Екатерина Белецкая - Стоя на краю неба Страница 9

Джессика тогда была очень чистым человеком.

И верила в чудеса.

В настоящие чудеса.

И стремилась показать людям то, что видела в своем воображении – видела так, словно сама побывала в тех фантастических местах, словно стояла рядом с существами, которых рисовала.

Но потом грянул первый кризис – и государство официальным порядком отменило книги. Вообще отменило, как класс. Вышла директива правительства, и книги просто перестали печатать. Остались только детские, по мотивам известных фильмов, да полтора десятка учебников, тоже для малышей.

И все.

Месяц Джессика не могла поверить в происходящее. До этой директивы она все-таки работала: в маленьком издательстве, печатающем книги под заказ. Денег работа приносила совсем немного, но на жизнь как-то хватало. А после директивы…

Полгода она была безработной. Перебивалась чем получится – ходила мыть рекламные щиты с бригадой таких же бедолаг, как сама, торговала в уличной палатке лепешками с разными начинками (так называемая «еда-на-ходу», сеть палаток «Ешь бегом!»), ухаживала за стариками, по социальной квоте имеющими право на такой уход. Муж, посмотрев на это все, сбежал к другой – измученная Джессика ему совершенно перестала нравиться.

Но, что интересно, во время второго кризиса, в результате которого всех неработающих и всех пенсионеров попросили в трехмесячный срок выехать из Джовела, спас Джессику от вынужденного переезда.

Джессика подлежала выселению и была обязана покинуть город – она считалась безработной. Бывший муж в один прекрасный день отвел ее к своей давней приятельнице, порекомендовал – и ее приняли.

Так Джессика стала той, кем работала последние восемнадцать лет: помощницей управляющего пансионом «Утро Джовела».

Успела.

И даже пять минут в запасе осталось.

Служебный вход в старинный особняк, в котором размещался пансион, находился во дворе, не со стороны улицы. Здание, недавно отремонтированное, выкрашенное в приятный темно-оливковый цвет, богато украшенное белой лепниной, Джессике нравилось – у дома, безусловно, была душа, на удивление светлая и спокойная. Может, отчасти поэтому она и не бросила работу, сумела с ней смириться. Дом нравился. А из приятного места уходить смысла нет…

Джессика проскочила через пост охраны, на ходу кивнув знакомому секьюрити (тот улыбнулся, махнул рукой), и быстрым шагом направилась в служебную комнату – переодеваться. В «Утре» все ходили в униформе: черный костюм-тройка, ослепительно-белая блузка, золотистый бейдж с именем, неброская обувь. Никаких украшений, никаких высоких каблуков, никаких вычурных причесок. Самое большее, что допускалось, – личные приборы у мужчин на правом запястье да обручальный браслет на левом – у женщин. Все. Ничего более.

В сумке у Джессики, конечно, сейчас сидел Брид, притворяющийся, что его там нет. Брида приходилось прятать – узнай кто из сослуживцев, что грозная Джессика таскает с собой на работу куклу, тут же доложил бы директору, и тот день стал бы последним днем ее работы в этой должности. Поэтому Брид сейчас притаился на дне сумки и вскоре оказался запертым в шкафчике. Сидеть там ему предстояло до вечера.

– Потерпи, – беззвучно шепнула Джессика. – Подожди, и я к тебе вернусь.

Руку кольнуло слабым теплом – Брид еще толком не проснулся и отвечать не хотел. Ладно, пусть досыпает. Ему не привыкать.

Она подошла к большому зеркалу, висящему в простенке, и придирчиво оглядела себя. Вроде бы все в порядке.

Костюм шился на заказ и сидел идеально – у Джессики и без того была очень недурная фигура, в костюме же она выглядела просто великолепно. Хороший рост, тонкая талия, стройные ноги… да, юбка длинная, но никакая юбка не способна скрыть ни красоту походки, ни грациозность.

Волосы черные, волнистые, сейчас собраны в простую косу, перехваченную внизу неприметной заколкой в форме полумесяца. Глаза серые, взгляд жесткий, требовательный, строгий. Лицо, пожалуй, красивое, но сорок три года – это, конечно, не двадцать три. Время, по мнению окружающих, пощадило Джессику, выглядела она максимум на тридцать, но все равно, глядя на себя, замечала следы увядания – морщинки у глаз, складочка между бровями, да и кожа… Эх, ладно. Все равно, ничего не изменится, а жить как-то надо.

Звездолеты и корабли из сказок остались в прошлом.

Сейчас, стоя перед зеркалом, Джессика мысленно приказала уйти еще и Рыси – следящей из Комнат Темной Воды. Нужно было на ближайшие восемь часов максимально ожесточить свое сердце, и ей, как всегда, это удалось.

