Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #4 - Вадим Валерьевич Булаев Страница 10

– Одну минуту, – без эмоций сообщил мужик и отправился в свою будку, точнее весьма красивый домик красного кирпича с кондиционером, забранными миленькими коваными решётками окнами и мощным прожектором под крышей.

Минуты ему не потребовалось. Через тридцать секунд шлагбаум медленно пополз вверх, а ЧОПовец, поленившись выходить, бросил в приоткрытое окно:

– Куда ехать, знаете?

– Нэт! – ответил вместо Серёги водитель.

Он вообще оказался молодец. Всю дорогу просидел молча, с расспросами и задушевными разговорами не лез, байки не травил.

– Сейчас направо, потом третий поворот налево. В конце улицы. Номер дома смотрите на фонарных столбах – они типовые, подсвечиваются.

Добравшись до нужных ворот, Иванов, прежде чем выходить, вызвал Печатью друга и лишь когда калитка приоткрылась и в ней мелькнула пластиковая маска с усиками, рассчитался с таксистом и вошёл на территорию обиталища Солодянкиной.

Двор ничем не поразил. Высоченный забор по периметру, большущий гараж с воротами на улицу и дверью сбоку, домик охраны, мощёная площадка, фонтан, отключенный на зиму, несколько голубых елей. Особняк в глубине. Строгий, двухэтажный, из бурого кирпича, свет горит только в двух окнах. Одно на первом этаже, одно – на втором. Везде чистенько, ухожено, тихо.

– Значит смотри, по охране, – начал вводить в курс дела напарник. – Двое в сторожке, один на первом этаже, один на заднем дворе. Прислуга – тоже на заднем дворе, там для них специальный домик есть. Всех только что проконтролировал. Собак выпустить не успели. Наша подопечная – в большой комнате, наверху. На диванчике дрыхнет. Долго же ты добирался…

– Как смог, – коротко ответил Иванов. – Ждать, Тоха, всегда долго.

– Да понимаю…

– Веди в дом. У нас времени не так уж и много.

– Тогда на, – в руки инспектора ткнулся голубой, шелестящий комок. – Бахилы. Надень. Почему-то мне думается, со своими ботинками ты расставаться не желаешь, а судя по подготовке, шифруемся мы по полной программе.

Благодарно приняв простенькую и весьма эффективную защиту, Сергей посмотрел на свои добротные, недешёвые ботинки и с чувством ответил:

– Спасибо. Я не подумал.

– Тогда и перчатки держи. На кухне нашёл, а бахилы в тумбочке у входа лежали, – Антон протянул ему ещё один резиновый комок, помолчал, и добавил. – Думаешь, сдачи захочет дать?

– Не знаю, – честно признался инспектор. – Но исключать такую возможность я бы не стал. Возможности у тётки есть.

Похоже, у призрака имелись аналогичные соображения. Он попытался привычно почесать в затылке, упёрся пальцами в капюшон, расстроился и посоветовал:

– Голос измени как-нибудь. Вон, камешков из-под ёлки набери и за щёки сунь. Должно сработать.

Иванов с сомнением покосился на декоративную подсыпку под ёлками, представленную в виде разноцветных некрупных окатышей, и отказался:

– Нет, спасибо. На них, наверное, собачки нужду справляли… Нужно же им где-то естественные потребности удовлетворять? Обойдусь как-нибудь. Хрипеть стану.

Хрипеть не получилось. Первая же попытка привела к тому, что в горле у парня немилосердно запершило, накатил кашель.

– Прорвёмся, – придя в себя, заявил он. – Ничего Солодянкина нам не сделает. Кишка тонка у неё с нами тягаться.

Напарник явно хотел что-то сказать, однако ограничился коротким:

– Как знаешь.

***

Виктория Егоровна лежала на втором этаже, в гостиной, более всего походившей на музей. Картины, статуи, статуэтки, везде ненавязчивая лепнина, мягкие, скрадывающие шаги ковры. И такая красота изобиловала повсюду, с самого холла. Ничего не понимающий в искусстве Иванов смотрел на всё это великолепие с интересом, но без приличествующего пиетета, больше как на демонстрацию благосостояния и успешности, чем собственно, эта выставка и являлась.

Сама хозяйка от обстановки не отставала. Несмотря на бессознательное состояние и по-простецки задравшуюся до самого бедра полу пушистого, белоснежного халата – выглядела точно кукла работы искусного мастера. В каштановых волосах ни намёка не седину, стройное тело, гладкая кожа; ухоженные, с идеальным маникюром руки; правильно нанесённый, подчёркивающий нужное макияж. По сравнению с Валюхиной – вдвое моложе.

Вот только кукла получалась злая. Пухловатые, без сомнений обработанные пластическим хирургом губы даже сейчас выглядели брезгливо поджатыми, с застывшим на них раздражением. Идеальные скулы напряжены; веки не просто закрыты, как у спящих – они словно сцепились между собой в схватке, и их напряжённость не сглаживали пушистые, трогательно-длинные ресницы; по уголкам глаз просматривались намечающиеся морщинки.

