Алиса Строганова - Третья стадия Страница 9

Я не вижу звезд в привычном понимании этого слова. Проекция картинки с видеокамеры понимается мной сразу. Как слово, которое воспринимается нашим мозгом целиком, а не раскладывается на буквы. Если я отключусь и посмотрю на Стива, то увижу, как его глаза будто покрыты легким напылением, и как он смотрит куда-то в пустоту перед собой. Но я и так знаю, что он видит и понимает то же, что и я. Мы видим космос.

Я почти заглушаю двигатели, и «птичка» все равно продолжает скользить по инерции в невесомости. Немного меняю курс маневровыми, поворачиваю камеру. Есть зрительный контакт!

«Станция», как морской еж утыканная антеннами, передатчиками и солнечными батареями, висит в пространстве, почти достроенная. От нее к Земле тянется не менее странная конструкция, которую только в нашу эпоху человечество рискнуло воплотить в жизнь. Космический лифт, толстый, неразрушимый, скрепленный не одним каркасом регулярно использовался, чтобы доставлять технический персонал с земли на «Станцию».

Мы же не менее регулярно доставляем им новое оборудование и материалы для сборки.

Стыкуюсь. Налаживаю герметичность шлюза. Но вдруг, как мурашки по коже, чувствую помехи.

«Стив, подвинься, ты сбиваешь меня», — передаю я мысленно.

«К черту! Слушай сигнал», — огрызается он.

«Увеличь», — прошу я, разумно полагая, что тесниться вдвоем на одном канале будет только хуже.

«Есть».

И я тоже начинаю слышать «это». Легкие шуршащие помехи, треск и посвистывания. Ритмичные, повторяющиеся. Затем щелчки. И снова шуршание.

«База! Говорит Крос! — не спрашивая меня, врывается в эфир Стив. — Фиксирую внятный сигнал на «Станции». Немедленно гоните декодировщика сюда и врубайте все какие есть радары на прием! Кажется, на наш SOS отвечают».

На следующий день весь новый поток курсантов после утомительной зарядки заседал в классе инструкторской. Одетые в простую серую курсантскую форму новобранцы вольно расположились на стульях и сперва лениво начали вслушиваться в слова злобного прапорщика Янкинса. Однако уже через пять минут его спокойного тона и любопытной информации молодые бойцы принялись вникать с особой внимательностью.

— …А расскажу вам всю диспозицию сил и кратко историческую справку, как все начиналось. Информация эта открытая, и многие из вас наверняка, учась в детстве в школе, озаботились прочтением статьи по истории, но в некоторых местах все же стоит внести ясность.

Нельзя сказать, что Янкинс сильно переменился, перестав рычать на курсантов и грозно хмуриться, но его взгляд стал тверже и спокойнее. Образцовый представитель военной касты, всегда гладко выбритый и выглаженный, сейчас сбросил свою маску шакала. Историческая тема явно была его родной стезей. Он был готов с такой гордостью рассказывать про подвиги человечества, будто, ни много ни мало, сам принимал участие во всех событиях. Даже самые ленивые курсанты навострили уши и прониклись интересом. Майрис печально отметил, что такой Янкинс ему нравится намного больше. Да вот только часто ли новобранцам в ближайшее время будет суждено видеть его таким? Все-таки здесь не институт благородных девиц, а военное летное училище, в котором, хочешь-не хочешь, а большая доля времени уходит на физподготовку и уж оставшееся — на прокачку мозгов.

— Началось все в далеком две тысячи двенадцатом году, когда на Землю прилетели Первородные. Или, как их иногда еще сейчас называют, — Четвертые. Насколько нам известно, эта была сверхцивилизация инопланетного происхождения, которая не в первый раз решила наладить контакт с людьми. Проходила информация, что эта была та же цивилизация, которая обучала древних майя и египтян, и они же зародили человечество на планете в первобытные времена. В любом случае, тогда эта цивилизация по-хозяйски спустилась на Землю и ученые вместе с армией всего мира попытались завязать с ними в диалог. Кто был виноват и по чьей ошибке начался конфликт, неизвестно, но инопланетяне жутко обиделись, когда поняли, что встречают их не с почестями, жертвоприношениями и обрядами, а с антеннами и заряженными орудиями. По записям тех дней известно, что они не пробыли на Земле и часа. Улетели обратно, полыхнув светом на все небо, и пропали из поля зрения радаров.

