Звездная Кровь. Изгой IV - Алексей Юрьевич Елисеев Страница 9

— Прекратить огонь! — скомандовал я.

Легионеры опустили оружие. Тишина казалась оглушительной после грохота боя.

Я поднял руку и сказал своим людям:

— Это тяжело для всех нас! Но я хочу, чтобы вы знали! Мы спасли больше жизней, чем могли бы потерять в дальнейшем. Как думаете? Кого бы послали подавить этот мятеж?

— Легион! — сказал Гарри, — Чего тут думать?

— Вот именно! Нас или наших товарищей! И когда они бы пришли, то им приказали бы раскатать этот вонючий городок по брёвнам! Сегодня мы оказали услугу всем.

Легионеры закивали, хотя в глазах некоторых я видел те же самые сомнения, что были у меня.

— Поднимайтесь к «Золотому Дрейку», — приказал я. — Пусть оба корабля направляются к форту на Замковой Скале. Там мы разберёмся с пленными и решим, как действовать дальше.

— А вы, командир? — спросил Гисел.

— У меня есть дела в Речных Башнях. Я отправлюсь туда немедленно.

— Как немедленно? — обернувшись, я увидел Леону, обратившуюся ко мне беззвучно. — Это опасно, офицер. Возьмите хотя бы меня.

— Нет, Леона. Ты нужна мне сейчас на борту «Звёздной Души».

Спустившись по сброшенному канату, я активировал Скрижаль и активировал Руну Паразавра. Из сияющего вихря Звёздной Крови появился мой верный скакун — массивный ящер с сильными ногами и прекрасным аппетитом. Я взобрался на Обжору и оглянулся на своих легионеров, провожавших меня взглядами.

— Вы отлично сработали. Теперь выполняйте приказ!

Легионеры вразнобой ударили кулаками в стальные кирасы, а я направил паразавра в сторону переправы в Манаан.

По дороге через хаос улиц Фермерского Острова я видел следы беспорядков: разбитые окна, опрокинутые телеги, сгоревшие здания. Но, несмотря на это, улицы были пустынны. Я ожидал столкнуться с мятежниками, готовился к бою, но люди разбегались при моём приближении.

Часть меня жаждала схватки и ярости боя, возможно, чтобы отвлечься от мыслей о произошедшем. Не дождавшись решительных действий от мятежников, я запел во всю мощь лёгких:

Чёрный ворон, чёрный ворон,

Что ж ты вьёшься надо мной,

Ты добычи не дождёшься,

Чёрный ворон, я не твой.

Ты добычи не дождёшься,

Чёрный ворон, я не твой.

Что ж ты когти распускаешь

Над моею головой,

Ты добычу себе чаешь,

Чёрный ворон, я не твой.

Вестимо, что запел я по-русски. С этими песнопениями из меня выходил стресс. Но и после этого никто не осмеливался напасть. Я видел в глазах попадавшихся мне людей только страх и растерянность.

Так, я подъехал к реке без единого инцидента. Вскоре сыскался старый паром. На плоту стоял седой одноглазый старик в поношенной одежде с дымящейся трубочкой.

— Переправа платная, юноша, — произнёс он хриплым голосом.

Я молча достал из кошеля одну уну и бросил ему. Старик ловко поймал монету и жестом пригласил меня на борт.

Паром медленно отплыл от берега. Вода была тёмной и неспокойной, отражая серое небо.

— Тяжёлые времена настали, офицер, — заговорил старик, глядя не на меня, а куда-то в сторону.

Я слегка кивнул.

Он посмотрел на меня своими проницательным глазом.

— Вижу, что на твоих плечах лежит большая ноша.

Я вздохнул.

— Некоторые решения даются нелегко, старик. Но иногда обстоятельства не оставляют выбора.

Старик усмехнулся.

— Выбор есть всегда, сынок. Вопрос лишь в том, какой сделаешь ты.

— А если оба пути ведут к потерям? — спросил я, глядя на медленнотекущую воду.

— Тогда выбирай тот, что считаешь правильным. Совесть — она ведь не даст покоя, если пойдёшь против неё.

Я задумался над его словами.

— Но как быть, если от твоего выбора зависят жизни других?

Старик пожал плечами, пыхнув сладким облаком дым-травы, ответил.

— Жизни всегда переплетены. Мы все связаны. Главное — не потерять себя в этом узоре.

Я промолчал.

Паром продолжал медленно скользить по тёмной поверхности реки. Я смотрел на старика, его лицо было изрезано морщинами, говоря о мудрости, накопленной за долгие годы.

— Знаешь, — произнёс он, — иногда жизнь ставит нас перед непростым выбором. И чем больше мы пытаемся избежать боли, тем больше её создаём.

Я вспомнил о мятежниках, о том, что произошло на Фермерском Острове. Каждый выстрел, каждое тело, которое падало на землю — это были не просто цифры в отчёте. Это были судьбы, жизни, которые я не смог спасти.

Задумавшись, я попытался понять его слова. Внутри меня боролись чувство вины и необходимость, и теперь, когда я смотрел в его глаз, я чувствовал, что он видит меня насквозь.

— Я тоже учился на своих ошибках, — его голос смягчился. — Я потерял много, но не позволил этим потерям сломить себя. Каждый выбор — это урок, и ты должен учиться на них, а не просто гнить в своих сожалениях.

Старик повернулся ко мне, его один глаз смотрел с такой проницательностью, что я почувствовал, как его слова проникают в самую глубину моей души.

— Ты, на правильном пути, офицер.

Паром тихо ткнулся в песок береговой линии.

165

Я направил Обжору на берег, посмотрел на прощание на паромщика.

— Прощай, старик.

Он улыбнулся.

— Береги себя, сынок.

Я не ответил, направившись вглубь города.

Манаан встретил меня пустынными улицами. Разрушенные дома, обгоревшие фасады, следы борьбы — всё это напоминало о недавних событиях. Но ни души вокруг. Лишь ветер гулял по улицам, поднимая пыль и листья. Жители попрятались кто куда. Город словно затаился, выжидая, чья возьмёт. Почему-то одноглазый паромщик работал и жил, а более здоровые и респектабельные не нашли в себе сил не то что взять оружие в руки и выбрать сторону, из-за которой определяется их будущее, но и даже просто продолжать свои жизни в прежнем режиме. В этот момент я ощущал к ним… Не презрение, нет, жалость. Муравьишкам топчут муравейник, который они долгие годы возводили, вытягивая собственные жилы. Но они не сражаются за себя, а попросту попрятались по норам.

Добравшись до Речных Башен без приключений, я увидел позиции, на которых легионеры и ауксиларии держали оборону. При моём появлении они поднимали оружие, но, узнав кто перед ними, разразились ликованием.

— Командир вернулся! — услышал я крики.

— Легион навсегда! — вторили другие.

Я чувствовал их воодушевление и искренность, но