Вальтер Моэрс - Лабиринт Мечтающих Книг Страница 10

Я вышел из Античных Аркад, чтобы пройти еще дальше в центр города. Для этого мне нужно было сориентироваться по положению заходящего солнца и идти на север.

Примечательным на соседних с Античными Аркадами улицах я нашел лишь большое число магазинов, которые торговали марионетками и другими деревянными куклами. Все они были связаны с литературой, то есть изображали писателей или персонажей их романов. Кажется, это был новый вид торговли в Книгороде. Наконец я попал на широкую и оживленную улицу, которую знал еще по моему первому визиту в Книгород и которая, как показалось мне, почти не изменилась. Раньше здесь были крупные букинистические лавки, которые продавали книги десятками по более низкой цене, а также на вес, – все еще оставалось так, как гласили рекламные стенды. Здесь курсировали гужевые повозки с книгами, носились многочисленные книгоноши и поэты-импровизаторы. И, хотя тогда этот район вызвал во мне по-настоящему неприятное ощущение, сейчас он приблизил мою надежду вновь найти что-то от старого Книгорода – по крайней мере, она еще теплилась во мне. Я шел дальше в северном направлении и оказался у перекрестка, когда заметил, что тротуаром дальше служили деревянные мостки, доски которых громко скрипели и визжали под моими ногами. Это было необычным явлением для нового Книгорода – такой огнеопасный строительный материал, как дерево, использовался лишь в редких случаях, а деревянные тротуары казались просто старомодными. Когда я подошел к перекрестку, то увидел там лишь пешеходов и никаких повозок. В центре находилась глубокая яма, а деревянный настил с перилами, по которому я шел, огибал ее. Странная картина, о мои друзья! Гигантская яма в центре перекрестка в Книгороде! Зеваки протискивались к деревянным перилам и смотрели вниз, а я смотрел на них. В самом деле: это была пропасть диаметром минимум метров двадцать, обшитая по кругу деревом и уходившая вглубь настолько, что не было видно земли. В эту воронку вели даже многочисленные ступени – некоторые из дерева, остальные – из железа. По ним спускались и поднимались люди, и это казалось совершенно будничным занятием. Но мне это представлялось одним из абсурдных сценариев моих кошмарных снов.

– Что же это такое? – вырвалось у меня.

– Это Хобот Акуда Эдриёмера, идиот, – сказал кто-то, проходя мимо. – Ведь там написано, над тобой.

Я посмотрел наверх, и там действительно была табличка, на которой каллиграфическим шрифтом было выведено:

Это было действительно что-то новое, мои друзья! Имя Акуда Эдриёмера, конечно, было известно мне. Он был классиком цамонийской литературы, написавшим несколько очень неплохих стихотворений, но при чем тут «хобот»? О туннеле в Книгороде я еще никогда ничего не слышал. Я казался себе таким недалеким и провинциальным, что не решился задать еще один вопрос.

Я снова посмотрел вниз. Обшитая деревом пропасть, которая вела внутрь земли? Что это могло быть? Куда вела эта бездна? Почти все прохожие, которые спускались по ступеням, держали в руках лампы, свечи или факелы. Глубоко внизу можно было увидеть мелькающие крохотные огоньки. Что делали они там, в этой пропасти? Что там было интересного? Я перегнулся через перила, и неожиданно на меня дунул ветер, который исходил прямо из глубины бездны. Я отшатнулся от ограждения, как пораженный ударом кулака, и, влетев в толпу прохожих, извинился и остановился, слегка покачиваясь и приходя в себя. Это был запах катакомб, который сразил меня совершенно неожиданно со всей своей мощью! Микроскопически мелкая книжная пыль, испарения водорослей и грибов, солоноватая вода и экскременты насекомых – очевидная смесь подземного роста и распада. Так пахло в темноте под Книгородом! У меня кружилась голова, но легкая тошнота прошла сразу, как только исчез запах.

Пару прохожих рассмешило мое поведение, и я собрал сочувственные взгляды, какими обычно награждают пьяных. Батюшки мои! Я опять вел себя как серая мышка при первом посещении крупного города. Я чуть задумался. Что-то во мне строго запрещало во второй раз смотреть в бездну. Что это было, я смог узнать только в дальнейшем. Надо поскорее уйти отсюда! Я свернул на другую улицу и долго шел быстрым шагом по деревянному настилу, пока вновь не почувствовал под своими подошвами прочную мостовую.

