Двойной генерал (СИ) - "Wolf" Страница 9

«В этом самый главный цимес», — объяснял Павлову Кирилл Арсеньевич, — «Тебе надо вздрючить генералов. Причем так, чтобы они сидеть не могли. Но этого мало. Их дурную энергию нужно направить в нужное русло. А то они наворотят…»

Совещание с политсоставом в штабе округа. Минск.

17 февраля 1941 года, 10 часов утра.

В стиле Македонского был разрублен ещё один гордиев узел. Открыто никто не жаловался на засилье политработников, раздражение прорывалось в других местах. Командиры роптали на привлечение личного состава к хозяйственным и фортификационным работам. Кирилл Арсеньевич устами Павлова усмехался. Ни в одном подразделении хозработы в течение года не занимали больше 15 % времени. Зато политучёба в разных формах занимала до сорока. Поэтому он сейчас стоял в учебной аудитории штаба перед политработниками всего округа, начиная от полкового комиссара. Член Военного Совета Фоминых сидел за преподавательской кафедрой. От первых слов командующего Фоминых дёрнулся, как лошадь от неожиданного удара кнутом. Зал загудел.

— Товарищи, первым делом хочу известить вас, что академические занятия с личным составом сокращаются до двух часов в неделю.

— Товарищ генерал армии! — возмущённый возглас своего комиссара Павлов остановил одним жестом. Свёл в щепоть большой палец с сомкнутыми остальными, прозрачно проиллюстрировав команду «закрой клюв, болван!».

— Нам предстоит поднять боеспособность наших частей на новый уровень. Скажу больше: нам надо вырасти не на голову, а на три. Может и больше. И начать должны вы. Вы — коммунисты? Коммунисты. Значит должны быть впереди и подавать пример.

Зал и главный политрук притихли. Тут не поспоришь.

— Каждый боец и командир должны обладать высокой степенью боевой и политической подготовки. Товарищи, вы согласны со мной? Кто-нибудь будет против?

Павлов строго оглядел всю аудиторию, не минул и главного комиссара. Против никого не было, зал согласно гудел. Вот и замечательно. Кириллу Арсеньевичу удалось заманить комиссаров в ловушку.

— Вот и замечательно, — Павлов чуть руки не потёр от предвкушения, — Скажите, товарищи, а может ли победить врага убеждённый коммунист, наизусть выучивший "Краткий курс ВКП(б)", отлично умеющий маршировать, но при этом не знающий из какого конца стреляет винтовка?

Павлов насмешливо посмотрел в зал и продолжал.

— Ничего он не сможет. Единственный ущерб, который он нанесёт вражеской армии, это стоимость пули, которую он получит от вражеского солдата. Прекрасно политически подкованный, но не владеющий военным ремеслом боец — всего лишь лёгкая мишень для противника. Поэтому!

Павлов назидательно поднял палец вверх.

— Поэтому когда я сказал о военной подготовке, я поставил боевую подготовку на первое место, а политическую — на второе. И никто из вас мне не возразил, товарищи.

Зал снова зашумел, Фоминых с негодованием завозился на стуле. Павлов наблюдал, не скрывая насмешки.

— На самом деле, товарищи, обе стороны подготовки обязательны. Две стороны медали, ьез одной — нет другой. Прекрасно обученные солдаты, готовые при первой возможности дезертировать или перейти на сторону врага, тоже никому не нужны. Но политическая подготовка у нас в стране идёт с рождения. Наша молодёжь впитывает её в школе, в самом образе жизни. И она не ограничивается коммунистической убеждённостью. Политически подготовленный красноармеец должен уважать своих командиров и верить им. Бережное отношение к оружию, чувство локтя и взаимовыручка должны быть в крови.

Павлов прошёлся перед аудиторией.

— Отныне ваша работа должна избавиться от громкой митинговщины. Вы сами должны учиться, чтобы в любой момент могли заменить командира вашего подразделения. На войне могут убить, ранить, в том числе и командира. Вы должны сосредоточиться на боевой подготовке. Именно в этом состоит ваша политическая задача. Выпускайте боевые листки об итогах каждых стрельб и занятий, поощряйте и хвалите бойцов и командиров, достигших лучших результатов в боевой учёбе. Вспомните слова Ленина: "Учиться военному делу настоящим образом"…

Павлов ухмыльнулся.

