Александр Нетылев - Весна 2018: Бог из машины Страница 9

Кардиналу нужно было то, что переломит ход сражения. Чёрт был серьезным противником, кроме того, методы, проверенный на его нематериальном коллеге, были недостаточно эффективны. Он был готов отражать атаку священника… Но он был готов к атаке, нанесенной человеком — и с человеческой скоростью. Если противник сильнее — удиви его. Именно это и собирался делать Чезаре, задействовав имплантат в своей спине, чтобы разогнать организм до предела. Быстрее, чем чёрт мог ожидать, кардинал сократил дистанцию и нанес первый удар крестом по голове и второй — мечом в живот.

Удар крестом пришёлся прямо в ловко подставленную ладонь демона. Пухлые пальцы-сардельки сжались, и святой символ так и остался в кулаке чёрта, на уровне его рогатой головы. Удар мечом, напротив, пришёлся точно в живот, однако в отличие от креста, не встретил совершенно никакого сопротивления, словно противника там и не было. Чёрт, явно рассчитывая, что противник не сможет уклониться, не оставив крест на поругание нечисти, замахнулся свободной рукой для размашистого удара прямо в бок Чезаре. Рассудив, что крест — крестом, а шкура дороже, священник оставил его в руках противника, уклоняясь и отвечая ударом коленом в пах. Не очень по-христиански, зато действенно.

Это оказалось весьма эффективно: становясь материальным для человека, чтобы атаковать его, черт одновременно становился уязвимым для рукопашных атак. Потому и реакция на подлый прием была вполне человеческой. Черт обеими лапами ухватил себя за пах… И тут у него прорезался громоподобный, заставляющий дрожать землю, голос, а порождённая воплем звуковая волна чуть не контузила святого отца, попросту не ожидавшего такого развития событий и стоящего преступно близко к источнику звука столь невообразимой мощи.

Прежде чем отскочить на более-менее достойное расстояние, Чезаре нанес мощнейший удар ногой в тыльную сторону колена. Человек после такого удара вряд ли когда-нибудь смог бы ходить. Как отреагирует чёрт, кардинал не был уверен.

Оказавшись на некотором расстоянии, Чезаре стал ждать, пока противник перестанет орать, и параллельно думал, чем достать его, не подходя слишком близко. На пистолет надежды не было: если меч, который в каком-то смысле часть его, проходит не задерживаясь, почему должны подействовать пули? А вот всяческие проявления веры, похоже, пусть ограниченно, но все же действуют.

Поэтому Чезаре еще разок его перекрестил.

Чёрт послушно рухнул на одно колено. Впрочем, его это мало беспокоило: ослепшая нечисть орала, как оказалось, совершенно по другому поводу. С одной из рук, которые существо прижало к своему паху, всё ещё свисала цепочка нательного креста Чезаре. Похоже, это то, чего не хватало для нормального акта экзорцизма — пробить святым символом защиту чёрта. Теперь, после того как кардинал перекрестил чудовище, второй его глаз окончательно лопнул, и теперь клубы дыма поднимались вверх из обеих глазниц.

Наконец, всё было кончено, и от чёрта остался только злополучный крест, перепачканный копотью настолько, что было попросту непонятно, какого он был цвета изначально.

Подобрав свой крест, Чезаре направился к отброшенной чертом садовнице.

— Вы ранены? — он сам сознавал, что вопрос идиотский, но вопрос «где вы ранены?» звучал бы еще хуже.

Садовница не отвечала: ее колотила крупная дрожь, а из глаз текли слезы. И даже будучи поставленной на ноги, она не могла самостоятельно идти.

Чезаре вообще-то и самого слегка пошатывало: все-таки последствия «форсажа» явно не добавляли ему тонуса. Однако образ «отважный герой тащит спасенную деву волоком за ногу» до того болезненно ранил его эстетические чувства, что приходилось все же тащить ее на руках, подставляя мощное плечо в качестве плакательной жилетки.

Несмотря на эту романтическую картину и свою репутацию дамского угодника, планов насчет приударить за ней (что, учитывая обстоятельства, скорее всего удалось бы) он не строил: и не потому, что садовница была непривлекательна, а просто потому, что сейчас его уже больше интересовало раскрытие церковного заговора, частью которого, — он не сомневался, — были и нападения чертей. Может быть, это было не вполне нормально для здорового молодого парня, но интриги, тайны и политика интересовали его куда больше, чем любые женщины этого мира.