Здесь закрывается Музей Ментальной живописи Мифореза, мои дорогие друзья, и начинается другая, вероятно, более объективная форма отчета о Книгороде. Но я надеюсь, что короткое путешествие помогло несколько прояснить состояние острого смятения, которое вызвал во мне шквал новых впечатлений. Одно, во всяком случае, было ясно: так дальше продолжаться не могло. Я бегал повсюду как обезглавленная курица. Мне срочно нужна была надежная информация, хорошо написанный путеводитель или что-то в этом духе. Недолго думая, я подошел к витрине ближайшей книжной лавки и заглянул в нее. Продавались ли здесь путеводители? Карты города? Карты окрестностей Книгорода? Список гостиниц тоже не помешал бы, так как мне уже было пора подумать о пристанище на ближайшие дни.

Позади меня что-то громко зашуршало, кто-то потянул меня за одежду, и я услышал, как чей-то тонкий голосок спросил: «Алло! Халлихалло! «Живая историческая газета», пожалуйста?»

Полностью готическим шрифтом

Я обернулся. Позади меня стояло карликоподобное существо, покрытое дорожной пылью, и дерзко дергало меня за плащ. Оно было целиком обернуто в клочья бумаги с напечатанным на них текстом и выглядело, как газета на ногах, которая угодила под колеса и поэтому была полностью изорвана.

Зрелище было странным. Я изумился, но лишь на какое-то время, так как в моих воспоминаниях за время первого пребывания в Книгороде хорошо сохранились так называемые «живые газеты». Это были деловые проворные гномы, так сказать, журналистские мальчики на побегушках, которые профессионально распространяли сплетни из культурной жизни. Я вспомнил, что за небольшие деньги от них можно было отрывать бумажные флажки, чтобы их прочесть. На бумаге было напечатано следующее:

«Шок в летнем домике! Мимолетте ван Биммель перенесла приступ бессилия после публикации ее нового романа «Год, прожитый зря»! Сможет ли она когда-нибудь вновь взяться за перо?»

Или:

«Драка Радиолариуса Рунка с Вартоком Шметтерлингом в «Золотом пере»! Писатели-соперники обоюдно обвиняют друг друга в присвоении идеи и в злоупотреблении алкоголем! Затем – примирение подвыпивших соперников!»

Или:

«Хорошие новости из летнего домика! Мимолетте ван Биммель вновь может писать! После двухдневного отдыха в связи с перенесенным приступом бессилия она начала писать новое произведение под названием «Свеча под водой»!»

Поэтому я сказал гному:

– Нет, спасибо. Меня не интересуют сплетни.

Он гневно сверкнул на меня глазами.

– Я не сплетник! – произнес он дрожащим голосом. – Я – «живая историческая газета»! Контролируемая Международным транспортным обществом Книгорода! Целиком напечатанная готическим шрифтом!

Готическим шрифтом? Только сейчас я заметил, что по этой улице некоторые туристы перемещались, держа на буксире завернутого в газеты мальчугана. Гномы бежали за ними и при этом читали написанный на бумажных флажках текст.

– Историческая газета? – переспросил я недоверчиво. – Что это значит?

– А-а-ах! – Глаза коротышки вспыхнули, и в его голосе мгновенно исчезла нотка обиды. – Ты недавно в этом городе? Все ясно! Ты объяснить?

– Да, пожалуйста, объясни! – кивнул я.

– Историческая газета – новый сервис Книгорода! – старательно пояснил он. – Мы гулять вместе. Ты спрашивать – я читать ответ из старая газета. Одна улица – одна пира, шесть улиц – пять пира, двенадцать улиц – девять пира. Если недоволен – деньги назад. – Он протянул мне, как пример, обрывок своего бумажного облачения. Это был прогноз погоды на завтра, действительно напечатанный готическим шрифтом. Во второй половине дня обещали дождь.

– Мы гулять? – спросил гном и удовлетворенно зашуршал своими листками. Я задумался. Собственно говоря, неплохое предложение. Хитрая идея информационного посредничества. По вполне приемлемой цене. Или это было неловко – плестись по улицам, таща на буксире тараторящего гнома? Не поставлю ли я тем самым на себе клеймо провинциального простофили? Как те люди во Флоринте, которые, восседая в свадебном экипаже или гондоле, обозревают достопримечательности? С другой стороны, я видел, как масса туристов бродила здесь в сопровождении «живых газет». И никто не находил это неприличным. Иначе мне придется целыми днями слоняться по городу, изучая путеводители и расспрашивая местных жителей.