— Я, честно говоря, не знаю, в какой работе Ленин это сказал. И говорил ли вообще. Но это не важно. В таких делах чуточку приврать не страшно.

Зал оживился. Генерал заговорил с ними, как свой. Да и как иначе? Он же почти входит в высшее руководство ВКП(б).

— Ищите новые формы работы, всегда будьте рядом с личным составом. Не бойтесь трудных вопросов, даже провокационных, учитесь на них отвечать спокойно и без угроз. Если затрудняетесь с ответом, обратитесь к старшим товарищам, командирам. Не стесняйтесь ко мне обращаться. Я тоже кое-что понимаю, всё-таки кандидат в члены ЦК.

— Когда вы, комиссары, возглавите борьбу за повышение боевой подготовки, вопросы политического образования будут решаться сами собой. Политику партии будете разъяснять на ходу, и демонстрировать собственным примером. В утешение скажу, что время на строевую подготовку тоже резко сократим. Тоже будем обучать на ходу. Идут красноармейцы на стрельбище, где-нибудь на твёрдом и ровном покрытии можно немного строевой шаг потренировать. Тут пять минут, тут десять, на утреннем разводе, на вечерней поверке, так понемногу научаться. Но главный упор на боевую подготовку.

«Морды толстые, комиссарские. Я вас научу мышей ловить и Родину любить», — злорадно думал Кирилл Арсеньевич, провожая политруков и замполитов ласковым начальственным взором, по окончании совещания.

На ставших традиционными вечерних «посиделках» в режиме «тихо сам с собою» пенсионер позже объяснил генералу истоки своей нелюбви к комиссарам. Он сильно подозревал мощную идеологическую структуру в том, что она во многом повинна в тяжелейших поражниях первой фазы войны. По итогам финской кампании военным удалось сильно ослабить давно устаревший институт комиссарства. Но те тут же взяли реванш и восстановили статус-кво, сложившийся ещё во времена гражданской войны. Никому не хотелось лишаться сладкого и хлебного места. Права есть, обязанностей нет, кому такое не понравится? Проиграло бой подразделение — командир виноват, а комиссар тут же кричит, что он «говорил, предупреждал». Одержали победу — на награждении тут же рядом с командиром стоит комиссар, выпятив грудь под очередной орден. Лепота!

Перелом в войне, — объяснял Кирилл Арсеньевич, — наступил с конца 42-го, началом 43-года, во время эпичной Сталинградской битвы. Но вот ведь какой казус: комиссаров перевели в подчинение командирам и стали называть замполитами как раз осенью 42-го года. Случайность? Может быть. А может быть и нет.

После обеда Павлов направил свои генеральские стопы в Белорусский университет. Точнее, не стопы, а шины. Генерал он или кто, поэтому ездил на бронеавтомобиле с взводом охраны. Через ректора, через декана вышел на профессора физмата Никоненко Павла Степаныча. Кирилл Арсеньевич решил проверить одну идею.

Одна из лабораторий Белорусского университета. Минск.

17 февраля 1941 года, время 14:30.

— Чем обязан визиту таких важных гостей? — профессор вида был непрофессорского. Крепкий мужчина не старше сорока, — «ему бы за баранку грузовика или токарный станок, а оттуда на плакат о сознательном рабочем, перевыполняющем план», — так оценил его Кирилл Арсеньевич. Фактурный мужик, но не из интеллигентов, пролетарское происхождение изо всех щелей лезет.

— Дело есть к вам, как к инженеру и учёному, — генерал принимается излагать проблему.

— У РККА есть огромный недостаток. Слабая и уязвимая связь. Одна бомба или снаряд рядом с телеграфным столбом, небольшое усилие подлого диверсанта или вредителя и линия связи с противным треском в наушниках связиста делает нам прощальный жест ручкой.

Никоненко засмеялся.

— Вы так художественно всё описываете.

— Смех сквозь слёзы, профессор.

— По имени-отчеству, товарищ генерал, а то мне не непривычно, — просит Никоненко.

— Как скажете, Пал Степаныч. Но тогда и вы. А раз так, то выпьем на брудершафт. Саша! — генерал обернулся к адъютанту, тот обернулся тоже, но в другом смысле. Через две минуты перед мужчинами на письменном столе, часть которого профессор освободил от бумаг, каких-то радиодеталей и паяльника, просто сдвинув в сторону, возникает бутылка коньяка.