Илья Крымов - Дети Силаны. Натянутая паутина. Том 1 Страница 19

Я плотнее прикрыл дверь и двинулся дальше, оставив лектора продолжать обучение восьмилеток. Стоило поспешить: занятия по стрельбе, наверное, уже шли.

Когда Гремящий Никола предоставил мне первые наброски теории нового стиля ведения стрелкового боя, я сначала искренне озадачился. Позже, совмещая прочитанную теорию с наблюдением за практикой, я постепенно понял, что стрельба из револьвера уже никогда не будет для меня тем, чем была прежде. Николетта Инрекфельце утверждала, что если знать несколько базовых правил, которые она изложила в своей работе, а также пройти полный курс медитативных и физиологических тренировок, призванных помочь обострению рефлексов и органов чувств, то можно довести эффективность стрельбы до ста процентов, а в случае особой одаренности ученика – и до ста двадцати. Звучало нелепо с точки зрения математики, но стоило увидеть, как она управлялась с парными пфальцерами, чтобы понять – это не просто стрельба, а боевое искусство.

Площадка для тренировок по баллистрадуму была одной из самых высокотехнологичных в ведении школы. Она напоминала огромную грядку с «росшими» на ней металлическими полусферами. Когда я подходил, Николетта стояла у одной из этих полусфер, а перед ней выстроилась уставными шеренгами группа учеников.

– А когда нам дадут пистолеты? – раздался тонкий голосок умильной девчушки со стянутыми в хвост золотистыми волосами.

Несколько мальчишек поддержали этот вопрос.

– Потом! Сначала я научу вас…

– А как же мишени? Где мишени?

– Эй, все по порядку! Значит…

– А вы можете попасть белке в глаз со ста шагов?

– Я не стреляю по белкам, но это не так сложно…

– А правда, что…

– Кадеты.

Малыши повернули головы, раздались испуганные вздохи, а потом прозвучало громкое:

– Hiell Imperador![24]

– Alle hiell Imperium![25] Дети, слушайтесь наставника. Будьте терпеливы! Пока что вам никто не даст пистолетов и не позволит стрелять, потому что вы слишком маленькие и еще не освоили как следует стилетов! Ну-ка, кто ответит мне, чего нельзя делать со стилетами?

– Бегать с ними!

– Тыкать в друзей!

– Терять!

– Правильно, дети! Стилеты нужно прятать в рукаве, будьте осторожны, потому что они очень острые, резать ими нельзя, но в будущем, если рядом окажется враг Мескии, вы сможете отлично его уколоть! Кто скажет, куда правильнее всего направлять удар стилета?

– В глаз!

– В горло!

– В ухо!

– В живот!

– В бедренную артерию, – пискнула златокудрая девочка, – или в пах!

– Молодцы! А теперь смирно!

Дети немедленно подчинились, окаменели, став молчаливыми статуями.

– Спасибо, мой тан, – поблагодарила Николетта, подойдя ближе.

Не слишком высокая, но и не коротышка, худощавая и почти плоская. В ней с трудом угадывалась женщина, а не остроносый стриженный коротко паренек-подросток с пшеничными волосами. Это впечатление дополнял висевший на узких плечах артиллерийский китель, потертый, выцветший, с тусклыми пуговицами и кривовато пришитым на плече шевроном 37-го артиллерийского полка Пятой армии. У Николетты был острый подбородок и широкие скулы, а еще глаза! Два огромных блюдца, обрамленные густыми ресницами, глядели на меня с преданностью. Она родилась с полной гетерохромией, отчего один глаз был небесно-голубым, а второй изумрудно-зеленым. Полноту картине придавала частая россыпь веснушек на скулах и переносице и небольшой скол на одном из передних резцов.

– У меня нет преподавательского таланта, – сказала она со вздохом. – Детям не терпится начать стрелять. Может, покажете, чего можно добиться, если слушаться учителя? Вы же мой лучший ученик.

У нее всегда было при себе оружие, под мешковатым кителем ждали своего часа шесть пфальцеров. Два из них немедленно оказались в моих руках, и я понял, что отвертеться не выйдет. Странно было чувствовать, что меня поставили перед фактом.

Я вошел в одну из полусфер и встал посредине круглой площадки диаметром всего-навсего тридцать метров. Поначалу новичков обучали попадать на сверхмалом расстоянии, а поднабравшись опыта, они выезжали на полевые занятия.

– Двадцать выстрелов! – донесся снаружи приглушенный голос. – Вслепую! Я запускаю машину!

Инженеры месяцами проектировали паровой механизм, который стоял под каждой полусферой, потакая всем требованиям Николетты. Струи пара вышвыривали из дыр в полу ажурные металлические шарики с бубенчиками внутри. Бубенчики звенели – ученик разворачивался и стрелял на слух.

