Ступеньки - Атаман Вагари Страница 113

А ещё через несколько минут везёт меня к Русалкам. До меня доходит, что по отношению ко мне он проявил высшую степень поддержки и участия. Ведь на его месте я бы не отходила от Айрэнн ни на шаг сейчас. А он выбрал ехать со мной, хоть мог успешно отправить и Мангуста или Шрама подбросить меня до Трёхглазой.

— Шестьдесят процентов миссии выполнено, — стремится пошутить он.

Он внешне спокоен. На лице — отстранённость, маска высокомерия, пофигизма. Но я вижу, что он бледнее обычного. И его руки на руле совершают время от времени микроскопические подрагивания. До умения сдерживать эмоции как Грифон, Коллинзу ещё о-о-о-очень далеко. От того, что Коллинз такой живой и настоящий, то есть от того, что я вижу его слабость, я проникаюсь к нему большим расположением. У меня не возникает мысли злиться, обижаться или ёрничать.

— Послушай, Коллинз, я дала маху. Я превратилась в дерево. А надо было в росток. Если я не вернусь сегодня от Русалок, передай Айрэнн, что я прошу у неё за это прощения.

— Не говори ерунды. Ты вернёшься от Русалок. Им уж очень любопытно, как тебе удалось выполнить их невозможное задание, и они зададут тебе нечто более невозможное. А перед Айрэнн тебе нет смысла просить прощения, скорее всего она его у тебя будет просить. То, что ты превратилась в дерево — я даже не удивлён. Мы все хотим слишком многого, да и можем много, только себя отчего-то червяками да букашками считаем.

Произнесено без тени заносчивости. Грустно, задумчиво. Теперь я чувствовала идущую от Коллинза поддержку. Её мне не хватало вчера. Когда мы подъезжали к ресторану «Русалка», он признался:

— А знаешь, Сорвиголова, был период, когда я тебе завидовал. Чёрной завистью.

— Э… Карамба! За что?! Я вроде… не богаче тебя, не супер героиня с пупер способностями. С чего тебе, такому красивому, здоровому парню мне завидовать?! Да и вообще, зависть — это слишком девчачье чувство. Я бы меньше удивилась, если бы мне об этом сказала Ниания, но услышать такое от тебя — не ожидала!

— Это трудно объяснить. Я себя считал исключительным. Ещё несколько дней назад. До того, как к нам привели Айрэнн. Знакомство с ней всё изменило, перевернуло с ног на голову многие мои устои. Я себя считал единственным в своём роде, в июле меня прикрепили к тебе. Потом выяснилось, что ты — равная мне, и я злился. Вот тогда я тебе и завидовал. Ты как мой конкурент, потеснила меня. Но когда меня познакомили с Айрэнн, то есть равной нам с тобой, я смирился. Что не только я звезда с неба.

— Ты говоришь загадками, я вообще ничего не понимаю! — растерянно похлопала я глазами, опасаясь, а не тронулся ли Коллинз рассудком?! — Да что уж там, ты городишь какую-то дичь! Я не могу быть равной тебе. По субординации я твой заказчик, ты — информатор. По факту я — салага желторотая, а ты крутой опытный маг, колдун, ведьмак или как вы там называетесь в вашей анхомской братии. И ещё раз повторяю: только попробуй косо посмотреть на Айрэнн — будешь иметь дело со мной, и я уже не стану ради приличия изображать салагу желторотую, усёк? — я показала кулак, совсем под носом Коллинзу.

Он аж отшатнулся. В его глазах проскользнуло удивление и почти даже не наигранный испуг.

— Хорошо, полегче, остынь! Я сам готов за Айрэнн порвать кого угодно. Ты очень крутой человек, вот я о чём. Поэтому я тебе и завидовал: в моей картине мира люди просто не имеют быть право настолько крутыми как ты.

— А люди, между прочим, не яйца, поэтому крутыми быть физически не могут. Я тоже тебя люблю, Коллинз, — усмехнулась я и покинула машину.

Ясно видно, что надвигается шторм. Трёхглазая смотрела на меня особенно злобно. Я всё никак не могу привыкнуть к её трём глазам. Мне каждый раз хотелось внимательно рассмотреть их, понять, как они устроены, что это за аномалия строения черепа, что в нём аж три зрительных рецептора. Но я понимала, насколько это опасно — строить глазки той, что считает себя Богиней Вод Морских.

Её «девоньки» сегодня не шушукались и не хихикали. Они выглядели напряжёнными, раздражёнными, нервными — как девушки в очереди в женский туалет. У всех четырёх скрещены руки на груди. Они стояли у барной стойки — не сидели. Сидела только одна Трёхглазая — на стуле, нога на ногу. Русалки прожигали меня взглядом, полном ненависти. Ещё бы, я поколебала их уверенность в победе.

Пообщавшись с Грифоном, я уже не боялась их. Присутствие Коллинза рядом в машине, за несколько десятков метров от ресторана, тоже внушало уверенность.

Русалки выглядели более синими, чем вчера. Я до сих пор не понимала, от чего это — освещение, косметика, зрительный эффект, гипноз, или их кожа и волосы действительно синели по мере продолжающегося с ними знакомства.

Сегодня разговор получился короче, чем вчера. Они не поздоровались, никак не прокомментировали, что я выполнила задание. Пета Кирия, рыжеволосая Русалка с вечно капризной недовольной миной на лице, подозвала меня пальчиком подойти поближе.

— Теперь тебе придётся иметь дело со мной, — заявила она, угрожающе шипя.

Я приготовилась слушать её, не сказав ни слова. Пета торжественно молвила свой приказ:

— Приведи мне сюда тех, кто заставит меня замолчать.

Я напряглась. Очередная загадка. Пока я судорожно пыталась её интерпретировать, Пета добила гвоздь в гроб пока не понятно кого:

— Иначе я запою так, что твоё сердце разорвётся.

Так я получила своё четвёртое задание у Русалок. Вернулась к Коллинзу.

— Они хотят, чтобы я кого-то к ним привела. Но не сказали, кого, — окончательно я растерялась. — Их задания стали более изощрёнными, походят на загадки сфинксов или задачки из конкурса весёлых и находчивых. А начиналось всё прозаически — с подстав и боёв.

— Кто из них давал задание?

— Пета Кирия.

— Ах, эта кричалка-оралка. Мне приходилось однажды с ней сталкиваться напрямую.

— Тебя тоже посылали на Переговоры забрать у них ключ? — удивилась я.

— Нет. Это было много лет назад. Я чуть не стал её морячком. Нет, ты не думай, что я знаю всю её подноготную. Но я узнал «оружие». Меня тогда спас друг детства. Из-за того, что мы были друзьями — мы с ним выжили. Пету заставят замолчать узы прочной, многолетней, искренней дружбы. Я надеюсь, у тебя остались такие друзья, с кем ты ползала в песочнице, набивала первые