Андрей Васильев - Отдел 15-К Страница 13

– Их кто-то убивает? – у Кольки загорелись глаза.

– Не факт, но когда речь идет о больнице с такой богатой историей в прошлом, как у «Склифа», то все надо десять раз проверить – Герман резко тормознул и ударил по сигналке руля – Вот же блин, как людям жить-то не хочется!

Колька поднялся с пола машины, на который его сбросило экстренное торможение, потер лоб, которым обо что-то приложился, с долей уважения проводил глазами отважную старушку, из-за которой чуть авария не случилась, и которая еще погрозила Герману кулаком, а после поинтересовался –

– А чего мы пешком не пошли? Здесь пути на десять минут.

– Если есть транспорт – надо его использовать – назидательно сказал Герман – Ибо нефиг ему просто так стоять на месте.

Колька промолчал, хотя по его глубокому мнению на своих двоих все равно быстрее бы вышло.

– Вот, Николай – приткнув микроавтобус в переулке, Герман подвел Кольку к главному входу больницы – Это собственно и есть «Склиф», место легендарное и прославленное, историческая достопримечательность города, между прочим.

– Да я здесь был – Колька шмыгнул носом – У нас здесь по судебной медицине…

– А, ну да – Герман двинулся к входу – Я и забыл совсем, что сюда курсантов водят на практикум. И как, не торкнуло тебя?

Колька промолчал, поскольку хвастаться было особо нечем. Тогда, в прозекторской, пропахшей формалином и еще невесть чем, он чуть не сомлел. Впрочем, из его группы только двое держались бодряком в этом невеселом месте, но это была пара курсантов, которые до учебы успели послужить в «горячих точках», и их напугать или удивить чем-либо было крайне затруднительно. Надо отдельно отметить, что они вообще существовали наособицу от группы, ни с кем не сходясь и особо не рассказывая, где были и что видели. Даже после получения дипломов не пошли со всеми выпивать в ресторан, как-то незаметно исчезнув из зала, где происходила церемония.

Колька помотал головой – было-то все это вроде как вчера, а уже полгода прошло. Вот так и старость придет – не заметишь…

– Да, брат – Герман остановился у колоннады и толкнул задумавшегося юношу в бок – Вот про это Титыч речи свои и вел.

Оперативник ткнул пальцем вверх, Колька задрал голову и увидел исключительно красивую лепнину на фронтоне здания – какую-то золотую штуку и множество линий, расходящихся от нее в разные стороны.

– Здорово – шмыгнул он носом – А что это за красота такая и при чем тут Титыч?

– Матчасть учить надо, стажер – отметил Герман, и добавил в голос менторских ноток – Это не просто так красота, это самые что ни на есть настоящие масонские знаки, которые свидетельствуют о том, что данный дом есть приют для «вольных каменщиков». Ты, ленивый и нерадивый отрок, сейчас лицезришь всевидящее око Великого Архитектора Вселенной, оно же «лучезарная дельта», а также лучи, исходящие от него, что есть вечное сияние мудрости. Проникся хоть?

Колька еще раз глянул на лепнину, пожал плечами и честно сказал –

– Холодно. Особо не проникнешься.

– Твоя правда – согласился Герман – Пошли внутрь, перед встречей с лекарем кофейку хлобыстнем. А по масонским местам я тебя весной покатаю. «Склиф» – это ладно, вот в некрополе Донского монастыря есть на что глянуть. Дом Пашкова, опять же…

– А масоны – они есть? – чуть позже спросил Колька у оперативника, который с явным удовольствием держал горячий стаканчик с капучино и, блаженно улыбаясь, отхлёбывал из него сладкую жижу – Ну, на самом деле, вот сейчас?

– Вот прямо сейчас? – в своей обычной полуироничной манере ответил вопросом на вопрос Герман – Здесь?

– В принципе – не стал обижаться на него Колька.

Он вообще был очень терпеливым парнем, его трудно было вывести из себя. Из-за этого его даже как-то раз девушка бросила, сообщив напоследок «Да ты как рыба снулая, с тобой ни крикнешь, ни поскандалишь, душу не отведешь. Неживой ты».

– Пес их знает – уже серьезнее ответил ему Герман – Я не встречал. Да и ради правды – они по нашему профилю не шкодили никогда, я читал об этом. У них другие цели были, другие методы, не имеющие отношения к тому, что мы делаем. Это потом про них всяких сказок напридумывали, про жертвоприношения, про поклонение рогатому. Не было ничего этого, я полагаю, что это романисты подобных россказней накрутили. Да и Брюс вроде тоже к ним отношение имел, так что…

Колька не в первый раз заметил, что работники отдела не упоминают имени извечного врага Бога, пользуясь синонимами. Видимо в этом был некий смысл, по крайней мере, он себе это на заметку давно взял и перестал чертыхаться.

