Прятки в облаках - Тата Алатова Страница 10

В кабинет вступил мужчина, явно спросонья. Длинные светло-седые волосы были всклокоченными, поношенный халат спадал с одного плеча, открывая длинную ночную сорочку, мягкие шлепанцы слетали с пяток.

— Ой, — воскликнул Вечный Страж с потешным изумлением, округлил глаза, увидев всю их честную компанию, обернулся вокруг себя и явился в новом облике. Теперь на его голове красовался напудренный парик, красный кафтан пересекала синяя лента, а на груди пылал рубиново-золотой орден в форме креста.

Маша моргнула, обомлев от такой куртуазности.

— Прошу меня простить, — Вечный Страж изящно поклонился, — признаться, я был уверен, что старик Петрович просто заскучал да и позвал меня на партию в картишки, вот и приперся запросто, без параду.

— А Геннадий Петрович уже семь лет как на пенсии, — ответила Алла Дмитриевна и вскочила, не зная, куда девать руки. Маша ее понимала: в таком-то парике да с такими орденами Вечный Страж явно не был расположен к демократичным рукопожатиям. — Теперь я ректор университета.

— Ишь ты, — подивился он и почесал за ухом. — Дела-а-а! Проспал я, значится, такой пируэт. Ну, будем знакомы, зовите меня Иваном Ивановичем.

— Алла Дмитриевна.

— Так что же у нас стряслось, Алла Дмитриевна, коли вы меня потревожили? — зевая и пытаясь прикрыть это увешанной перстнями пухлой рукой, спросил Вечный Страж.

— Студентка Рябова стряслась, — ректорша опустилась на место, явно успокаиваясь и переходя в свой обычный строгий режим.

Маша даже загордилась собой: ведь это именно из-за нее призвали Вечного Стража, чего, очевидно, не происходило уже много лет. До этого Алла Дмитриевна справлялась со студентами собственными силами.

Иван Иванович покосился на нее с интересом.

— Маша, — пискнула Маша. — Только я ничего не делала. Это со мной собираются сотворить непотребное!

Она и сама не поняла, откуда взялось это самое «непотребное», но как общаться с существом явно из другой эпохи? И заголосила жалобно:

— Угробить меня собирается неизвестная душегубка! А я безвинна аки голубка.

Все, включая Вечного Стража, уставились на нее с явным недоумением. Маша проявила силу воли и замолчала, оскорбленная. Что она, шут гороховый?

— А давайте я вам все расскажу, — вмешался Циркуль, единственный, кто и глазом не моргнул. И пришлось Маше снова слушать эту историю, да еще и на видение с собственным убийством в который раз любоваться.

— Тьфу ты, пакость какая, — выслушав до конца, выразил общее мнение Иван Иванович, а потом подошел к Маше, ухватил ее за подбородок и заглянул прямо в глаза, а показалось — до печенок пробрался. Пестрым ворохом воспоминаний пролетела вся жизнь в голове, а потом пахнущие ладаном пальцы оставили Машу в покое. Она измученно вжалась в спинку кресла. У них, нелюдей, что, про личные границы вообще не слышали? Это же наигрубейшее вмешательство в ее частную жизнь! Да еще и без разрешения.

— И правда аки голубка, — удивился Иван Иванович. — А то знавал я всяких! Одна вон прикидывалась девицей, а сама младенчиков по погребам прятала. Или, скажем, была у нас лет пятьдесят назад кухарка, ну до чего славная бабенка! А сама яду то одному насыпет, то другому…

— Да вы что! — вспыхнула Маша.

— А то, — с неожиданной резкостью прикрикнул на нее Страж, — что всякая тварь себя обелить норовит. Но ты у нас девка разумная, добрая, непорченая даже…

Мамочки.

Закончится ли когда-нибудь этот день?

Маша сцепила пальцы в замок, ни на кого не глядя.

Ну давайте еще плакат повесим.

Девственница Рябова. Зубрилка.

Ох, давно пора было с этой нелепостью покончить как-нибудь. Мало ли ловеласов кругом, кому можно подарить свой бутончик. Да только ловеласы смотрели на кого угодно, только не на Машу.

— Переезд отменяется, жертва наша остается на месте предполагаемого зверства. Будем брать на живца, — прервал ее размышления Иван Иванович.

— На какого живца? — испугалась Маша.

Иван Иванович ответил ей добрейшим взглядом, в котором даже не прятал азарта. Выспался, упырь проклятый, решил теперь поохотиться. С непорченой Машей в качестве приманки.

— Прошу прощения, — решительно вмешался Циркуль. — Но студентками мы рисковать никак не можем. Верно, Алла Дмитриевна?

И никакой он не Циркуль, подкаблучник и тряпка. А прекрасный Сергей Сергеевич Дымов, защитник и молодец.

Маша признательно ему заулыбалась, радуясь, что нашла союзника.

— А голем? — расстроился Власов. — Который бы вопрошал: «Это ты хочешь ухлопать Рябову?» Не нужен, что ли?

Алла Дмитриевна откашлялась, метнув сердитый взгляд в Дымова. Не понравилось ей, что он ее именем попытался прикрыться.

— Иван Иванович, разумеется, в состоянии просчитать все риски, — ядовито проговорила она, — с его-то внушительным опытом.

И Маша тут же мысленно обозвала ее подхалимкой и бюрократкой. Вот, значит, милочка, как вы карьеру строите? Поддакиваете и льстите?

— Вы как хотите, — не сдавался прекрасный Дымов, — но у меня на Марию большие планы! Она мне еще сто олимпиад выиграет! Так что я решительно против, чтобы на нее ловили душегубиц.

— Сергей Сергеевич, — начала было Алла Дмитриевна раздраженно, но Иван Иванович благосклонным и в то же время неуловимо властным движением руки остановил ее.

— Так и охраняйте, голубчик, свою Рябову, сколько вам угодно, — доброжелательно предложил он Дымову.

— В женском общежитии-то? — вскинул тот брови.

— А хоть и в женском. Косы и перси я вам наколдую.

У Дымова стало такое оторопелое лицо, что Маша сразу догадалась: перси его совершенно не вдохновляли. Ах да, тут же сообразила она. Это же грудь. Женская.

Дымов тоже прикинул, поди, себя в косах и персях, каблучки на себя примерил, юбчонку на тощие бедра натянул. И не проникся.

— Ну, знаете ли, — холодно сказал он, — в наше время студенток иллюзиями не пронять.

— А я вам предлагаю морок, — вкрадчиво заметил Иван Иванович. — Есть у меня одна прелюбопытная вещица… Еще Михайло-основателем склепанная. Всяк, кто взглянет в то зеркальце, хоть старик, хоть ребенок, хоть кикимора болотная, — тот сразу Лизонькой моей и становится. Почти настоящей, без всяких там новомодных иллюзий, прости господи. А взглянет снова — и в себя обыкновенного превращается.

— В самом деле? — у Дымова глаза вспыхнули нездоровым блеском. — Вы предлагаете мне изучить на себе воздействие старинного артефакта? Получить