Екатерина Стадникова - Сердце тени Страница 12

Восемнадцать часов пути – форменное безобразие, особенно когда дел по горло. Заперев купе изнутри, Джулиус с головой погрузился в работу, оставляя разговор с Фолией на откуп сиюминутному вдохновению.

Дневник Франческо Тэсори мирно лежал под матрасом и ждал своего часа. Эмьюз заметила странную привычку Росарио «заглядывать в гости» в течение дня по сто раз, так что не рисковала читать, чтоб не быть пойманной на месте преступления. Если Ческо для тетки тема запрещенная, значит, есть на то причины. Их-то девочка и рассчитывала найти в потертой книжке.

Приладить прямоугольную деревяшку на место оказалось проще простого, а вот отодрать ее еще раз – нет. Синий пребывал в игривом расположении духа и все время пытался прищемить мисс Варлоу руки, когда та старалась открыть тайник снова.

Ближе к вечеру из чистки принесли платье, и с полюбившимися безразмерными брюками пришлось расстаться.

– Завтра у нас насыщенная программа, – сообщила Росарио за ужином. – Я получила недостающие документы, и мы можем зарегистрировать тебя в ближайшем отделении Департамента Зеркальных Коммуникаций.

– Зачем? – на самом деле, Эмьюз и не вникала в суть сказанного, все ее мысли занимал дневник.

– Затем, чтобы у тебя появился свой собственный номер-знак, – вопрос оказался неожиданным. – Кроме того, уверена, что Лют уже получила свой.

– А-а-а, ну тогда да, – многозначительно протянула девочка.

Тетка нахмурилась и спряталась за газету.

– О чем ты думаешь? – продолжила она уже оттуда.

– Ни о чем, просто хочу спать, – соврала мисс Варлоу.

– Верится с трудом, – предупредила та. – Неужели мальчишка настолько забил тебе голову за каких-то пятнадцать минут? Плохая характеристика для Тени.

Эмьюз предпочла промолчать. Если предметом ее размышлений и был мальчик, то никак не тот, на кого подумала Росарио.

В комнате с сундуком-монстром зеркала не было вообще, так что пытаться связаться с Лют следовало либо из теткиной спальни, либо уж из холла первого этажа. Второй вариант показался более привлекательным, поскольку разговаривать хотелось наедине.

Сделав вид, что собирается спать, мисс Варлоу поднялась вместе с хозяйкой дома наверх и проследила, чтоб та вошла в свою спальню. Только после того, как свет перестал пробиваться сквозь щель под дверью, Эмьюз рискнула выбраться в коридор.

– Тихо! – шепотом скомандовала девочка мимику, когда тот захлопал крышкой.

Естественно, Синий не ответил, но команду выполнил: замер и прикинулся мебелью. Приложив ухо к замочной скважине, Эмьюз терпеливо ждала, пока с той стороны закончатся бормотание и возня.

Просидев неподвижно еще некоторое время, дабы окончательно убедиться, что тетка спит, девочка крадучись направилась вниз. Не шуметь оказалось труднее всего: спустившись на одну ступеньку, следовало сперва попробовать нижнюю носком, чтоб не наступить на скрипучую. Целых шестнадцать ступеней, из которых четвертая, седьмая и тринадцатая подают голос.

С горем пополам добравшись до холла, Эмьюз с опаской заглянула в чернеющее на стене зеркало. Ее собственное отражение выглядело зловеще.

– Фьюри Лют, – прошептала девочка, и гладкая поверхность дрогнула.

Сердце едва не выпрыгнуло из груди, когда за стеклом появилось крайне сонное лупоглазое личико.

– Что ты тут де…? – начала Лют.

– Шшш! – замахала руками мисс Варлоу. – Шепотом! Пожалуйста…

– Прости. – Белая мышь виновато улыбнулась и принялась усиленно тереть глаза. – Я пыталась связаться с тобой весь день.

Только сейчас Эмьюз заметила ссадину на щеке Лют.

– Что у тебя с лицом? – резонный вопрос.

– Училась летать, – похвасталась девочка. – Яник сказал, что заживет, а наставник хвалил.

– Здорово! – Все волнения улеглись, и наступило большое теплое счастье.

Лют жива и явно довольна – что еще нужно? Стараясь заполнить неловкую паузу, мисс Варлоу спросила первое, что в голову пришло:

– Кто такой Яник?

– Тот, кого ты напугала до полусмерти. – Белая мышь сделала свои и без того не маленькие глаза еще больше. – Он пытался забрать меня, помнишь?

– Надо будет извиниться при случае, – Эмьюз виновато улыбнулась.

– Яник добрый… он простит, тем более, если я ему прикажу.

От того, как прозвучала последняя фраза, захотелось поежиться. Что-то изменилось в Лют… что-то неуловимое, но в то же время очень весомое. Стоило только осознать это, как острое бледное личико вдруг перестало вызывать радость.

