Олег Дивов - Леди не движется Страница 9

Я отвела глаза. Если разобраться, ничего постыдного в том эпизоде моей биографии нет. Я была наивной и восторженной, а Ричард Монро – умным и искушенным. Он из тех мужчин, какие умеют подобрать ключик к сердцу любой женщины. Беда в том, что я была на два года моложе его внучки. Разница в возрасте не мешала мне наслаждаться его обществом наедине, но выходить куда-то, где нас могут увидеть, я отказывалась. Через несколько недель очень бурного романа мы поссорились, и Ричард в сердцах велел мне убираться. Я и убралась, потому что, если откровенно, начала уставать от него. Потом мне доложили: он ожидал, что я упаду ему в ноги, стану умолять о прощении, соглашусь на все, лишь бы меня не прогоняли. А я повернулась и ушла. Ричард завел новую юную любовницу, а я… Я поступила в университет, у меня голова шла кругом, к тому же на горизонте нарисовался Макс, словом, было чем заняться.

После венчания я рассказала Максу о себе все, кроме этого эпизода.

– Слыхала, – ответила я как можно равнодушней.

– Его бывшую жену зовут Кэрол Монро.

– Макс, я в курсе, вообще-то.

– А чего тогда спрашиваешь?

– Потому и спрашиваю. Да, слыхала я, будто она стерва. Ни капельки не верю – меня тоже стервой считают. А если вспомнить контингент Гуманитарки – и не поверю.

– Ты всего лишь плохо воспитана, – утешил Макс. – Не очень мудра и совсем не дальновидна. А Кэрол действительно стерва. Правда, такая она сейчас. Десять лет назад Кэрол была нежной барышней того же типа, что и Эмбер, только у Эмбер ее хрупкость от природной доброты, а у Кэрол – от рафинированного воспитания. Они с Маккинби считались самой красивой парой университета. Через полгода он развелся с ней. Когда его спросили, почему, ответил – потому что она дура. Я с ним согласен, кстати. Дура. Муж не брошка, чтобы таскать его на каждую вечеринку в кампусе. Кэрол после свадьбы как с цепи сорвалась. Она не пропускала ни одного, буквально ни одного события. Если их было два или три за вечер – появлялась на всех. Она показывала мужа всем, надуваясь от гордости – смотрите, какой у меня. А он выглядел как цирковой медведь, которого водят на потеху публике. С молодоженами такое бывает, но быстро проходит. А Кэрол с каждым месяцем только в раж входила. Я слыхал, что этим дело не ограничивалось. Вроде бы они скандалили постоянно.

– Не могу представить, чтобы Август скандалил.

На самом деле очень даже могу. То есть зачем представлять, я это видела. Август в состоянии истерики – это двуногая катастрофа и глобальный катаклизм. В результате мы живем на Танире, персонал одного скромного отеля справедливо считает, что все принцы – сволочи, и нас до судорог боятся местные агентства недвижимости.

– При чем тут Маккинби, там Кэрол за двоих старалась. Сейчас-то она, конечно, не позволяет себе. Ей от жизни досталось, что ни говори. Развод, потом она похоронила отца и двух братьев, дочку родила неизвестно от кого. Вот после родов у нее мозги на место и встали. Я видел ее пару лет назад – это уже совершенно другой человек. Такой же, как ее дед, только в юбке.

– Все равно не понимаю.

– Ясно, – обреченно сказал Макс. – Ты слыхала звон, да не знаешь, где он. Делла, Дик Монро – дьявол. Самый настоящий дьявол во плоти. Его сына и двух внуков убили, и люди практически открыто говорят – это дело рук самого Дика Монро. Просто сынок нахамил папе, а папа на расправу скорый. Убийство не раскрыто до сих пор, и раскрыто не будет никогда. И да, мы ждали, что Дик Монро отомстит Маккинби за развод с его внучкой. Не отомстил. Пока. Я, кстати, сильно удивился, узнав, что Маккинби на третьем курсе отравил не он.

Я отбросила одеяло и спустила ноги на пол:

– Мне пора.

– Семь утра, – напомнил Макс. – Куда тебе торопиться, работать не терпится?

Я смерила его уничтожающим взглядом:

– Если я не появлюсь к девяти, твою Эмбер придется отскребать от пола! На то, чем она в обществе Августа могла заниматься всю ночь, тебе наплевать, я уже поняла, у тебя самого было занятие, и отнюдь не с ней, хотя ее считают твоей невестой…

– Она не моя невеста, это раз, и она не даст ему, это два.

– …а вот то, что он потащит ее смотреть машинки, уже катастрофа!

– О-о, – Макс с потешным ужасом округлил глаза. – Конечно. Машинки. Как я мог забыть. Да, пожалуй, ты права. Мы с Эмбер друзья, очень хорошие друзья, и я вовсе не желаю ей этой пытки. Что ж, езжай. Эмбер, поверь мне, славная девчонка, она заслуживает того, чтобы ее спасали. Вечером увидимся.

