Юрий Иванович - Роль чужака Страница 9

Но позвать хоть кого-то я попытался. Несложно так, простой фразой: «Эй! Кто-нибудь!» Потому что подозревал, заикание у меня не прошло. Ошибался! Всё было ещё хуже! Даже восклицание «Эй!» я вульгарно мычал. Вот тут я уже запаниковал окончательно. Не знаю, что это за премерзкий желейный кокон или это так меня падающая на голову лошадь поломала, но моё нынешнее состояние могло оказаться на отметке «хуже только в гроб кладут». А раз так, то чем занимаются живущие во мне симбионты? Почему не лечат? Почему на мне паразитируют, пьют мою кровь и вытягивают жизненные соки (последние!), а взамен никакой отдачи?!

Сам на них ругался, и сам находил им оправдания:

«Лечат они меня, куда без этого. Иначе давно бы помер. Просто вначале пытаются повреждённые нервные ткани восстановить, кости нарастить, мышцы порванные склеить – а это всё за три дня не делается. Так что терпение, братишка, только терпение!.. Тьфу ты! Что за гадкое обращение прилипло от этой хари?!»

Помяни чёрта – а он сразу на порог! Вроде только моргнул, а харя вот она, опять меня беззубым ртом пугает:

– О! Очнулся, братишка? Да ты силён! Я думал, ты на пару часов больше в нирване сна проваляешься. Сейчас, сейчас я дымок разведу, продолжу твоё лечение.

Я задёргался как мог, замычал изо всех сил, пытаясь всё-таки выяснить по поводу моих галлюцинаций. И, как мог, выкрикнул слово-вопрос: «Крики?»

– А-а! Это наши ребята спорят, – оживился мой Двухщитный лекарь. – Решают, как себя вести дальше и стоит ли свободно разгуливать по лагерю. Хоть следствие продолжается, твою версию приняли к сведению и нас из-под домашнего ареста выпустили. То есть уравняли во всех правах с иными подданными империи Герчери. Нас теперь ни один человек не имеет права назвать предателем или унизить иным плохим словом. – Так как я в тот момент хотел плюнуть ему в глаза, а то и прибить, он мои дёрганья принял за возмущение против тех самых людей, желающих того же, что и я: – Конечно, неприятно. Но что поделаешь… Пока они привыкнут к нам и поверят… Поэтому и спорят ребята… Ладно, я сейчас…

Вскоре он вновь появился и начал своё кошмарное лечение применять на мне. Опять стал пристращать к курению и алкоголизму. Но сегодня шло не в пример легче, и я с ужасом стал осознавать, что микстура мне чем-то нравится, а дымок вполне качественно улучшает мою речь. Пусть и с заиканием, пусть и время от времени, но я попытался вставлять некие вопросы о своём здоровье, а потом и спорить о способах ведущегося лечения. Потому что именно эти опросы меня интересовали сейчас больше всего. Какая-то империя, пригревшая на груди у себя «лысых» предателей, меня совершенно не интересовала. Хотя я уже и подспудно догадывался, что мои три подруги как раз здесь и ошиваются. Не удивлюсь, если и дальше продолжают размахивать шпажками и мстить зроакам за меня, болезного.

Но не буду же я интересоваться девчонками у израненного и бесправного пленника! Откуда он может знать или слышать такие имена, как Мария, Вера и Катерина? Об этом надо спрашивать у местных военачальников. А до того встать на ноги и научиться говорить без заикания.

Вот я и пил противный самогон. Потом курил, уже самостоятельно втягивая дым из трубки. Затем снова пил. Этот период растянулся более чем на трое суток. С каждым днём мне и порцию еды увеличивали, хотя и продолжали кормить с ложки, руки меня не слушались совершенно.

Ну и я, восстановив частично речь, поэтапно выяснял степень повреждения своего тела. Во время одного из первых диалогов мы с «братишкой» познакомились. Я представился как Платон (кстати, довольно распространённое имя в мире Трёх Щитов). По поводу рода тоже не заморачивался, вспомнив вдруг своего приятеля на Дне, Хруста Багнеяра. Потому и назвался Платоном Когуярским. Ну, вот люблю я менять имена, люблю! Хобби у меня такое. Хотя и от истинного своего имени Бориса Павловича Ивлаева никогда не откажусь, но пусть хоть временно побуду Платоном. Мне этот древнегреческий философ всегда импонировал широтой взглядов и попытками объять необъятное.

Мой новый знакомый представился как Шеян из рода Бродских. Ещё и пояснил, что основатели их рода жили на реке, где и основали большое поселение на сложном, изменчивом речном броде. Оттого и пошло название их фамилии.

А про мои травмы, болячки и телесные проблемы он объяснял весьма умело и подробно. Придраться было не к чему, профи! И я ему уже за это был благодарен. Потому что уйти в астрал и начать самому осматривать свои повреждения у меня в течение тех же трёх суток никак не получалось. При малейших попытках начинала раскалываться голова и темнело в глазах. Так что консилиум в лице одного Шеяна Бродского меня вполне устраивал. А вот оглашённый им список моих травм – никак в голове не укладывался. Потому что здравый рассудок подсказывал: с такими повреждениями не выживают.

Только ноги у меня были поломаны в семи местах. Рёбра в трёх. Повреждённые ключицы, плечевые суставы, шейка бедра и даже декомпрессионные переломы шейных позвонков – должны были привести к смерти. Мгновенной. Ещё там, на поле боя. А я взял – и выжил!

Всё это в сумме заставило Двухщитного признать меня не только коллегой, а Трёхщитным, двоекратно превосходящим его по силам и по накоплению внутренней энергии:

– У тебя лечится всё и сразу! Пусть медленно, но лечится! – восклицал он с юношеским азартом и энтузиазмом. – При этом я не могу рассмотреть, что у тебя с позвоночником, потому что он напрочь затянут непрозрачной плёнкой. Там наверняка тоже идёт постепенное сращивание переломов. И я страшно рад, что имперские целители не взялись за твоё лечение, а полностью его мне доверили. Наблюдать подобное и участвовать в этом – мечта каждого истинного врача!

– Так уж и к-к-каждого! – прозаикался я. – Иные, вон, чуть не зарезали меня в порыве великого сострадания.

– Ай, забудь! Ущербные везде встречаются! – отмахнулся он, поднося мне очередную порцию своей самогонки и вновь переходя к констатации своих выводов. – Понимаешь, у тебя здорово получается: твой Первый Щит, при содействии Второго и Третьего, весьма правильно поставил весь процесс лечения. Твои Щиты до сих пор не дают тебе возможности двигать конечностями, и правильно делают. Иначе им не хватило бы сил для сращивания связок, срастания костей и восстановления позвоночника.

Только выслушав это утверждение, я окончательно успокоился. Ещё и мысленно попросил у Щита и груана прощения за то, что сгоряча обозвал их паразитами. После этого старался вообще не шевелиться и перестал проверять, двигаются ли у меня пальцы. Да и говорить постарался крайне редко, представив, какие подвижки тканей проходят при этом в моих внутренностях при подобных напряжениях. То есть решил максимально помогать действующим внутри меня симбионтам.