Незримый враг - Екатерина Соболь Страница 13

от его натиска. – Дело в том, что я болен. Вы слишком тактичны, чтобы показать это, но уверен: вы заметили мою болезненную худобу. Такой слабый здоровьем человек, как я, не имеет морального права думать о женитьбе.

Я надеялся, это положит разговору конец: кому охота выдать дочь за развалину, но не тут-то было.

– Уверен, это не станет препятствием для юных сердец, – твердо заявил барон. – Лиам, приведи Нэнси. А потом подай чай.

Лиам не сделал ни шагу – и внезапно обрел поддержку, откуда не ждали.

– Мне кажется, это низко, – звонко произнесла Молли. – Ваша Нэнси сестру потеряла, а вы ее сватаете?

Барон гневно обернулся к ней. Я тоже. Молли и Робин по-прежнему стояли очень близко, и Робин что-то записывал в книжечку.

– Граф, прошу простить, но ваша служанка… – пролепетал барон. – Это возмутительно!

– Я с вами согласен, – сверля Молли взглядом, поддакнул я. – Сами знаете, какими бывают слуги. Я ее держу только потому, что она сильна, как мул. Молли, подожди меня на улице.

Тут я подумал, что это вряд ли поможет мне завоевать ее сердце, но обида на то, как быстро они спелись с Робином, в эту секунду была сильнее мечты о взаимности. Робин тоже сделал шаг к двери.

– А ты останься, – мстительно сказал я. – Иначе кто поможет мне встать?

Робин неохотно остановился, гневно поглядывая на барона. Интересно, за что он его ненавидит, если они даже не знакомы?

– Сам меня выведи, что ли, – дерзко глянув на Лиама, сказала Молли. – А то заблужусь тут у вас, и неизвестно еще, куда забреду.

Лиам хмуро покорился. Они с Молли вышли, и я удовлетворенно поерзал в кресле. Ну вот, теперь никаких заигрываний за моей спиной. Чтобы прервать своднические поползновения барона, я начал бурно восхищаться интерьерами. Лиама что-то долго не было, уж не подралась ли с ним Молли по пути? Я ловил каждый звук, но в доме стояла тишина.

Наконец, прервав мои восхваления штор и подушек, вернулся Лиам, на котором я не заметил никаких следов драки.

– А теперь приведи Нэнси, – велел барон, который о своем приказе, увы, не забыл.

– Не думаю, что мисс Нэнси сейчас готова кого-то видеть, – отрезал Лиам.

Граф воззрился на своего непутевого слугу так, будто заговорила мебель.

– Простите, граф. Не представляю, что с Лиамом, обычно он так себя не ведет. Но если не исправится, придется его уволить.

Он многозначительно посмотрел на Лиама. Тот поклонился и натянуто произнес:

– Сейчас все исполню.

Лиам выскользнул за дверь, а я вдруг кое-что понял о бароне. Преклонение перед всем английским, интерьер без намека на Ирландию, дом поблизости от замка, где заседает британское колониальное правительство, интерьер в стиле начала века…

– Вы сражались в англо-ирландской войне на стороне англичан, – выпалил я.

И по тому, как дернулся рот барона, понял: попал.

– Вам дали титул и этот дом тогда же, когда моему отцу, – прошептал я. – Сразу после войны. За заслуги перед британским правительством.

Я не видел в этом ничего предосудительного, но барон взглянул на меня так, словно я уличил его в чем-то постыдном.

– Наш дом предстал перед вами не в лучшем виде, – сухо произнес он, взяв себя в руки. – Но я уверен: моя дочь вас очарует.

Я не принял его слова всерьез – родители всегда расхваливают своих чад, даже без всяких на то оснований, – но тут в комнату вошла Нэнси, и я замер как громом пораженный. Мне показалось, что девушка, которая на моих глазах погибла на площади, вернулась к жизни. Но сразу стало ясно: увы, непоправимое не исправить. Просто у сестер совершенно одинаковые лица – нежные, тонкие, в обрамлении светлых волос. И фигура прекрасная: стройная, царственно высокая. Я поднялся на ноги, забыв, что, по легенде, не могу встать без посторонней помощи. Ну да ладно, такая красота поднимает на ноги даже больных.

– Мисс Нэнси, – сдавленно проговорил я и сделал шаг навстречу. – Сочувствую вашей утрате.

Нэнси, в свою очередь, тоже замерла, как громом пораженная. Я не стал тешить себя надеждой, что это знак любви с первого взгляда. Может быть, женщины особенно тонко чувствуют жизнь, и она догадалась, что я мертв?

– Моя дорогая, познакомься, – встрял барон, потому что Нэнси продолжала потрясенно таращиться на меня. – Граф пришел выразить нам свои соболезнования. Он из Лондона. Замечательный молодой человек.

Нэнси сглотнула, и у меня в голове мелькнули сразу три мысли.

Первая: она может что-то знать. С кем бы еще Элизабет поделилась своими тайнами, как не с сестрой-близняшкой?

Вторая: убийца выбирает поразительно красивых женщин. Блондинка из Ливерпуля, девушка, которую я спас на площади месяц назад, и Элизабет, как две капли воды похожая на Нэнси, – что ему сделали все эти совершенные творения природы?

Третья: вот таких невест я привлекал бы, если бы не погиб. Такой была бы моя жизнь – знакомства с бледными дочерями баронов в гостиных. Такой невесте обрадовалась бы моя мама, будь она жива.

Подхваченный ураганом этих мыслей, я подошел к Нэнси Дигсби. Собирался поцеловать ей руку, но вовремя вспомнил, как холодны мои губы, и ограничился поклоном.

– Садитесь, прошу, – тихо сказал я.

Она послушно прошла за мной и одеревенело опустилась на краешек дивана. Я покосился на остальных. Лиам вытянулся у стены, как солдат. Робин изучал Нэнси оценивающим взглядом, неожиданно острым для такого болтуна. Меня кольнуло подозрение: а что, если он не такой уж и простак? Что, если у него есть какие-то тайные причины быть здесь, о которых он мне, конечно, не сообщит?

– Я не просто гость, я сыщик, – в порыве вдохновения тихо сказал я Нэнси. Мне очень нужен был союзник, и если кто-то здесь мог мне помочь, так это сестра убитой. – И клянусь вам, найти убийцу Элизабет – главная цель моей жизни.

Нэнси отрывисто кивнула и прижала ладони к груди, словно пыталась унять бешено колотящееся сердце.

– А другие братья и сестры у вас есть? – Она качнула головой. – Знаете, кто мог желать Элизабет зла?

Нэнси снова качнула головой, только в этот раз немного заколебалась. Она точно что-то знает! Но как же выяснить у нее правду? Идеальное лицо Нэнси подсказало мне мысль о том, что могло привести на площадь еще одну красавицу – ее сестру. В порыве вдохновения я склонился к Нэнси и с чувством прочел:

Когда в измученную грудьВонзались ненависти стрелы,Лишь ты во тьме звездой блестелаИ мне указывала путь.Все той же верой встретил яТебя в дни бедствий, погибая,И мир, где есть душа такая,Уж не пустыня для меня[1].

Губы у Нэнси дрогнули, и она впервые взглянула на меня, а не на стену.

– Вы придумали это на ходу? Какие великолепные стихи! – восхитился барон. – Правда, Нэнси?

– Это Байрон написал, не вы, – хрипло ответила она.

Ого! Не думал, что женщина, да еще в