– Макс!.. – угрожающе сказала я.

– У меня есть кое-какие идеи по этому убийству. Надо проверить, потом я поделюсь с тобой тем, что узнал.

– Это подкуп.

– Что мне еще остается делать?

Пока я принимала душ и с отвращением влезала во вчерашнее платье, Макс вызвал мне такси. К счастью, в этот ранний час постояльцев в холле не было, и никто не увидел, как женщина в вечернем наряде уходит из отеля. Понятно, что все мы люди, и нормальная женщина без семейных обязательств затем и ходит на вечеринки, чтобы подцепить там мужика. Но задерживаться у него – уже моветон. В том и заключается разница между приличными дамами и распутными: приличная уйдет ночью, а распутная – после рассвета. Хуже этого только привести мужчину к себе.

Я поискала в сумочке сигареты. Курю я очень редко, и, наверное, если бы не профессия, даже никогда и не попробовала бы. Но разведчик должен уметь все, чтобы вписаться в любую компанию и прикинуться кем угодно. Человек совсем без вредных привычек вызывает подозрение. Все самое интересное люди рассказывают в корпоративных курилках. А если вы не пьете, то на празднике фермеров вас спросят – вы что, не уважаете собравшихся? Поэтому курить настоящие табачные сигареты я научилась на первом курсе. Научилась, но не привыкла. Иногда, после двух-трехмесячного перерыва, нарочно выкуриваю несколько сигарет за день, чтобы не забыть, как действует табак, иначе в рабочей ситуации может закружиться голова с отвычки.

Странно, я точно помнила, что брала сигареты. Неужели искурила всю пачку? Быть не может. Я вообще вчера к ней не прикасалась. Да мне с пачки сигарет было бы так худо, что пришлось бы врача вызывать. Пальцы нащупали нечто странное, и я привычно отдернула руку: однажды мне так подложили пропитанный ядом платок, скомканный, чтобы отрава не выдохлась. Раскрыла сумочку пошире, заглянула и выругалась.

Достала бархатный мешочек, вытряхнула на ладонь его содержимое. Конечно. Естественно. Ну а что еще могло прийти ему в голову? Вот паршивец. Значит, Август прав, и внезапное приглашение действительно случилось по просьбе Макса.

На ладони мягко мерцали бриллиантовые серьги и кольцо. Те самые.

А сигареты, конечно, лежали под мешочком.

Я закурила и цинично рассмеялась.

– Как вы думаете, – спросила я водителя, – сколько надо выпить женщине, чтобы на вечеринке, где было три сотни мужчин, снять собственного же бывшего мужа?

Водитель вежливо хохотнул.

– А сколько нужно выпить мужчине, чтобы утром подарить бриллиантовый гарнитур бывшей жене?

Я вошла на кухню и чуть не споткнулась. В полутьме – жалюзи на окнах были опущены – у стойки сидела Эмбер Мелроуз со стаканом воды. Она уронила голову на руки, ее задорные кудряшки цвета балтийского янтаря взывали к жалости.

– Не подумайте плохо, – попросила она тихим голосом. – Мы ничего такого…

Сговорились они все, что ли? И ей тоже не объяснишь, что у меня на Августа никаких планов и никаких личных прав. Не буду и пытаться. Либо сама додумается, либо… Пусть это будет ее проблема. А вот то, что девушке явно плохо, это моя проблема. Спасать надо девушку.

– Понятно, – сказала я. – Тогда я подумаю об Августе хуже, чем планировала. Он всю ночь показывал вам свои машинки.

– Да, – едва слышно ответила Эмбер. – Я попросила сделать перерыв, сославшись на жажду. Потом он поведет меня в Гараж.

– О, мой Бог! Эмбер, да вы героиня! Большинство женщин сбегало еще в Беседке!

– Я так не могу. Меня воспитали в уважении к чужим чувствам. Август, наверное, так одинок, ему совершенно некому рассказать о своей замечательной коллекции… Делла, вы, случайно, не знаете, в этом доме есть крепкие напитки? Или Август еще и непьющий?

В довершение к прочим своим недостаткам, ага.

– Он почти не пьет. Знаете, почему? Вы обратили внимание, что он похож на башню? Такую, знаете, средневековую, которая стоит в центре крепости?

– Да, пожалуй.

– Стоит ему выпить буквально три или четыре хороших глотка крепкого, с ним происходит метаморфоза. Башня решает, что война – игра, и самое время поменяться местами с противником. Она срывается с места и начинает штурмовать все, что под руку подвернется. Поэтому виски он пьет крайне редко и строго в проверенной компании. Но это не беда, потому что есть скотч у меня. Я принесу, можете хоть прикончить бутылку, если, конечно, вас мама не посадит под домашний арест за пьянку с утра пораньше.