Анна Калинкина - Станция-призрак Страница 9

     — Так когда-то эту станцию называли. Это потом наверху над

ней вместо аэродрома решили строить стадион и переименовали ее

в «Спартак». Волоколамской назвали другую, не по этой ветке, но

недалеко отсюда. Потому что наверху шоссе было с таким же назва-

нием. А почему шоссе так называлось, уже почти никто не помнит.

     — Да что тут помнить, — встрял в разговор тощий мужик лет

тридцати с испитым лицом. — Я пацаном тогда был, и то знаю.

Шоссе называлось Волко-Ламское, потому что когда-то тут были

леса, и волков было пропасть. Ну, и ламы тоже водились.

     — Насчет волков не знаю, врать не буду, — авторитетно сказал

плечистый дядька в синих штанах и черной рубашке, — а ламы

здесь и теперь водятся. Бегают очень быстро, и вот такие клыки у

них, — он показал свой палец. Палец был внушительный. — Не

дай бог догонят — на клочки порвут.

     — Да путаешь ты что-то, Викинг, — робко возразил пожилой

мужик, — ламы вроде не у нас, а в Америке жили. И питались тра-

вой, а не человечиной.

     — Так то до Катастрофы, — веско возразил молчавший до сих

пор мужчина, лицо которого было в тени.

     — Я путаю? — гневно переспросил Викинг. Видно было, что к

возражениям он не привык. — Да я их сто раз видел, просто не

знал, как они называются. А вот теперь он сказал, я сразу и по-

нял — это точно ламы. Кому еще и быть-то?

     — Ну, может, из Зоопарка прибежали и расплодились, — при-

мирительно сказал пожилой мужик. — По мне, как ни называй

всех этих, которые теперь наверху бегают, а имя им одно — не-

чисть.

     — А водяные вас там не донимают? — спросил плечистый.

     — Какие водяные? — удивилась Нюта.

     — Ну, у нас же тут кругом вода. С одной стороны Строгино, не-

далеко совсем, а подальше — Покровское-Стрешнево, усадьба

старинная, пруды. Водохранилище Химкинское, опять же, канал.

Там тоже всякие твари живут, не к ночи будь помянуты.

     — Но они же в воде, наверное, живут, на сушу не лезут.

     — Так они, гады, на глазах приспосабливаются. Повадились по

канализационным стокам пробираться. Пару раз уже сюда заяв-

лялись, к нам, — ну, мы их достойно встретили. Ошметки так и

летели! Эх, чувствую, скоро конец придет нашей линии. Выжи-

вут нас эти твари из последнего нашего убежища.

     — А на Полежаевской-то что вышло, — начал опять пожилой

мужик. — А я ведь знал, что станция эта не простая. Там ведь пу-

тей-то не два, а три. И две платформы. Хотели когда-то ветку бо-

ковую прокладывать, в Серебряный Бор, а потом раздумали. Но

тупик там остался, сколько успели выкопать. Я думаю, в этот са-

мый тупик какая-то нечисть сверху и прокопалась. И всех сожра-

ла. К вам-то никто не заявлялся с той стороны?

     Крыся отрицательно покачала головой.

     — А ведь ваша эта станция, девки, тоже нехорошая, — продол-

жал пожилой. Нюта вздрогнула.

     «Неужели он знает?» — пронеслось у нее в голове. И тут она

заметила парня, который наблюдал за ней, иронически подняв

бровь. Она смутилась и отвернулась.

     — Зря не слушаешь, — продолжал пожилой. — Вот скажи мне,

сколько времени вы к нам сюда шли?

     — Не знаю, — пробормотала Нюта, — кажется, очень долго. Не-

сколько часов.

     — И сколько километров примерно прошли? — не унимался

мужик.

     Бедная Нюта имела очень приблизительное понятие о рассто-

яниях, как, впрочем, и Крыся.

     — Десять, — брякнула она наугад. Но мужика ее ответ вполне

устроил.

     — То-то и оно, — важно поднял он палец вверх. — А ведь на са-

мом деле от вас до нас поверху и километра не будет. Вот как та-

кое может быть?

     — Правду он говорит, — неожиданно согласился плечистый. —

Станция ваша на месте Тушинского аэродрома построена. Неда-

леко совсем это. А наши тоже рассказывают: то, бывало, быстро

дойдут, а то идут-идут, и конца пути не видно. Не любят у нас по-

этому к вам ходить.

     — Да и люди у вас там неприветливые, смурные какие-то, —

поддержал пожилой.