Через минуту в зеркале отражалась Джессика Пейли – помощница управляющего одним из лучших пансионов Джовела, вышколенная, подтянутая, дисциплинированная. Доброжелательная полуулыбка, легкий наклон головы и стальные глаза.

Образец для подражания, по словам управляющего.

– Черт бы все это побрал, – пробормотала Джессика, выходя из комнаты.

– Джесс, в третьем номере новые гости, – Тиккер поднял голову и, по своему обыкновению, уставился на Джессику круглыми немигающими глазами. – Помоги им устроиться.

– В третьем? – переспросила Джессика.

Третий номер был из самых дорогих, и гости в нем обычно останавливались капризные и очень требовательные. Понятно, почему Тиккер решил послать ее – выдержки Джессике было не занимать.

– В том-то и дело, что в третьем. Две девицы, из нездешних.

Нездешними обычно называли прибывших с других планет. Еще одна головная боль для работников пансиона. Потому что поди подбери для таких меню, обслугу, условия! Замучаешься.

– Вот даже как, – Джессика призадумалась. – Гид, переводчик, сопровождающий… у них кто-то уже есть?

– Нет, они вдвоем. Язык знают хорошо, шпарят по-нашему так, что заслушаешься. – Тиккер хихикнул. – Студентки, с Анлиона.

– Студентки? – удивилась Джессика. – Ничего себе. Ладно, сир Тиккер. Я постараюсь, чтобы они были довольны. Сейчас сделаю обход и займусь ими.

– Предложи им полный спектр, – приказал Тиккер. – С таких птичек надо драть по полной.

– Разумеется, – с достоинством кивнула Джессика.

Тиккер снова ухмыльнулся (у, сальная морда, ничего тебе не обломится, и не надейся) и снова уткнулся в терминал. Джессика вышла и направилась вниз, в столовую. Сейчас как раз сервировали завтрак для рядовых обитателей пансиона (гости, подобные тем, что заняли третий номер, считались элитой), и она решила проверить, хорошо ли вычистили приборы – вчера заметила, что на нескольких серебряных двузубых вилках потемнел узор, а это никак не соответствовало общему уровню заведения.

Приборы в этот раз оказались вычищенными до зеркального блеска. Джессика удовлетворенно хмыкнула и вошла в кухню.

– Сопро, – позвала она. – На минуточку.

Шеф-повар подошел к ней, почтительно склонил голову.

– Распорядись, чтобы в третий номер через полчаса подали легкий завтрак, – приказала Джессика. – Меню… улучшенное сегодняшнее, плюс три набора деликатесов и пирожные. Думаю, в дальнейшем они будут заказывать что-то индивидуально, это я уточню.

– Мисс Пейли, а что делать с рыбой? – Сопро все еще глядел в пол, сказывалась многолетняя привычка. – Сегодня они снова привезли среднего размера вместо крупного, да еще и с наледью в жабрах. Якобы слишком тепло, и они засыпали тушки колотым льдом. А вот мне думается, что не засыпали, а подморозили, и я вот…

– Ладно, – раздраженно прервала его Джессика. – Меняй поставщика. Я разрешаю. Но учти, это под твою ответственность.

– Хорошо, хорошо, – закивал повар. – Спасибо, мисс Пейли. Вот увидите, вы не будете разочарованы. Вы же меня знаете, я плохого не посоветую…

Не удостоив его ответом, она вышла из кухни. Далее ее путь лежал на улицу, в летнюю столовую. Там тоже все оказалось в порядке, но придирчивая Джессика заметила, что перекладины спинок у стульев вымыты недостаточно тщательно, они пыльные. Сделала выговор – горничная, которую она отчитала, стояла в результате вся красная и чуть не плакала, но Джессика была непреклонна.

Если ты хочешь жить в Джовеле, ты должен трудиться. Трудиться так, чтобы любой, увидевший твой труд, испытал восхищение. Не важно, что ты делаешь, важно – как делаешь.

Иначе – ты уедешь отсюда.

Все очень просто.

У Джессики была великолепная зрительная память – а какой еще может быть память у профессиональной художницы? Ее цепкий взгляд выхватывал любую мелочь, от него невозможно было скрыться или спрятаться. Это качество неожиданно стало для нее большим подспорьем в работе. Внимательность ко всему, к любым мелочам – плюс спокойная принципиальность.

Она никогда не наказывала служащих просто так, ни за что.

Никогда не срывала злобу или плохое настроение на других.

Никогда не придиралась без причин.

Никогда не кричала, даже не повышала голоса.

Но, тем не менее, ее все боялись – потому что к работе Джессика Пейли относилась со всем возможным рвением. И была одинаково требовательна как к себе, так и к остальным.