Василий Гавриленко - Тёплая птица Страница 9

 Не дослушав до конца, я вскочил и подошел к окну. Марина умолкла. Снежные вихри носились над площадью, внизу хлопала сорванная с петель дверь.

            -Андрей?

Я скрипнул зубами.

-Когда я узнала, мне тоже было тяжело…

             Украдкой стерши рукавом влажную полоску, появившуюся на щеке, я прилег у костра лицом к стене.

6  ПОЛЕТ НАД ДЖУНГЛЯМИ

         Я проснулся в полутьме.  

Замер, прислушиваясь. Ровное дыхание Марины, как шелест травы…

Ага, вот опять! Похоже на стон.

Что это?

            Нащупав автомат, я поднялся. Осколок штукатурки пискнул под ногой. Марина пошевелилась, задышала чаще. Только не просыпайся…

Ночь и погасший костер, а в комнате почти светло: луна невысоко. У окна намело сугроб.

 Осторожно ступая,  я обогнул Марину и вышел в коридор.

  Снова этот звук. Прямо из соседнего кабинета…

 Подняв автомат, я двинулся по трухлявому ковру.

            Заглянув в дверной проем, увидел кучу пепла посреди комнаты, окно, сугроб,  а слева, в углу, – что-то длинное, черное, похожее на сверток. Сверток пошевелился. Держа автомат наизготовку, я приблизился.

 На полу лежала старуха: седые космы разметались вокруг головы, глаза ввалились, кожа высохла.   

 Рот, напоминающий пещеру, дрогнул, искривился; за хрипами и стонами  я расслышал:

            -Пить.

 Этот игрок проиграл. Ему не уберечь свою Теплую Птицу. Приученный за последние дни к состраданию, я поднял автомат, собираясь прекратить муки старухи.

-Только попробуй.

 Я обернулся: Марина. В ее глазах полыхали зеленые огоньки. Она подошла вплотную, и вдруг, коротко размахнувшись, ударила меня по щеке.  Я перехватил руку, до хруста сжал: зверь взвился на дыбы. Марина не поморщилась, ровно и твердо глядя на меня. Из ее глаз исходила сила, - и испуганный зверь спрятался в Джунглях. Я отпустил ее руку.

-Скотина, - негромко сказала девушка, растирая запястье.

Она присела на корточки перед старухой, погладила седые волосы.

-Пи-ить.

-Я хотел пристрелить ее, чтоб не мучилась,- пробормотал я: щека горела.

-Принеси воды.

Вернувшись в кабинет, я развел костер и стал растапливать снег. Мне было досадно, что причинил Марине боль и, вместе с тем, почему-то приятно.  Казалось:  минуту назад я что-то доказал ей, хотя что именно, не знал.

 Вода в шлеме-котелке забурлила.

            Марина все так же сидела над старухой, поглаживала похожую на корень старого дерева руку:

-Не надо бояться – это совсем не больно, - шептала девушка. - Глаза закроются – и все.

 Старуха, похоже, слушала, приоткрыв покрытые пленкой глаза.

-Принес воду?

            Я подал шлем.

-Еще горячее не мог? Подай, что ли, снега.

Растворив свежий снег в кипятке, Марина принялась аккуратно смачивать рот старухи, та зашлепала губами.

-Пей, мама, пей.

            Мама?

 Марина поила старуху, придерживая ее голову рукой.

«Опять заставит хоронить», - пришло в голову, но раздражения я не почувствовал. Ну, заставит, да, она такая…

 Тем временем со старухой начало происходить то, что должно: Теплая Птица оставляла ее. Дыхание участилось, руки-ноги мелко дрожали.

 Потом вдруг грудь старухи, прикрытая тряпьем, поднялась и стала медленно опускаться. Из открытого рта шумно и долго выходил воздух, казалось, что сейчас она вздохнет и поднимется, но, сделав несколько судорожных движений, старуха замерла.

 Марина поднялась. Я подумал –  сейчас заговорит о похоронах, но девушка молчала, грустно глядя перед собой.

-Андрей, еще раз позволишь себе подобное, - произнесла она, так и не взглянув на меня,- я уйду.

 И снова мне стало не по себе:

-Я не хотел хватать тебя за руку...

-Да я не о том,- отмахнулась Марина,- Кто дал тебе право распоряжаться чужими жизнями?

-Но…

-Не надо! Я думаю, ты все понял. Пошли.

 Она подхватила котелок, выплеснула на пол остатки воды и вышла из кабинета. Я поплелся за ней, автомат на плече виновато поскрипывал.

Старуха осталась одна в темноте.

 Пока мы отсутствовали, в мой рюкзак забралась крыса, изловчившись, я поймал ее за хвост. Зверек завертелся, щекоча задубелую руку острыми зубками.

-Прекрати, – поморщилась Марина, застегивая куртку.

 Я ухмыльнулся, отшвырнул запищавшую крысу.

