Мастеровой - Анатолий Федорович Дроздов Страница 9

— Так я токарь, — пожал плечами посетитель. — Хочу совершенствоваться в профессии.

— Ясно, — кивнул библиотекарь. — Если так, то рекомендую книги купить. Вы ведь будете пользоваться ими постоянно.

— Точно, — согласился посетитель.

— Позвольте поинтересоваться, — не удержался библиотекарь. — Вы, вроде, мастеровой, но читаете на иностранных языках. Это не все выпускники университетов могут.

— В приюте выучился, — ответил посетитель. — Опекала меня там инокиня Агафия. Добрая душа, Царствие ей Небесное, — он перекрестился. — Вот и обучила. Много знала, — посетитель вздохнул. — Да и склонность к языкам у меня имеется.

— Что же дальше учиться не пошли? С такими-то способностями?

— Кому нужен сирота? — вновь вздохнул мастеровой. — Кто за него станет хлопотать? Покровительница умерла, а меня отдали в фабричную школу. Так и стал мастеровым. Спасибо вам и до свидания.

Библиотекарь проводил его долгим взглядом. «Ой, не ладно с твоим происхождением, — подумал. — Просто так обучать сироту языкам не станут. Не чужим ты инокине приходился. А способность к языкам у простеца? Не смешите. А вот у Осененных это запросто. Точно чей-то бастард. Для того и книги по истории брал — искал про деяния предков. Гербовник[14] не спросил, значит, род свой знает. Интересно, из каких будет?» Ответа на этот вопрос библиотекарь не нашел и выбросил мысль из головы. Разные люди к нему захаживают.

А странный мастеровой в библиотеке более не появился…

— Для чего мы смотрели книги? — спросил Федор на обратном пути.

— Разобраться хотел, — пояснил Друг. — Этот мир похож на мой. Ну, как я это представляю — жил-то веком позже. Похож, да не тот. У нас не было Осененных, и они не играли такую роль в обществе. Князья с графьями имелись, как и прочие аристократы, но без этих ваших штук — льдом кидаться. Захотел узнать, как и почему.

— Удалось?

— Вроде. Осененные появились еще в Смутное время. Есть запись о бояриче Момчило, который бил ляхов огнем, а поплечник[15] Хвост — ледовым дробом. После колдунов как бы не было, но скорей всего таились. Церковь подобное хулиганство не приветствовала. Дескать, бесовщина, козни дьявола. А вот Петр I колдунов приветил. У него было свое отношение к религии, он и колокола с церквей снимал, чтобы перелить на пушки. Так возник полк Осененных Благодатью, — Друг хмыкнул. — Мундиры Петр им даровал черно-желтые, от того и стали звать колдунов Осами. Правильно сделал, между прочим. Если уж огнем швыряться, то в врага. При нем все по уму было, а потом пошло не так. Человек — животное ленивое, ему воевать в лом. Идти в поход, терпеть стужу и лишения — нафига такое счастье? Да еще ядром по кумполу можно получить. В Петербурге на балах рассекать приятнее. Царь Ос в кулаке держал, а как умер, все и поползло. Осененные стали возводить на трон монархов. Это интереснее, да и плюшек больше. Превратились в паразитов.

— Так они все офицеры! — удивился Федор. — При армии числятся.

— Сколько ты служил?

— Три года.

— Часто видел?

— Один раз. Приезжали на учения.

— Вот тебе и ответ. Ваши Осененные в иностранных ресторанах золотом сорят. Покупают там дома, шлюх, драгоценности для них, разъезжают по курортам. Наша знать тоже так себя вела, в результате потеряла все, зачастую вместе с жизнью. Революция их смела. Как бы здесь не повторилось.

— Не похоже, — возразил Федор. — Социлисты у нас есть, только мало. Их полиция ловит — и в Сибирь. На завод к нам как-то приходил один, к забастовке призывал. А с чего нам бастовать? Платят хорошо, получку не задерживают. Штрафами не мучают, а, ну, выпишут, так за дело. Так что взяли социлиста и свели в участок.

— Ты участвовал?

— Без меня справились.

— Вот и не лезь!

Федор обиженно замолчал. Друг тоже притих. Показался трамвай, идущий к Пресненской заставе, Федор забрался в вагон и доехал им до нужной остановки, заплатив кондуктору пятак. Вышел и потопал к заводу.

— Не сердись, — внезапно раздалось в голове. — Я бываю резок. Характер такой.

— И у меня не сахар, — вздохнул Федор.

— Не хочу, чтобы ты лез в политику, — объяснил Друг. — Пустая трата времени. Нам с тобой много сделать предстоит. А для этого учиться и учиться.

— Ладно, — согласился Федор, — учиться буду. Мне понравилось читать на иностранных языках. Раньше ведь не знал, а тут гляжу и понимаю.

— Значит, знания передаются, — заключил Друг. — Это хорошо — будет легче. А то времени в обрез.

— Почему?

— Война будет.

— С кем?

— Германией.

— Пусть попробует! — хмыкнул Федор. — Мы их враз!

— Шапками закидаем, — вздохнул Друг. — В моем мире тоже так считали. Мобилизовали унтеров, и — всех в строй. Было их так много, что на отделение приходилось по нескольку вместо одного[16]. В первых же боях положили цвет армии, а потом выяснилось, что солдат учить некому. Унтер — он важнее офицера, без него все сыплется. Тебя сразу призовут — запас первой очереди, и убьют тут же. Нам такой хоккей не нужен. Следует уцелеть и стране пользу принести. Понял?

— Да, — сказал Федор. — Смешно было слышать, как ты библиотекарю сказал, что в приюте языкам обучили. Не было того. В приюте было голодно и холодно. За малейшую провинность секли.

Он вздохнул.

— Не тушуйся, Федя! — ободрил Друг. — Мы им всем еще покажем. А сейчас неплохо б выпить чарочку и закусить.

Федор согласился и зашел в знакомый трактир — как раз показался на пути. Заказал селянку на мясном бульоне и котлету с кашей. Половой принес графинчик водки и наполнил из нее стопку. Федор влил жгучую жидкость в рот, крякнул и принялся за еду. Горячая, ароматная селянка проваливалась в желудок, наполняя рот мясным, острым вкусом. Опустошив миску, Федор налил еще стопку, выпил и принялся за котлету. Держа ее за косточку, обгладывал сочное мясо. За этим занятием и застал его городовой — тот самый, что приходил на завод.