– Прости, если разбудила, – путаясь в собственных мыслях, прошептала девочка.

– Ничего страшного. – Белая мышь сладко зевнула. – Когда ты переедешь в пансион? Нас поселят в одной комнате, между прочим. Тут безумно скучно и полно… обычных, а старшие Тени не очень-то много мне внимания уделяют.

– Кого полно? – Неприятное чувство усилилось.

Лют наморщила кукольный лобик, изображая недоумение.

– Обычных, ничем не выделяющихся серых людей, – охотно пояснила она. – Они нам не ровня. Третий сорт.

– Мадам Тэсори хочет, чтоб я еще немного у нее пожила. – Общение с Лют стремительно теряло привлекательность.

– Странные у тебя отношения со своей связной, – пожала плечами мышь. – Мне все равно, чего хочет Яник. Нужно сразу показывать, кто главный.

– Наверное. – Настала очередь Эмьюз пожимать плечами.

Когда острое личико пропало, а на его место вернулся темный холл, мисс Варлоу точно знала, что ни в какой пансион она не переедет, а если тетка все же решит отправить туда, Эмьюз сделает все, чтоб остаться!

Не обращая внимания на скрипучие ступеньки, оглушенная и подавленная, девочка поднялась по лестнице в свою комнату. «Неважно, что там учат летать, пусть там хоть… да что угодно! Я не буду жить в одной комнате с новой Лют Фьюри». – Эмьюз упала на кровать. Тут-то и очнулась совесть: она угодливо подсунула еще такие свежие воспоминания о белой комнате без дверей.

«Ты меня не бросишь?» – отозвалось внутри.

– Не брошу… – Сердце больно сжалось, а голос показался невыносимо жалобным.

Почему нельзя прямо сейчас разбудить Росарио и поговорить с ней обо всем этом? О Лют, о пансионе, о том, как Тени относятся к нормальным людям…

Мисс Варлоу решительно встала и направилась к двери, но стоило прикоснуться к холодной ручке, как вспомнилось второе правило Тэсори. Не причинять другим неудобств, если они их не заслужили, – справедливо ведь, никуда не денешься. Тетка спит и не виновата, что непослушной девчонке взбрело в голову испортить себе настроение на ночь глядя.

Эмьюз понимала, что если лечь, закрыть глаза и уснуть, утро наступит значительно быстрее, только тишина тяготила, а взбесившиеся мысли не отпускали. Нащупав под матрасом дневник, мисс Варлоу вспомнила, чем собиралась заняться.

В комнате стоял мистический полумрак: света тусклых фонарей, просачивавшегося сквозь промежуток между занавесями, едва ли могло хватить для чтения. На столе обнаружилась пузатая масляная лампа, а в ящике нашлись спички.

«Если Росарио выйдет из своей комнаты, она непременно заметит огонь и заглянет убедиться, что ничего дурного не произошло», – рассуждала про себя Эмьюз, на всякий случай заранее расправляя постель. Переодевшись в очередную длинную во все стороны рубашку (на этот раз, голубую), девочка осторожно взобралась на подоконник. Шторы выглядели достаточно плотными, чтоб хоть как-то спрятать лампу.

С трудом отвинтив стеклянный плафон, Эмьюз чиркнула спичкой. Странный терпкий запах казался и приятным, и нет одновременно. Было в этом что-то знакомое, оно крутилось на кончике носа и мешало сосредоточиться…

– Ай! – игривый огонек проглотил спичку целиком и обжег пальцы.

Спохватившись, мисс Варлоу зажала рот обеими руками и затаила дыхание… Минуты таяли, но ничего не происходило. Росарио, должно быть, очень крепко спала.

– Спички – не игрушка, – шепотом сообщила себе Эмьюз, откладывая коробок подальше от завораживающего пламени масляной лампы.

Дневник выглядел старым: некоторые страницы слиплись, чернила выцвели, а бумага пропахла плесенью и пылью. Первые записи не были интересными, они лишь подтвердили тот факт, что действительно принадлежат Ческо Тэсори.

Переворачивая один лист за другим, Эмьюз все сильнее чувствовала потребность завести собственный дневник. Ей, несомненно, найдется, что написать там.

К сожалению, жизнь Ческо оказалась намного прозаичней, чем рассчитывала мисс Варлоу. Почти одинаковые дни, тянувшиеся понурой вереницей в стенах этого дома. Встречались даже такие, помеченные единственной строчкой: «Все как всегда. Нечего сказать».

Иногда от одной записи до другой проходили месяцы, а иногда и годы, но понять это помогали лишь даты, выведенные каллиграфическим почерком. Время от времени между страницами попадались сухие листья или мертвые бабочки, заботливо расправленные и невообразимо хрупкие.