Прапорщик повернулся к классной доске и, выбрав в меню файл, открыл на обозрение курсантам фотографии Земли из космоса. Несколько ракурсов, один ужаснее другого. Планета на них пылала огнем, как раскаленная головешка угля. На других кадрах в приближении была видна бурлящая в морях и океанах вода. Тысячи открытых гейзеров выплескивали в небо обжигающий пар. И последняя группа фотографий показывала снятый с космоса город, пылающий огнем, с разваливающими небоскребами и страшным ветром, поднимающим в воздух пыль, куски перекрытий, крыши и автомобили.

— А вот так Земля стала выглядеть пару лет спустя после отлета сверхцивилизации, — выдержав паузу и дождавшись, пока молодые парни проникнутся ужасом, продолжил Янкинс. — Радары и метеостанции успели зафиксировать с колоссальной скоростью сжигающуюся атмосферу. У человечества было около полутора лет, чтобы спрятаться как можно глубже в заготовленные на случай ядерной войны бункеры и приготовиться к медленно накатывающему концу. Как ни странно — ситуация на планете оказалась почти схожа с ядерной карастрофой. Атмосфера, по воле этой обиженной цивилизации, была раскалена до такой степени, что небо вспыхнуло огнем. А это и кислород, и озоновый слой. И испарившиеся океаны. Спаслись немногие, а остальному человечеству и всей поверхности планеты пришел каюк.

Янкинс переключил кадры и теперь на доске красовалась фотография Земли, покрытой сплошным облачным ковром. Чудесная ранее планета стала похожа на едкую задымленную Венеру. Ни единого просвета поверхности. Ни намека на жизнь. Оставалось только догадываться, какой раскаленный ад скрывался под покровом черных туч.

— Вода не испарилась только глубоко под землей и ее берегли больше человеческой жизни. В бункерах наладили систему добычи и очистки воды. Так же расконсервировали теплицы и лаборатории. Поначалу этого хватало, но впоследствии людям пришлось расширять свои подземные владения. Вообще, мальцы, вам бы надо молиться на тех предков, которые содержали такие бункеры в порядке даже в мирное время. Потому что за то время, которое было дано на спасение, собрать и подготовить столько провизии было просто нереально, — прапорщик оглядел всех щуплых и напуганных курсантов мрачным взглядом и обреченно махнул на них рукой. — Да разве поймете вы когда-нибудь, какими героями были те люди по сравнению с вами… Гвозди бы из них ковать. Ладно, поехали дальше.

Новый слайд на доске, и теперь там были фотографии из темных бункеров. Коридоры, заполненные почти непроглядной тьмой. Редкие красные лампы на потолках. Недостроенные туннели с торчащей арматурой. Железные листы на полу и груды кабелей. Люди в потрепанных рваных одеждах, перемазанные грязью и держащие у рта кислородные маски. На одной из фотографий мать, сидя на полу в стороне от снующих людей, прижимала к себе напуганных детей. Все трое были одеты в серые комбинезоны, с личными номерами на груди. Дети в страхе прижимались к матери, будто она могла отгородить их от суеты и общей паники вокруг. На другой фотографии был коридор, заполненный народом, сидящим на своих чемоданах и мешках. Они ютились как можно ближе к стенам, потому что по самому проходу куда-то спешно бежали солдаты в форме. Третья фотография показывала большой зал с низкими потолками, заполненный койками, как в самой переполненной медсанчасти. Только по людям и их вещам было понятно, что это всего лишь общественная спальня. И почти везде — полутьма. Генераторы работали пока еще в тестовом режиме. Электричества не хватало. Жилых помещений тоже. Полная разруха, страдания, ад… Но на другой половине доски фотографии заметно отличались. В бункерах добавилось света, в одной из оранжерей довольный ботаник демонстрировал фотографу свежий кочан капусты, размером с голову. В лаборатории, под белыми плафонами несколько инженеров собирали на столе гусеничного робота, и один из них припаивал разъемы на микросхеме. Общественные спальные залы опустели, их переоборудовали в хранилища. Широкие коридоры разделили перегородками, поставили двери. Теперь у каждой семьи был свой, пусть и маленький, но номер. Всюду было ощущение порядка и чистоты. Не стерильной, но радующей глаз. Жилые отсеки по-прежнему были полны народа, но теперь там спокойно играли счастливые дети, а старшее поколение в основном спешило по своим делам на работу. В бункере к тому времени занятость появилась у всех.

— Ну, кто из вас ответит, сколько лет прошло между одной и другой фотосессией? — спросил прапорщик у бойцов.

Дик быстро поднял руку, и Янкинс кивнул ему.