Руки разведены, два выстрела, разворот, руки сведены, два выстрела, правая рука изгибается под углом в двадцать градусов, выстрел, левая направляет пистолет за спину, выстрел, вторая, третья, четвертая смены позы, я стреляю и представляю, как ухожу от вражеских пуль, что, в принципе, необязательно. С шариками было трудно, они не испытывали эмоций, глаза оставались закрыты, а я стрелял и менял позиции до тех пор, пока не израсходовал боезапас. Под ногами валялись мелкие обломки мишеней и стреляные гильзы, влажность и температура немного поднялись, но это пройдет, как только откроют вентиляционную отдушину.

– Семнадцать из двадцати.

Три целых шарика лежали на полу, три пули ушли в губчатую массу, покрывавшую стенки купола, а ученики стояли у узкой полоски непробиваемого алхимического стекла. Я выбрался наружу.

– Ты сделала бы двадцать из двадцати, Николетта.

– Так точно, мой тан!

– Вот поэтому ты учитель, а я все еще ученик. Завтра я вылетаю в Арбализею, а тебя ждут в Гастельхове-на-Орме. Все готово к началу проекта «Триумвират». Не подведи меня.

– Ни в коем случае, мой тан!

Себастина обождала, пока мы с ней достаточно отдалимся от группы учеников, и едва слышно прошептала на ухо:

– Мне только что сообщили, хозяин, его привезли.

Библиотека Вишневого Сада была небольшой, но прекрасно декорированной. Помимо бесценных экземпляров магических и философских трудов за хрустальными дверцами шкафов покоились антикварные инструменты древних астрономов, чародеев, врачей. На дальней стене висела карта ойкумены – все, что мы смогли открыть за тысячи лет путешествий и исследований. Дальше только воды, которым мы так и не дали имен, и расстояния, на которые не летал ни один дирижабль и не ходило ни одно судно. Пока что.

– Здоровенная такая люстра.

– Горный хрусталь из шахт Кель-Талеша, – ответил я и сел за длинный дубовый стол рядом с человеком.

– Я захотел немного пожрать, и мне притащили прямо сюда. Вроде как жрать в библиотеках не принято, но если что, я потом доем.

– Нет-нет, приятного аппетита.

Он откусил большой кусок хлеба, и крошки разлетелись вокруг тарелки с тушеным мясом.

– Рад, что вы живы и здоровы, – сказал я.

– Как вы, – он выпил пива из большой кружки, – нашли меня?

– Случайность. Вас приметил агент, выполнявший задание. Приметил и не смог забыть. Его можно понять. Потом он санкционировал историческое исследование, сопоставил все возможные варианты, отрапортовал в штаб, и мы пришли к единственному верному выводу.

– Быстрые вы, хитрые.

– Опыт и практика. Признаюсь, мы крайне удивились тому, что вы еще живы и относительно хорошо сохранились. А еще никто не ожидал увидеть такого человека с помелом в руках. Дворник? Серьезно? Это лучшее, что вы смогли найти?

– А что? Подумал, что поработать над чистотой и порядком вокруг не повредит. К тому же типу вроде меня нелегко спрятаться, а на дворников никто обычно не смотрит.

– Это верно.

Я еще раз оглядел его и подумал, что, если бы не знал точно, что передо мной… человек, решил бы, что он мангуда. Мне приходилось встречать представителей этого редкого вида, и должен сказать, невероятные размеры и мощь собеседника ввергали в смущение.

– Так чего вам надо от меня?

– Мы хотим вернуть ваши таланты на службу империи. Негласно пока что. Все же Меския считает вас давно умершим.

– Хм…

– Вы против?

– Да как сказать! Я хотел устроить себе спокойную старость, пенсию, но теперь, раз уж вы меня поймали, отлынивать не получится.

– К тому же смерть – не повод нарушать присягу. Ваши слова, верно?

– Глупость ляпнул, сознаюсь, – хмуро ответил мой собеседник, отодвинув тарелку.

– А вот мне они в душу запали.

Он залпом допил пиво, вытер рот рукавом древнего, латанного во многих местах сюртука и запустил пальцы в седую нечесаную бороду.

– Так чего надо-то?

По моему знаку Себастина молниеносно прибрала с читального стола, а затем положила перед гигантом две папки с грифами «совершенно секретно». Одна именовалась «Золар Ауперкаль»[26], а другая – «Вклад в будущее». Заскорузлые пальцы ловко принялись перелистывать страницы. Прикрыв одно веко, гигант читал… нет, не читал, просто просматривал. Судя по тому, что о нем писали когда-то, этот человек обладал совершенной зрительной памятью: увидев что-то, он запоминал каждую деталь в мгновение ока, в том числе и страницы с сотнями письменных знаков.