     Нюта украдкой разглядывала парня. У него были правильные

черты лица, прямой нос, тонкие губы и большие серые глаза,

уголки которых чуть приподнимались к вискам. Нестриженые

темно-русые волосы свободно падали на плечи. Она обратила

внимание на то, какие красивые у него руки, тонкие пальцы — он

рассеянно перелистывал какую-то книгу. Одет он был в свобод-

ную длинную рубаху и такие же, как у многих, синие штаны, си-

девшие на нем в обтяжку. «Если бы он был девочкой, то это была

бы очень красивая девочка», — попыталась Нюта сформулиро-

вать для себя свои впечатления.

     Парень, заметив, что она его разглядывает, опять усмехнулся.

Видимо, привык, что девушки таращатся на него, раскрыв рот.

     — Да ладно, чего мы к девчонкам привязались, в самом-то де-

ле? — сказал плечистый примирительно. — Люди, понимаешь, у

них неприветливые! Живут трудно, вот и неприветливые.

     — А кому сейчас легко? — спросил пожилой.

     — Не скажи. Вот на Сходненской одно время сносно людям жи-

лось. Там у них и магазинов полно уцелело поблизости, а еще там

ведь Тушинский машиностроительный недалеко. На нем почти все

сохранилось, и сталкеры много полезного таскали оттуда, запчас-

тей всяких. Одно время челноки к ним через нас так и шастали. Ту-

да чай элитный несут с ВДНХ, куртки кожаные с «Динамо», обрат-

но — детали, инструменты. У кого руки есть — он из этих деталей

что хошь соберет, хоть пулемет, хоть детскую кроватку. А теперь,

конечно, после этой беды на Полежаевской все пути к центру пере-

крыты. Теперь им туго придется. Да и то сказать, с завода-то они

почти все полезное уже вынесли, а в последнее время туда и не су-

нуться стало — какие-то монстры гнездо устроили. Да и канал,

опять же, поблизости, оттуда тоже приползают... всякие.

     — Помню я этот завод, — вздохнул пожилой. — Я еще мальчиш-

кой был, когда там какие-то ракеты делали. И перевозили их по

ночам в обстановке строгой секретности. А я, бывало, все старал-

ся в окошко что-нибудь увидеть — мы не так уж далеко жили. Так

мне хотелось посмотреть, как настоящую ракету везут! И ведь

увидел однажды... сбылась мечта.

     На него посмотрели уважительно и даже с некоторой завистью.

     — Интересная жизнь у тебя была, Петрович, — вздохнул му-

жичонка с испитым лицом. — А я вот мальчишкой в метро по-

пал... и вспомнить-то особо нечего.

     — А что за бумаги у вас на стенах висят? — спросила Нюта, ра-

дуясь, что разговор свернул с опасной темы.

     — А это газеты, — с гордостью сказал испитой мужичонка. —

В них новости всякие пишут и бургомистра критикуют.

     — Как же у вас тут все здорово устроено! — восхитилась Нюта.

     — Да разве это жизнь? — скривился плечистый. — Вот в Поли-

се, на Ганзе или, к примеру, на Китай-городе — там жизнь, говорят,

ключом бьет. А у нас тут что ж — в лесу живем, пню молимся.

     Нюта опять непроизвольно вздрогнула. «Только мы думали,

что попали к нормальным людям — а они, оказывается, тоже мо-

лятся какому-то пню. И еще неизвестно, какие жертвы этому пню

приносят», — с тоской подумала она. Подняла глаза и увидела,

что парень вновь насмешливо смотрит на нее. Поймав ее взгляд,

он легко поднялся и подошел к девушкам, опустился на пол воз-

ле них.

     — Что надо? — сердито спросила Нюта.

     — Да так, ничего, сущие пустяки, — тихонько, чтобы никто не

слышал, ответил он. — Мне очень хотелось бы знать, чего такого

вы натворили у себя на станции, что вздрагиваете теперь по лю-

бому поводу.

     — Нам пора спать, — резко сказала Нюта. — Пойдем, Крыся.

     — Дурочки, — услышала она сзади, — я помочь хочу!

     Но Нюта, схватив подругу за руку, уже волокла ее прочь от

костра.

     * * *

     Убийца появился на станции поздно ночью. Он долго ждал в

туннеле, прежде чем направиться к патрульным.

     — Пароль, — окликнули его.

     — Шестнадцать, — нехотя буркнул он, зная по опыту, что в та-

ких случаях лучше не молчать, а отвечать сразу хоть что-нибудь.

Иначе могут принять за мутанта или за нежить, в которую здесь

многие верили. Бывали случаи, когда некоторые нервные часо-

вые, не дождавшись ответа, тут же открывали стрельбу, и лишь

потом начинали разбираться. С них, как правило, за это даже не

спрашивали строго.

     — Человек, — констатировал патрульный. — А ну-ка, покажи