– Злюка, – прошептал Сергей. – Даже во сне с кем-то воюет.

– Не то слово, – подтвердил друг. – А когда не спит – совсем зверь-баба.

– У тебя стволы с собой? – зачем-то поинтересовался инспектор.

– Да, – не задумываясь, ответил Швец. – Конечно. Ты зачем спросил?

Речь шла о двух револьверах, которые оборотистый призрак когда-то выцыганил у домовых и которыми очень гордился. Так случилось, что оружие попало к Иванову на хранение и вернулось к владельцу лишь совсем недавно.

– Для самоуспокоения. Накатило что-то. Мы сейчас в чужом доме, без ведома хозяйки. Вокруг охрана, собаки. Вдруг что случится?

– Мандражируешь?

– Есть маленько.

– Я тоже, – успокоил напарника Антон. – Такая же фигня перед твоим приездом наваливалась. Сижу, жду… Вроде и опасности нет, а стрёмно. У меня всегда так, когда на мероприятие иду. Не боятся или дураки…

– Или идиоты, – закончил инспектор мысль друга. – Потащили эту особу в кабинет. К креслу привяжем для начала…

Неожиданно свет, исходящий от включённой люстры, стал ослепительно ярким. Лампочки, напоследок озарив гостиную, тихо шикнув, погасли. В комнате стало почти темно. Почти – потому что с улицы в комнату немного проникало дежурное освещение.

– Напряжение скачет, – подходя к стене и щёлкая выключателем, заметил Швец. – Неужели нельзя, при таких-то деньжищах, стабилизатор на дом поставить?

– Китай… – глубокомысленно заявил Серёга, вкладывая в это понятие и ненадёжность сегодняшней техники, и безнаказанность электросети с их вечными проблемными трансформаторами на местах, с комплектующими, опять же, из Поднебесной, и брендовые псевдоитальянские осветительные приборы с проводкой… ну, понятно, откуда.

– Хватит стоять, – Антон уже брал Солодянкину за ноги. – Мы же здесь не до Дня милиции загорать планируем?

Напарник поспешил взять женщину под руки.

Нести неудобное, постоянно норовящее выскользнуть из рук тело было недалеко. В соседнюю комнату, отделанную дубовыми панелями, с монументальными шкафами, огромным рабочим столом и сейфом в углу. Тёмные, наполовину закрытые шторы, мягкие, приглушённые тона отделки настраивали на деловой лад. Даже картины выглядели незаметно, точно стеснялись сами себя и старались не отвлекать владелицу от важных дел. Пробивавшийся из коридора свет неплохо освещал помещение, а создаваемые им тени привносили налёт таинственности.

– Усаживай, – скомандовал Антон, пытаясь вытолкать на середину помещения анатомическое офисное кресло на колёсиках. Получалось плохо. Маленькие колёса вязли в ворсе ковра и отказывались ехать категорически. Пришлось его просто перенести.

С облегчением избавившись от женщины, инспекторы, в лучших традициях сериалов, включили настольную лампу, тоже невесть почему сначала ярко вспыхнувшую, но, к счастью, не перегоревшую, направили её в лицо бессознательной и принялись искать любое подобие верёвок. Не нашли. Пришлось взять из канцелярского набора ножницы и срезать толстые, витые шнуры со штор.

Привязали. Сначала руки, потом ноги. Добротно привязали, намертво, без всяких там хитроумных морских узлов и более сухопутных «бантиков».

– Охрана разрежет, – резюмировал призрак, отходя в сторону и указывая рукой на Солодянкину. – Приступим? Мне скоро здешних с Печатью снова оббегать.

– Зеркало притащи. Желательно не маленькое.

Швец скорым шагом вышел из кабинета и почти сразу вернулся, с натугой неся тяжёлое даже на вид ростовое зеркало на изящной подставке.

– В спальне взял.

– Поставь там, – Сергей указал за спинку кресла с женщиной. – Потом понадобится.

Когда призрак избавился от своей ноши, установив её точно в том месте, на которое ему указывал напарник, Иванов, глубоко вздохнув, активировал Печать и приложил служебную метку к голове Виктории Егоровны. Называть эту властную женщину Викой у него почему-то язык не поворачивался.

Та застонала, и через секунду открыла глаза.

Надо отдать должное Солодянкиной – по возвращении в сознание она не издала ни звука. Попробовала верёвки на прочность, покрутила головой, убеждаясь, что всё происходит взаправду. Сощурилась из-за направленной в лицо лампы.

– Иди, проверь, как там дела, – не глядя на друга, выступил с предложением инспектор, становясь перед креслом. Швец вышел без лишних расспросов. Действие Печати на обслугу подходило к концу и никому из инспекторов не хотелось разбираться с не в меру ретивыми пробудившимися.

Едва он, нарочно-медленно, показательно растворился в воздухе, Иванов заговорил с сидящей: