Системная нежить. Том 3 - Тимофей Кулабухов Страница 9

— Раньше, раньше так было. Ты больше не человек, Леонид-гуль. Для тупых и слабослышащих поясняю, где-то по дороге превращения в нежить ты умер, твою кастрюлю, поэтому это так и называется, нежить. Теперь проблемы бывшего мира не твои проблемы, ты теперь сам по себе.

— Нет, брат. Ты не прав, брат. Это так не работает. Быть частью Родины не связано с национальностью, с расой, языком, внешностью, со статусом живой и мёртвый, с возрастом или каким-то названием. Ты просто являешься её частью и дерёшься за неё. Вот и всё.

— Говори за себя, зомби из человека, — внезапно оскалился Джим на гоблинском.

— Говорю, — возразил ему на его языке. — Я делаю это потому, что это правильно. Не до конца можно объяснить. Страшно, самоубийственно, безнадежно. Но я должен стоять за свою землю, и победить врагов.

— Ты псих и придурок.

— Пусть так. Но я отправлюсь в самое жерло ада и потяну туда всю местную цивилизацию, раз они взяли на себя смелость напасть и как я вижу, нет возможности для дипломатии. Только смерть.

— Шшшшш, — гоблин не в силах спорить, с шумом выдохнул плотный сигаретный дым из плотно стиснутых зубов, часть из которых были металлическими.

— Но и следующий шаг в моей логике. Те, кто идут за мной должны быть столь же смелыми…

— Тупыми…

— И уверенными в себе…

— Конченными…

— Наполненными энергией…

— Злобными придурками…

— Чтобы достичь успеха. Потому что это за гранью разумного, это невозможно осмыслить и почти невозможно совершить.

— Грррррр. Ты ублюдок, Леонид.

— Нет, я родился в браке, мои отец и мать любят друг друга, вырастили меня в любви и вере в своё дело.

— В любви? Что ж ты цветочки не собираешь и веночки не плетёшь?

— Ситуация неподходящая. Нет большей любви, чем отдать «жизнь за други своя».

— Хрен с тобой. Допустим. Ну ты своим может и други. А я? Почему я? Какого псового пердака я должен отдать свою бесценную жизнь за какую-то страну, которой не знаю? За человеков, которых…. Ты, конечно, беспросветно глуп и не можешь догадываться, но в глубине души я невысокого мнения о людях. Понимаю, скрываю мастерски, но пора приоткрыть карты.

— Это не важно. Быть частью Родины — никак не связано с расой. Почему ты? Я предлагаю тебе прямо здесь стать частью своего мира, протягиваю руку. И после того, куда я тебя тащу, ты наверняка подохнешь. И да, ты не обязан любить людей. Откровенно говоря, я и сам их не всех люблю, даже всё больше наоборот, довольно многих из них немножко убил. Но это не важно. Моя жизнь не важна, твоя жизнь не важна.

— А что тогда вообще важно?

— Победа, конечно.

* * *

— Утром, — непреклонно повторил Джим и боязливо огляделся. Ну, невидимости у него не было, это немного портило весь план. Мы сидели на пригорке почти вплотную к домику и провели уже грандиозную работу. В сущности, мы были готовы, теперь эта готовность жгла меня изнутри желанием немедленно начать.

— Раз уж я повёлся на твою тупую авантюру, мы сделаем всё утром. Заметь, не говорил, что согласен с твоими человечьими бреднями, просто согласился. Утром. Будут перепады температур, на ночь большая часть вытяжных точек будет закрыта, тяга ощутимо уменьшится.

— Ты их видел это один раз и смотрел от силы секунд пятнадцать.

— Я лучше тебя знаю законы мира и природы. И ты согласился мне доверять. Утром! — гнул свою линию техногоблин.

— Хорошо, — скрипя зубами, согласился я.

День был трудным и чрезвычайно долгим.

Деактивировал призыватель(что втянуло Джима внутрь) и веселым зайчиком поскакал к тому распадку — каменной яме, что стал нашим временным убежищем.

Возле давно остывшего кострища горкой лежали некоторые трупы, например Маркуса и его слуги-мага (я побоялся их возрождать, а Джим против моих опасений не питал к бывшим соплеменникам никаких тёплых чувство). Вообще из инвентаря безжалостно убиралось и выкидывалось всё лишнее, в первую очередь трупы. Днём я обратил летуна и поставил перед своим стандартным выбором. Так что теперь он гуль и обитает в моей карте. Времени было мало, даже парой фраз не перекинулся. Сейчас я использовал свою грузоподъемность по максимуму в соответствии со своим планом.

Поколебавшись, призвал Джима и Темника, причем последний на нервно вышагивающего бродящего гоблина (громила само спокойствие и дисциплина) -посматривал неодобрительно.

Техногоблин, поняв, что я с его аргументами согласился, немедленно достал какую-то алкогольную бурду и принялся прибухивать. Я отказался, почти сразу же отправился спать.

* * *

Утро, если можно так назвать время до рассвета. Джим сидел, сгорбившись у костра, Темник привычно высился чуть в сторонке. Пора и вставать.

Загнал свою братию по картам и прочим артефактам, проверил всё необходимое — уже в который раз.

Умылся из фляги, сбегал в кустики, попил воды, кушать не стал. Иду в атаку голодным, злым и трезвым.

Всё, в сущности, просто. Совершаю серию блинков, останавливаюсь, осматриваюсь. Чуть отдыхаю. Снова серия. Снова передышка. И ещё одна. Вот я и возле домика. Тревожно мне.

У человечества, по моим ощущениям, три базовые технологии, не связанные между собой напрямую, но это своеобразный рывок, ступень, которая отделила нас от животных. Я не говорю, что животина ни на что не способна. Вон, инсектоиды очень даже могут.

Когда-то предки человеков сидели голой курчавой жопой на льдах и холодных камнях, во время очередного ледникового периода. А вокруг были шерстистые носороги, пещерные львы, гигантские полуторатонные медведи, лесные слоны, саблезубые тигры, лохматые мамонты, волки всякие. Короче — звери были круты. Ну а что было у человеков? У них был противопоставленный (против плоскости ладони) палец, которым удобно брать в руки предмет, например, дубинал или каменюку какую. У них была система сложной коммуникации — язык, даже если там было двести слов, они могли координировать свои действия. И у них был огонь.

Блинк. Я внутри заборного воздушного коллектора. Тут охрана и сильно дует. Блинк, и в начале трубы. Двигаюсь осторожно, блинки совершаю медленно. Даже для моего почти абсолютного зрения темно, чуть помогает только «чувство подземелий».

И наши предки при помощи матюков, палок и огня, который на первых порах даже не умели добывать, а только сохранять —