Третий. Том 4 - INDIGO Страница 9

— Значит, дата и время на записи были нанесены искином флотом? — спросил его адвокат.

— Думаю, да.

— Вот видите, господин судья, это не запись, сделанная искином интерната. Её нельзя считать достоверным доказательством — она могла быть сделана когда угодно, а дата на записи изменена искином флота, и любая техническая экспертиза подтвердит это.

— Господин судья, я возражаю, — вмешалась Мэй. — Эта запись получена от искина интерната, и она подлинная. Кроме того, господин адвокат забывается, бездоказательно обвиняя флот в подделке доказательств по делу.

— Господин адвокат, флот уже не раз попадался на подделке доказательств по разным делам. Могу привести десяток судебных процессов, где это было доказано в судебном порядке, — возразил ей адвокат корпорации.

— У вас есть ещё какие-то доказательства нахождения ваших подзащитных в интернате? — задумчиво спросил судья.

— Какие ещё нужны доказательства? Всё, что говорит адвокат корпорации, всего лишь плод его воображения, не больше.

— Думаю, только этих записей будет недостаточно.

— Есть доказательства! — решил вмешаться в их разговор.

— Очень интересно и какие же? — заинтересовался судья.

— Как я понимаю, все доказательства обвинения строятся на том, что это мы с Ори общались на записи дрона.

— И что с этой записью не так?

— Всё! Думаю, если вы проведете экспертизу голосов и сравните с нашими голосами, то сможете легко установить, что это не мы говорили.

Глава 5

— Это потребует времени, а время процесса ограничено.

— Я настаиваю на проведении голосовой экспертизы!

— Ори Тадези, вы поддерживаете проведение голосовой экспертизы?

— Поддерживаю, господин судья! Ни я, ни Отпуск это не говорили. Данная запись подделка! — откликнулся Ори.

— Адвокаты?

— Поддерживаю! — сразу откликнулась Мэй.

— Возражаю, господин судья! — они умышленно пытаются затягивать процесс. У меня нет никаких сомнений, что это их переговоры в эфире.

— Назначается голосовая экспертиза. А пока продолжим разбирательство.

Адвокаты продолжили препирательство насчёт записи, а я понял, что они настолько заняты разбирательством со своими записями, что не видят самого главного. Судя по всему, ни одному из адвокатов даже в голову не пришло провести голосовую проверку, или они не посчитали это важным. С корпорацией все примерно понятно: они услышали моё имя и решили, что это зацепка и надо искать разумного по имени Отпуск. А то, что это был не я с Ори, им даже в голову не пришло. Они были уверены в нашей виновности на все сто процентов. Скорей всего, этому поспособствовало наше полицейское досье.

Вот только сразу после происшествия они нас не нашли и решили, что мы подались в бега. А мы ни в какие бега не подавались — просто ушли вместе с караваном. Думаю, пока мы находились среди песков, они перешерстили весь город в поисках нас, но так и не смогли о нас ничего выяснить. Мы пропали для всех, и никто не знал, где мы можем находиться. Тогда они решили трясти интернат, решив, что в интернате нас прячут.

Примерно стало понятно, почему Трини делала вид, что мы незнакомы. Наверняка кто-нибудь из моих доброжелателей сообщил в полиции, что она встречается со мной. После чего её допрашивали в полиции. Сообщить им о нашем местоположении она не могла — она его просто не знала.

Видя, что разбирательство стоит на месте и у них нет больше никаких зацепок, корпораты решили, что они и есть закон на этой планете и можно «немного» превысить уровень своих полномочий. Однако здесь им не повезло — мы с Ори вернулись совсем не вовремя для них и, недолго думая, перестреляли большую часть напавших на интернат. Повезло только тем, кто уехал в грузовике.

Это ещё больше убедило корпорацию в нашей виновности, и они решили действовать решительно. После чего они вспомнили про нашу так называю крышу в лице флотского СБ, что в отношении Ори соответствовало действительности, и решили не допустить, чтобы мы скрылись от них на станции. Картинка произошедших событий становилась всё более понятна для меня.

Всё бы ничего, не знаю, как Ори, но лично я узнал голоса говорящих. Голос Манира я бы отличил из тысячи, а второй голос принадлежал его приятелю Алену. Именно он ответил, что видит и работает. Манир обещал мне отомстить, но так как боялся отомстить физически, решил меня подставить. Думаю, его подстава сработала на все сто процентов — если бы мы не ушли в пески, а так он подставил Ардара и Тею. По сути, тех, кто прикрывал его темные дела в интернате. Получается, что Ардар и Тея теперь в курсе того, кто напал на караван, но привычно покрывают их. Если вообще не в числе тех, кто участвовал в нападении на караван.

Вопрос теперь в том, что мне сейчас делать со всей этой информацией? Сдавать эту информацию корпоратам не имело для меня никакого смысла. Корпораты мне однозначно не простят скоропостижную кончину начальника их службы безопасности и других безопасников корпорации. Это весьма серьезная плюха в их огород, причём свидетелей этой плюхи насчитывалось слишком много среди разумных, пускай большинство из них дети. Вот только дети ещё быстрее взрослых разнесут эту новость по городу.

Или всё-таки вернуть должок Ардару и сдать его вместе с Маниром корпоратам? Так вроде как Ардар сам пострадавшая сторона. Корпораты не просто так выгребли всё со складов интерната. Хотя, если смотреть с точки зрения закона, это ничем не прикрытый грабеж. Он не просто так пошел против флота, рискуя получить большие проблемы, если не увольнение. Наверняка ему что-то пообещали корпораты: креды или, что скорей всего, пообещали вернуть то, что они вывезли из интерната.

Покрутив в голове ситуацию, понял, что сдавать их корпоратам пока для меня не имеет смысла. Если только всё пойдёт против меня, тогда можно попробовать заключить с корпоратами сделку, но пока ничего не говорило о необходимости этого. Посмотрел на экран — судья уныло слушал, как препираются адвокаты.

После того, как выйду отсюда, сам разберусь с Маниром и компанией, а позже побеседую и с Ардаром. За всё ответят! Плохо, что сб-шники оружие отобрали и сейчас вряд ли вернут. Впрочем, есть другие варианты, и не только они нам задолжали.

* * *

В это же время на станции

— Шеф, у меня