Вадим Проскурин - Взлет индюка Страница 9

Каждое утро Питер Пейн уходил на работу, а Топорище Пополам отправлялся на базар. По дороге он проходил мимо дворца Тринити, там перед входом разбит маленький и уютный тенистый скверик, и Топорище Пополам завел привычку заходить внутрь, присаживаться на скамейку и сидеть полчаса, любуясь цветочными клумбами и смутно надеясь, что, может быть, когда-нибудь…

Когда-нибудь наступило на пятый день. К нему подошел орчонок-подросток, явный полукровка, сел рядом и спросил:

— Ты Топорище Пополам?

— Я, — ответил Топорище Пополам.

— С Тяжелым Танцором хочешь поговорить? — спросил орчонок.

— Хочу, — ответил Топорище Пополам.

— Пойдем, — сказал орчонок.

И они пошли. Но не в центральный вход, а вдоль забора и затем внутрь через неприметную калитку, скрытую от посторонних глаз зарослями можжевельника. Топорищу Пополам велели надеть на голову пчеловодческую вуаль и повели в легендарную казарму номер три.

Тяжелый Танцор принял его в собственном кабинете. Удивительное дело — у орка собственный кабинет! Впрочем, Тяжелый Танцор — не обычный орк, а один из высших иерархов боевого братства. Будь он церковником, был бы уже дьяконом.

— Здравствуй, дорогой, рад тебя видеть! — поприветствовал его Тяжелый Танцор. — Вуаль можешь снять, здесь чужие не ходят.

Встал с роскошного кресла орочьей кожи, крепко обнял гостя, похлопал по спине, усадил в другое роскошное кресло, собственноручно налил чаю и раскурил трубку мира. Топорище Пополам понял, что поступил правильно. Вначале он колебался, ведь то, что он делает — предательство, нарушение присяги, Питер Пейн — законный добрый господин… Да какая к бесам и демонам присяга! Достало уже полы мыть вместо болезной старушки, которая вот-вот окочурится. Здесь, в боевом братстве, его будут ценить по-настоящему, не так, как добрый господин Питер Пейн. Собственный кабинет вряд ли сразу дадут, но…

— Хочешь стать одним из нас? — спросил Тяжелый Танцор.

— Хочу, — ответил Топорище Пополам.

— Это надо заслужить, — сказал Тяжелый Танцор.

— Я готов, — сказал Топорище Пополам.

Тогда Тяжелый Танцор стал его расспрашивать, но почему-то не о Питере Пейне, а о Джоне Россе, а точнее, о Сером Суслике — именно так называл себя Джон Росс, когда пробрался в экспедицию Пейна под видом орка-проводника. Топорище Пополам рассказал все, что знал. А когда он закончил говорить, Тяжелый Танцор откинулся на спинку кресла, закрыл глаза, задумался, а затем открыл глаза и сказал:

— Не сходятся концы с концами в твоем рассказе. Получаются как бы два разных человека. Вначале Джон Росс ведет себя как обычный орк, а потом вдруг…

Он не стал заканчивать фразу, все было ясно и так.

— Я тоже это заметил, — сказал Топорище Пополам. — По-моему, все просто. Вначале он изображал орка, а потом перестал.

— Это понятно, — кивнул Тяжелый Танцор. — Но другое непонятно. Почему он изображал орка так странно? Зачем эльфов на вас навел?

— Не знаю, — растерялся Топорище Пополам. — Может, хотел посмотреть, как из бластера стреляют?

И сразу смутился, потому что понял, какую глупость сморозил. Джон Росс — профессионал матерейший, как из бластера стреляют, он точно видел не раз.

— Ладно, я тебя понял, — сказал Тяжелый Танцор. — Надевай вуаль, тебя проводят.

— Мне обратно к Питеру возвращаться? — спросил Топорище Пополам.

— Конечно, — ответил Тяжелый Танцор. — Больше на ту скамейку просто так не садись, только если узнаешь что-то важное, что боевому братству надо знать. Тогда садись, тебя сразу ко мне проведут, расскажешь.

— И долго так будет продолжаться? — спросил Топорище Пополам. — Я думал, меня сразу примут…

— Тебя уже приняли, — сказал Тяжелый Танцор. — Но я начинаю сомневаться, не зря ли. Мне начинает казаться, что ты пришел сюда не братству служить, а свой личный комфорт повышать. Если я угадал — лучше на ту скамейку больше никогда не садись. Подумай над моими словами, Топорище Пополам. И удачи тебе.

Топорище Пополам долго думал над словами Тяжелого Танцора, но так и не смог придти к определенному мнению. Отчаявшись, он спер у хозяина доллар, купил на рынке живого кролика и принес в жертву Никс Милосердной. Топорище Пополам молился о знамении, и на следующее утро Никс явила его.