Поэтому, стоило ей слегка успокоиться, как он не преминул расспросить ее о нападении. Увы, ничего полезного она сказать не могла: равняла кусты, вдруг откуда-то из-за спины появился черт, того, кто его вызвал, она не видела. Может, был какой-то неочевидный вопрос, который позволил бы получить крупицу информации. Но Чезаре опасался, что с помутненной после использования «форсажа» головой невольно выдаст себя.

Глава 3

Он не мог любить.И его природой будучи опутан,Тоже не сумел я.А ведь Он хотел, это отвергая.И создал меня, сам того не зная.Он хотел наверх.В Небеса подняться,Связан собственною Тьмой.А глаза Его яростью горели,Презирая одиночество и боль.

Добравшись до водяной ямы, Артур повторил фокус с жидкой землёй, прошептав что-то себе под нос.

— След в след за мной, — обернулся он к своей спутнице и лёгкими шагами начал движение по странной субстанции, которая подчинилась силе земли, — Когда перейдём, не двигайся и не выходи, я проверю местность.

Выйдя на свет божий, мужчина несколько секунд пребывал в состоянии, близком к слепоте из-за непривычно яркого света. Какие-то несколько десятков минут в подземелье, всё же, возымели свой эффект. Дождавшись, пока зрачки сузятся, а глаза привыкнут к свету, мужчина огляделся и… понял, что на мушке. В него целился из оружия, напоминающего снайперскую винтовку, крупный чернокожий мужчина в коричневой куртке, который даже не думал прятаться. Это было ни к чему: он надёжно укрылся за оружием с электронным оптическим прицелом. Убедившись, что Артур заметил смотрящий в его сторону ствол, чернокожий взмахнул рукой в перчатке без пальцев, не сводя прицела с англичанина.

Улыбнувшись, Артур проговорил на старом китайском с миной аристократа, обманувшего своего грубого противника:

— В Северном океане обитает рыба, зовут ее Кунь. Рыба эта так велика, что в длину достигает неведомо сколько ли. Она может обернуться птицей, и ту птицу зовут Пэн. А в длину птица Пэн достигает неведомо сколько тысяч ли. Поднатужившись, взмывает она ввысь, и ее огромные крылья застилают небосклон, словно грозовая туча. Раскачавшись на бурных волнах, птица летит в Южный океан, а Южный океан — это такой же водоем, сотворенный природой. И одному только Богу известно, что случится, если птица Пэн заблудится и пролетит случайно над пыльной степью… — закончил цитату из какой-то древней китайской сентенции Артур своими словами, уже на немецком, а его рот исказила воистину саркастическая ухмылка.

Англичанин небрежно ударил тростью в землю. И тут же в воздух взвились тысячи песчинок. Даже не тысячи, а тысячи тысяч, словно крылья гигантской мифической птицы и впрямь превратили местность вокруг в земляной ад. Так бывает, если взорвать на дне чистого озера взрывчатку, зарытую в песок и глину.

Резко поменяв положение стремительным шагом из тайдзи, Артур схватил свою спутницу за руку и быстро повёл сквозь земляное безумие, ориентируясь только ему известным образом.

— Чёрт, надо убираться отсюда как можно скорее! Мы потратили слишком много времени там внизу… закрой глаза и сконцентрируйся на движении в пространстве!

Новая знакомая послушно последовала за ним. Если честно, она немного тормозила мужчину, и они рисковали попасть под пулю… Но пули не было. Чернокожий не торопился стрелять. Артур несильно этому удивился: рядом с ним существовала невидимая аура, в которой песчинки не позволяли себе слишком много агрессии, заодно аура позволяла сносно дышать спутнице англичанина, а вот у стрелка такой ауры не было…

Прокладывая дорогу, Артур выставил вперёд трость, как рапиру и закрыл глаза. Для всех живых существ это был хаос, но для него в этом облаке существовал порядок: крайнее янское состояние Земли можно было перепутать только с Огнём, но никак со стеной, ямой или человеком. Даже если он столкнётся со стрелком, англичанин предпочёл бы именно такой вариант, вместо перестрелки.

И вот, наконец, они вышли на дорогу, ту самую, на которой Артура высадил таксист. Насколько помнил англичанин, это в меру широкая улица между двумя промзонами, огороженными заборами из бетона с колючей проволокой. Оглядев свою спутницу, Артур устало хмыкнул и изрёк:

— Оставь эту ржавую штуковину, с ней в приличное место не пустят… впрочем, с тобой не то что в приличное место не пустят… — Артур немного растерянно потёр лоб, — Уходим вверх по дороге, быстрее! Я пока что-нибудь придумаю… надеюсь.