Скверная жизнь дракона. Книга вторая - Александр Костенко Страница 11

— Да кто же знал, что снег так резко наскочит? — Парт поднял руки, говоря всем, что к ситуации с метелью он не имеет никакого отношения. — Сам же помнишь, как небо в секунду затянуло.

Я обменялся со всеми крепким рукопожатием. Все трое мужчин завсегдатаи одного каравана: три повозки, три лошади и три торговца, с именами Парт, Бром и Лекс, что кочуют из города в город, каждый раз собирая во круг себя новый караван.

— Не вижу здесь вашу ученицу.

— Она к стойлам направилась, лошадей проверить, — сказал Бром с едва скрываемой заботой в голосе. — Приехали вчера под вечер, а сегодня, как с ратуши вернулись, сама туда и пошла. Нравятся ей лошади, что сказать. Ты тут какими судьбами? Решил в путешествие направится?

— Да, но не сегодня. Хочу в Ольск отправиться на пару недель.

— Из-за всплеска скверны?

— Там был всплеск? В той деревне? С неё же как года три скверна полностью сошла! Когда это случилось?

— О, как глаза загорелись! — Парт игриво ткнул локтём в сидящего рядом напарника, но почти сразу его лицо приняло серьёзный вид. — Сошла, да обратно вернулась. По весне, говорят, как снег стаял, туда из церкви группа пришла — что-то смотреть, изучать, молится богам. Теперь опять порченное место. Кого-то из той группы уже видели в рядах порождений.

— Не самую хорошую новость ты говоришь.

— Тогда вот тебе точно хорошая: на этой группе можно заработать! У одного из святош скипетр был уж очень добрый, но сгинул вместе с ним. Вот если завалишь его, а удача улыбнётся и оставит после него этот самый скипетр, то… По крайней мере церковь за него платит полсотни монет!

— Пятьдесят церковных серебряников? Это что же там за скипетр такой, если даже за порченый готовы так платить?

— А кто его знает? Но и тут не всё просто: мало того, что в охране были рыцари церкви, так ещё паладин с ними был какой-то сильный… — рассказ торговца перебил звон городского колокола.

— Не всё так гладко. Вы сами не определились, куда поедите?

— Ещё думаем. Но… — Парт призадумался и посмотрел на Брома и Лекса, те в ответ кивнули. — Но поехать в Ольск неплохая идея: там сейчас, не иначе как дефицит с ингредиентами для зелий. Но ещё не решено. Да и отдохнуть надо. Думаю, пару дней мы здесь ещё пробудем.

— Если вдруг надумаете, то обязательно сообщи. Я в деревне Вен временно прописался, старосту зовут Гильм. Воспользуйтесь маяком в ратуше. Будет бесплатно: я старосту предупрежу.

— Договорились. Удачи тебе.

— И вам всем. Передавайте привет Сонтьяле.

Я направился к стойке, за которой сидела работница гильдии. Закончив со всеми формальностями, она пригласила меня пройти в отдельную комнату. Вскоре туда зашёл человек, нёсший три плоских ящика, сложенных пирамидой.

Два из них были покрыты рунами: самый маленький и самый большой. Именно они представляли большую ценность, особенно маленький. Внутри среднего раздалось лёгкое дребезжание стекла, когда пирамида оказалась на столе. Проверив целостность склянок и узнав, что ни в Ольск, ни в его окрестные земли никто из торговцев не собирается — я забрал заказ и направился на рынок.

Долго искать телегу старосты не пришлось: дойдя до торговой улицы, мы прошли чуть дальше, свернули на соседнюю и практически сразу вышли к конюшням. В стойле, закреплённом за несколькими деревнями, нас ожидал ухаживающий за лошадью Ренс.

С радостью на лице от нашего возвращения он тут же подскочил к Лине, которая несла самую маленькую коробочку. И попытался ей помочь. Но из-за своей неуклюжести практически уронил коробку, когда чуть ли не с силой вырвал её из рук эльфийки. Пришлось прикрикнуть на парня, чтобы тот думал, как себя ведёт — окрик успокоил его и он, извинившись, стал не таким суетливым.

Оказалось, что они с отцом недавно вернулись из ратуши, и староста сразу же ушёл договариваться о продаже других товаров. Ренс же уйти не сможет, пока с лошадью не закончит, поэтому попросил нас идти первыми к торговцам. И он клятвенно заверил меня, что с ящиками ничего не случится. Тонко намекнув, что их содержимое может стоить дороже, чем жизнь одного рыжеволосого паренька, и получив ещё одну порцию заверений в их безопасности — мы направились к торговцам.