Через полчаса после того, как добрый господин ушел на работу, в калитку постучался монах в балахоне и капюшоне, низко надвинутом на глаза. Топорище Пополам не стал отодвигать засов, а просто крикнул:

— Святой отец, вы к кому?

Монах поднял капюшон с лица, и стало видно, что это не монах, а Джон Росс.

— К тебе, — сказал он. — Пойдем, дело есть.

Топорище Пополам отодвинул засов и вышел на улицу. Джон Росс не стал его поджидать, а быстро пошел куда-то в сторону трущоб. Топорище Пополам пошел за ним, но не догоняя, а на расстоянии — он понял, что Джон Росс не хочет, чтобы их видели вместе.

Вскоре Джон Росс свернул с улицы и стал спускаться в овраг, отделяющий трущобы от приличного района. На противоположном склоне оврага сидели какие-то наркоманы, при виде монаха они перестали разговаривать и недоуменно уставились на него.

— Глюк, — отчетливо произнес кто-то из них.

Джон Росс остановился и продемонстрировал наркоманам метательный нож.

— Не дергайтесь, ребята, — сказал он. — Мне нет дела до вас.

Топорище Пополам решил, что в овраге можно уже не делать вид, что монах и орк-воин случайно идут в одну сторону. Топорище Пополам приблизился к Джону Россу, и тогда Джон Росс развернулся и ударил орка ножом в сердце.

— Ничего личного, — сказал Джон Росс.

Наклонился и осторожно вытащил нож, чтобы брызнувшая кровь не запачкала балахон. Распрямился, обернулся к наркоманам и крикнул:

— Эй, ребята! Мясо!

И пошел прочь, насвистывая веселую песенку.

С момента открытия электростанции прошло пять дней. За это время в жизни Длинного Шеста случилось много интересных событий.

Дырка в левом ухе, которую пробил Алекс Мортимер острой иглой, уже не болела. Да она и вначале не сильно болела, Алекс очень аккуратно ее пробил. И дорогого антисептика не пожалел, за что большое ему спасибо. Как узнал, что Длинному Шесту надо в дальнюю дорогу отправляться, так и сказал:

— Да езжай хоть завтра с утра. Дам тебе мази с собой, если болеть начнет или гноиться — помажешь, все пройдет. Но оно не должно ни болеть, ни гноиться, я его хорошо проколол, качественно.

Еще Алекс сказал, что использовать в качестве пароля серьгу — очень хорошая идея. Длинный Шест спросил, что такое пароль, Алекс объяснил и посоветовал учить терминологию, чтобы не казаться дураком. Длинный Шест спросил, что такое терминология, Алекс развеселился, обозвал его необразованной жабой и сказал, что как-нибудь потом обязательно объяснит, а сегодня у него много дел. Длинный Шест доложил Джону, что готов отправляться в путь хоть завтра, тот почему-то огорчился и пробормотал себе под нос что-то вроде:

— Блин, уже завтра резать придется… Как же не хочется…

Но затем повеселел, выдал Длинному Шесту документы, карту, очки, кобуру с бластером, сто долларов мелкими купюрами и дополнительные инструкции. Убедился, что Длинный Шест все понял и запомнил, пожелал удачи и пошел заниматься другими делами. Длинный Шест сложил вещи в дорожную сумку, посидел в баре, выкурил косяк и пошел спать. Долго ворочался без сна, встал, оделся, снова пошел в бар, покурил опиума, не почувствовал никакого кайфа, вернулся в квартиру, лег в постель и сразу уснул.

Отъезд Длинного Шеста прошел просто и буднично. Никто его не провожал, он просто вывел лошадь из конюшни, сел и поехал. Дежурный конюх стал смеяться над тем, какую лошадь выбрал Длинный Шест для этой поездки, Длинный Шест его обругал, конюх обиделся.

Вечером того же дня Длинный Шест прибыл в Ноддинг Донки. Дорога прошла без происшествий, погода была хорошая, а неказистая лошадка оказалась гораздо выносливее, чем Длинный Шест ожидал поначалу. Не зря Джон Росс в свое время выбрал себе именно это животное.

Направляясь в Ноддинг Донки, Длинный Шест немного опасался за успех миссии, которую Джон называл операцией прикрытия. Орку с понтом войти в городскую администрацию и фактически начать отдавать приказы местному аэдилу или как он там называется… Вот выпорют его, позор-то какой будет…

Длинного Шеста не выпороли. Бумага с личной подписью его святейшества произвела прямо-таки волшебный эффект. Длинному Шесту начало казаться, что из орка он превратился даже не в человека, а в ангела или в сатира — так перед ним пресмыкались местные чиновники. Поначалу это пугало, потом стало забавлять, потом снова начало пугать. Длинный Шест с детства привык, что люди — высшая раса, а орки — низшая, а теперь, когда выясняется, что эти расы так легко поменять местами…