Глава 6

Все оказалось довольно скверно. Пришло четыре полных эвакуатора, что значило шестнадцать раненых солдат. Трое умерли при перевозке, и еще один был чересчур плох, чтобы пытаться его вытащить — одна из медсестер провела эвтаназию, пока хирурги проходили обеззараживание.

На одном из клонов пришлось вскрывать броню — он в буквальном смысле слова был запечен выстрелом из огнемета. Тело солдата стало сплошным ожогом третьей степени. К счастью, одна из трех работающих бакта-камер оказалась свободной, и солдата быстро отправили в целительную ванну.

Состояние оставшихся одиннадцати варьировалось от критического до стабильного, и их быстро рассортировали по тяжести ранений. Джос натягивал кожеперчатки, пока Толк зачитывала ему первый диагноз.

— Геморрагический шок, множественные шрапнельные ранения, травма головы….

Джос глянул на хронометр. У них оставалось примерно десять минут в «золотом часе» — самом критичном для выживания солдата после боевого ранения временном окне. Нельзя было упускать ни минуты.

— Хорошо, давай его вытаскивать. Он потерял море крови, зато приобрел на астероидный пояс металла в кишках. Вливай физраствор, ставь…

Баррисс с минуту наблюдала за работой Джоса, восхищаясь его умением и быстротой решений. Затем открыла себя Силе, позволяя подсказать, где больше всего сейчас нужны ее способности. Она почувствовала, как ее подталкивает к столу Зана, где забрак в паре с ФХ-7 трудился над другим солдатом.

— Проблемы? — спросила она.

— Взгляни, — пододвинулся тот.

Девушка подошла ближе. Обнаженное тело лежало на столе, опутанное проводами и усеянное присосками сенсоров. Солдат не казался ни умирающим, ни тяжелораненым, хотя выглядел странно — кожа была густо испещрена фиолетовым, как один гигантский синяк.

— Попал под дезинт-поле, — пояснил Зан. — Биосканирование показывает, что центральная нервная система полностью выжжена. Я думал, что мы сможем что-то сделать, но он безнадежен. Отдельные центры пока что поддерживают жизнь, но это ненадолго. И даже если мы сможем восстановить что-нибудь — он станет просто куском мяса.

— А что можно сделать?

Забрак покачал головой.

— Ничего. Можно взять его органы и использовать их, чтоб залатать следующего, кому потребуется почка или сердце, — он поднял руку, чтоб подать знак дроиду, но Баррисс удержала его.

— Дайте сначала мне кое-что попробовать.

Зан удивленно моргнул, но отступил, показывая, что пациент остается ей.

Падаван шагнула к раненому, надеясь, что ее волнение не слишком заметно, протянула руки сквозь поле и положила обе ладони на грудь клона-солдата.

Затем прикрыла глаза и открыла себя для Силы.

…Ей казалось, что Сила была с ней всегда, появлялась в самых ранних воспоминаниях. Одно из них, особенно яркое, почему-то чаще всего всплывало в памяти, когда она собиралась с силами. Ей не больше трех или четырех лет, она играет с мячом в одном из коридоров Храма. Тот укатился в приоткрытую дверь, куда Баррисс никогда раньше не заходила. Девочка побежала за мячом и внезапно очутилась в одном из гигантских главных залов. Высоко над головой переплетались потолочные своды, огромные колонны величественно уходили ввысь от мозаичного пола. Мяч все еще катился по этому полу, но Баррисс в благоговении перед размахом и великолепием зала не побежала за ним.

Вместо этого она заставила мяч вернуться.

Она не задумывалась, способна ли на это. Она просто потянулась к нему — и мяч остановился, неуверенно качнулся и послушно покатился обратно.

Когда она присела, чтобы подобрать его, то почувствовала за спиной чье-то присутствие. Девочка обернулась и заметила учителя Йоду, стоявшего у дальнего входа в коридор. Он улыбнулся и кивнул, видимо, впечатленный тем, что только что увидел.

Вот и все. Что было после этого — ушел ли учитель Йода и она продолжила играть, или же он заговорил с ней, или случилось что-то совершенно другое — она ничего не помнила. Кто-то мог бы подумать, что встреча с самым легендарным джедаем должна была оставить в памяти впечатление куда более яркое, чем игра с мячиком. Но именно так все и было. Она даже помнила цвет мяча — синий.