Улица кипела жизнью. Разумные ходили между прилавками с детским азартом, стараясь подобрать самое лучшее. Одни лавочники вели бойкую торговлю с толпившимися покупателями, другие же громко нахваливали свой товар, стараясь привлечь к нему внимание: вот лавка скобяных изделий, которой управляет бородатый мужчина; вот продают мелкие плетёные коврики; а вот две хорошо одетых женщины рассматривают резные поделки из белого дерева — одной из них приглянулась статуэтка гарцующей лошади. Вот мелкий паренёк под присмотром гончара пытается продать пожилому мужчине глиняный кувшин. А вот и упитанный торговец, продающий специи.

Я подхожу к его лавке, и мы начинаем мериться навыками красноречия:

«За перец сколько просишь? Серебряник за грамм? Получается, что сто грамм золотой стоят? А он свежий? Можно один на зуб? Спасибо! Что-то не чувствую… вообще нечего! Можно ещё одну? Лина, попробуй! Ну? Вот, смотри, даже у неё ноль эмоций! А нет, во, чувствую… ох, ядрёный! Ух, как горит. Лина, вытри слёзы! Ух… Но что-то не сразу действует… Старый небось. Давай девяносто серебряных за сто грамм и я возьму сразу три сотни! Ну как девяносто восемь? Он же не сразу действует! Девяносто две. Не, девяносто три. Девяносто четыре, и я ещё чего куплю! Ай, шельма… давай за девяносто пять, но только самого лучшего! Да, три сотни грамм. Ай, спасибо! Вот золото. Ага. Есть мускатный орех? А, вижу. Даже зира есть⁈ Ай, хорошо! Сколько за грамм?»

Выбираю товар, торгуюсь, покупаю. Продолжаю гулять с Линой, вертящей головой подобно сове: она впервые в подобном месте. Покупаю ей стакан пива, чтобы та промочила горящее от перца горло. Она отпивает половину и робко передаёт обратно, прося меня попить — прохладный напиток дарит наслаждение в этот тёплый день. Покупаю немного ткани, соли мешок, ниток и всего другого, что может пригодиться и везде, где получается, торгуюсь. По моей установке Лина постоянно наблюдает за мной. Вдруг у неё красноречие появится таким образом, ибо красноречие с одним пунктом лучше, чем без него вообще. Да и просто научиться говорить ей не помешает, а то говорит лишь односложными предложениями.

Вот прилавок, что продаёт местную вкусняшку — креп. Тонкая белая булочка, из которой вытащили всю мякоть и заменили на творог, смешанный с орехами и мёдом, а после булочку немного поджаривают в масле и подают горячей. Хозяин обслуживает двух маленьких ребятишек — девчонку и мальчика. В руках у малышки оказывается булочка, она её ломает пополам и протягивает половинку мальчонке. Они оба надкусывают, улыбаются, берутся за руки и идут дальше по улице, провожаемые влажными глазами равнинной эльфийки.

Мы медленно подходим ближе к этой лавке. Сладкий молочный запах, перемешанный с ароматом свежего хлеба, щекочет нос и желудок отзывается лёгким урчанием. Заворожённый мозг требует всенепременнейше взять две булочки. Протянув одну эльфийке, я продолжаю идти по торговой улице, наслаждаясь сладким перекусом, рассматривая прилавки и прикидывая в голове оставшиеся покупки. Сумка за спиной пока что не тяжёлая, но у Лины она уже забита на возможный максимум.

Поворачиваюсь — а Лина всё ещё идёт с булочкой в руках, смотря на неё голодными, блестящими глазами. Не притрагивается. Даже не думает надкусить. Не верит, что это ей. Услышав, что эта булочка только её — она медленно, боясь обжечься, откусывает кусочек и на её лице тут же расцветает маленькая, счастливая улыбка.

Прикинув все покупки, я решаю, что на сегодня веселья хватит и направляюсь к конюшням. Да и заставлять старосту ждать не хочется: вдруг он давно пришёл, а я тут плюшками балуюсь? Но выйдя с торговой улицы я вдруг понимаю, что забыл про вино и чуть не возвращаюсь назад — но меня вовремя посещает одна крайне занятная идея.

Когда мы пришли к конюшням, Гильм уже был на месте и о чём-то разговаривал с сыном.

— Вы вернулись! Как прогулка? — радостно спросил староста.

— Очень даже неплохо, спасибо. Благодаря особому волшебству торговых мест купил чуть больше, чем рассчитывал. Смотрю, в телеге уменьшилось товаров.

— А то! Свинью сразу