– Было вкусно, но мало – Герман как баскетболист, навесом, отправил коричневый стаканчик в мусорное ведро и хлопнул в ладоши – Ну что, мой верный оруженосец, пошли, узнаем, что тут происходит, отчего тут люди не выздоравливают, а наоборот, отбывают в Великое Ничто?

Колька хотел было снова упомянуть о том, что тут и место такое, которое для подобных вещей предназначено, но промолчал.

Герман подошел к стойке регистратуры, за которой находилась миловидная женщина средних лет с бейджиком, на котором было написано «М. А. Беляева, регистратор», и лучезарно улыбнувшись, обратился к ней –

– Скажите, милая М. А. Беляева, вам сегодня уже говорили, что вы прекрасны как утренняя заря и что вы одна можете оживить унылую и темную чащу моей души?

– Четырнадцать раз – безразлично и без улыбки ответила сотрудница больницы – Причем два из них на иностранных языках – один раз на таджикском, другой – на узбекском.

– Эва как – опечалился оперативник – Вот так удальцы из очень Средней Азии и утаскивают в свои кишлаки самое большое достояние нашей необъятной Родины, а мы потом локти себе грызем.

– А вы нанесите ответный удар – похоже, что у работницы регистратуры были ответы на все вопросы – У нас в инфекционном шесть жительниц Узбекистана лежат, из них четверо незамужних. Проявите смекалку и настойчивость, вот и получится по-честному.

– Бррр – Германа передернуло – Так там, поди, какая экзотическая хворь, с азиатским акцентом?

– Не-не-не – регистраторша наконец улыбнулась – Ничего особенного, подозрение на дизентерию. Так что смело можете ухаживать, если что – туалетов у нас много.

– И все-таки воздержусь – Герман вздохнул – Я лучше останусь робко влюбленным в вас, буду приходить сюда время от времени, прятаться за автомат с кофе, смотреть на вас и безнадежно страдать.

– Вольному воля – величественно разрешила женщина – Это все? Если да – то вон упомянутый вами автомат, в добрый путь.

Герман, по мнению Кольки, вроде как даже растерялся – видно не привык к таким отказам. Парень даже порадовался – а вот не все коту масленица, есть на тебя угомон.

– Как же вы жестоки – покачал головой оперативник и схватился за грудь – Ох! Ой! Кажись, на осколки вы сердечко мое разнесли!

– Молодой человек – старушка, уже с минуту стоявшая за Германом, постучала ему по спине пальцем – Ну, не выходит у вас, неинтересны вы девушке. Не задерживайте очередь.

– Мать, ты не права – Герман повернулся к бабушке – Настойчивость и напор – и она будет моей.

– Это вы сейчас мне содержание уголовного кодекса зачитали? – взглянула на Германа поверх очков старушка – Имейте в виду, ваши методы перечислены там в статье «Изнасилование». Там очень хорошо все описано, и про настойчивость, и про напор.

– Герман, заканчивай – Колька решил вмешаться в шоу оперативника, на которое уже начали обращать внимание окружающие – У нас дело есть.

– Увы и ах, мой юный друг и ученик прав – Герман снова повернулся к хозяйке регистрационной стойки – Но сердце мое все равно разбито, а потому мне надо срочно поговорить со специалистом из кардиологии. С самым главным.

– Мужчина, у меня есть большое желание познакомить вас не с кардиологом, а с представителем охраны – глаза женщины стали строже.

– И все-таки я настаиваю на встрече с кардиологом – Герман тоже немного изменил тон и предъявил регистраторше свое удостоверение – Причем желательно прямо сейчас.

– Так бы и говорили – наконец-то в голосе сотрудницы больницы появились эмоции, в данном случае – возмущение – А то морочат голову…

Она набрала номер на телефоне, что-то сказала в трубку, и сообщила –

– Ожидайте вон там, за вами придут.

– Надеюсь, это будет не женщина в белом – Герман изобразил сценку «снимание шляпы» и, отходя от стойки, печально произнес – Прощайте, прекрасная надменность.

– Слабак! – махнула рукой старушка, без уважения глядя на Германа – Вырождается мужик.

– Ничего и не слабак – ворчал Герман, садясь на банкетку – Никуда она не денется!