 И тут же на улице застрекотал вертолет. В окно ворвался слепящий свет и крики:

-Рассредоточились! Трое сюда, трое туда.

Стрелки. Зачистка!

 Я схватил Марину за руку.

-Тише.

-Барух, Семен! - заорал грубый голос так близко, что сердце у меня  заныло. – Вы че, уснули там, б … ди?

 По лестнице застучали ботинки.

-Рассредоточьтесь, мать вашу душу!

 Похоже, мы влипли по-настоящему.

            -К стене, – я оттолкнул побледневшую Марину. Она будто вжалась в камень, расширенными глазами глядя на меня.

 Бросившись к двери, я встал за отворотом, держа наготове автомат. Тут же в кабинет ворвался стрелок. Я выстрелил: стрелок завалился вперед,  головой в пепел нашего костра.

-Эй, они здесь, – завопил кто-то в коридоре. Секунда промедления – и мы погибли.

 Согнувшись, я выскочил из-за двери. Раздался сухой перещелк выстрелов, резкая боль ожгла плечо. Позабыв про автомат, я с разбегу ударил стрелка ногой в грудь. Он отлетел к стене и, ударившись спиной, съехал на пол. Не теряя времени, прошил его пулями.

-Скорее, – заорал я, услышав шаги бегущих по лестнице стрелков. Марина выскочила из кабинета. Автомат в ее в руках дрожал.

 Мы бросились по темному коридору. Проклятая западня. Кабинеты выходили окнами на площадь.

   Рой пуль разорвал ковер  под ногами. Марина взвизгнула. Ранена? Я упал  на пол и, повернувшись, выстрелил в ответ.

-Сюда.

Я на четвереньках добрался до ближайшего кабинета. Марина ввалилась следом - вроде цела. Кинувшись к окну, я глянул вниз. По площади сновали стрелки, стаскивая в кучу трупы. Оказывается, в Калуге не так и мало было народу.

            Западня… В коридоре шаги, шепот – знают, суки, что мы теперь никуда не денемся.

-Сколько там? – голос снизу, хриплый, властный.

-Двое, конунг, - ответил кто-то, находящийся в коридоре рядом с нами. - Мужик и баба.

-Бабу  постарайтесь живьем взять. Позабавимся.

            Каменный  Ленин, улыбаясь,  указывал рукою на крышу. Я лег спиной на подоконник и посмотрел вверх.

-Марина.

            Она подошла; в глазах – страх, отчаяние. И – равнодушие.

-Марина, – крикнул я: захотелось влепить ей пощечину, подобную той, что она влепила мне. Девушка встрепенулась.

 -Забирайся мне на плечи и цепляйся за карниз.

-Уходят, суки,- заорали с площади, когда Марина, дрожа, как новорожденный олененок, отпустила руки с моей шеи и перенесла их на скользкий карниз крыши.

            -Подтягивайся, ну же.

Пули с жадным лязгом врезывались в камень рядом со мной, плечо горело.

            Марина, вскрикнув от напряжения, исчезла за отворотом крыши. Я остался в кабинете один. Чтобы стрелки из коридора не вздумали сунуться, пальнул в дверной проем, забрался на подоконник, и, подпрыгнув, ухватился за карниз. Снизу строчили без перерыва, но в полутьме не могли как следует прицелиться. Отчаянная веселость овладела мною: попробуйте, падлы, съешьте. Подтянувшись, я перебросил ногу на крышу. Марина вцепилась в куртку и помогла мне.

            Оглядевшись, я замер: меж кирпичных труб и переломанных антенн торчал жирный зад вертолета. Как он смог опуститься прямо на крышу?

-Ты ранен? – тревожно спросила Марина.

-Тихо, – я дернул ее за рукав, увлекая за одну из труб.

            Тут и она увидела вертолет и в ее глазах блеснула радость. С чего бы это?

 Но времени на расспросы не было.

            -Всего один, - пробормотал я, различив через стекло кабины затылок пилота. - Эх, отсюда не достать…

-Стой здесь.

 Я двинулся вперед, не сводя глаз с затылка. Дойдя до вертолета, я подлез под пахнущее машинным маслом брюхо...

-Какого х.я.

            Пилот поперхнулся – он жрал концентрат из банки. Расширившимися глазами уставился на меня. Это был толстяк с широким бледным лицом.

 -Н – не стреляй, - просипел он, как завороженный глядя на дуло автомата.

            Почему-то мне и вправду не хотелось убивать толстяка. В его глазах проскользнуло что-то … детское. А может, мне показалось – я ни разу не видел в Джунглях детей.

 Марина снова меня не послушалась. Она подскочила к вертолету и, едва глянув на пилота,  заорала:

            -Выметайся.

 Толстяк стал выкарабкиваться из машины, разбрасывая во все стороны концентрат. Он был одет в чудные штаны из какой-то мягкой материи -  спереди на них расплылось темное пятно. Марина подталкивала его в шею. Что она задумала?