Сейчас это воспоминание вернулось к ней, как возвращалось всегда — порой поверхностно, порой в мельчайших деталях — но каждый раз, когда она готовилась позвать Силу.

Баррисс почувствовала, как ладони рук возле живота солдата наливаются теплом. Она не представляла себе процесс — она знала, что живительная энергия льется из нее в него. Нет, не из нее — сквозь нее. Она только сосуд, канал, через который Сила делает свою работу.

Какое-то время спустя — могла пройти и минута, и час — она открыла глаза и отняла руки.

— Ого, — пробормотал Зан. Он изумленно глядел на индикаторную панель — было ясно видно, что солдат вне опасности. Неестественная окраска исчезла, кожа вновь была здорового цвета.

— Ты, должно быть, отличница в своем классе. Как ты это делаешь? — спросил Зан, не отрывая взгляда от панели.

— Я ничего не делаю, — ответила Баррисс. — Сила может исцелять самые разные раны.

— Ну, здесь она точно сработала, — Зан махнул в сторону панели. — Рисунок мозговых ритмов в пределах нормы, а большая часть вторичных травм, похоже, исчезла. Весьма впечатляюще, падаван.

ФХ-7 откатил носилки. К тому времени, как Зан закончил менять перчатки, перед ним лежало следующее тело.

— Далеко не отходи, — окликнул он Баррисс. — Там, откуда он появился, — таких полно.

Устроившись на барном табурете, опираясь левой ногой на перекладину — так, что она оказалась выше правой, Зан подкручивал колки своей кветарры, настраивая струны в лад. Таковых на инструменте было восемь — натянутые полосы разного диаметра и фактуры, на три больше, чем пальцев на руке Зана. Впервые увидев, как играет его друг, Джос был поражен. Пальцы забрака легко порхали вверх и вниз по струнам, а время от времени он склонялся к инструменту, зажимая подбородком лады. Кветарра была пустой внутри, богато украшенной коробкой из дерева, отполированного до тусклого блеска, с несколькими отверстиями, вырезанными в подобие вычурной восьмерки. Плоский гриф выдавался из корпуса, и на его закругленном конце располагались восемь колков, сцепленных со струнами.

Вереница изломанных войной тел, наконец, закончилась — примерно через пять часов после того, как прибыл последний эвакуатор. Под конец разразилась очередная гроза — жестокая, с молниями, бьющими совсем рядом с лагерем. Весь район, конечно, был укрыт щитом от электричества, но об этом трудно помнить, когда гром грохочет так, что трясется здание, внезапные вспышки света за окнами оставляют фиолетовые отпечатки в глазах, а острый запах озона заполняет воздух, перебивая даже вонь обожженной войной плоти.

Но шторм прошел так же быстро, как и налетел, и по безмолвному соглашению все отправились в кантину. Джос пришел, опоздав на несколько минут, и удивлялся относительной тишине внутри, пока не увидел Зана.

Ожидание в воздухе было почти таким же резким, как недавно — запах озона. Посетители потягивали выпивку, вдыхали дым или жевали пластинки спайса и смотрели, как Зан настраивает кветарру. Никто даже и не глядел в сторону безмолвной квадратной коробки, из которой обычно гремела музыка. Притушенные светильники испускали мягкий, ровный свет. Мелодичные звуки раздавались, когда Зан поворачивал ключи, регулируя натяжение до тех пор, пока разнобой нот не начал сливаться именно так, как нужно. Наконец, он удовлетворенно вздохнул, слегка выпрямился на табурете, устроил инструмент на колене и кивнул зрителям.

— Я собираюсь попробовать пару коротких этюдов. Первый — прелюдия Борра Чамбо к его сочинению «Падение самонадеянности». Второй — фуга из «Человеческой бесчувственности» Тиккал Ремба.

Зан коснулся струн, и музыка, рожденная от этого союза струн и пальцев, наполнила кантину завораживающей мелодией, которая, сочетаясь с басовыми тонами, просто-таки увлекла Джоса в свои объятия, несмотря на его открытую нелюбовь к классическим работам.

Без сомнения, Зан был великим музыкантом. Ему следовало бы выступать в концертном зале на какой-нибудь мирной, цивилизованной планете, где разумные существа знают толк в искусстве, где его талантливые руки создавали бы красоту вместе с горнами Клоо и синтезаторами, вместо того чтобы возиться с виброскальпелями и перевязками.