Опасные манипуляции - Роман Феликсович Путилов Страница 19

— Смогу.

— Давай, ближе к вечеру сделай это и не появляйся, пока я не позову.

— Может, в тайной комнате отсидишься, они туда не войдут.

— Никодим, отсидеться не получится, я даже в город уехать не смогу, по дороге перехватят.

— Как скажешь хозяйка.

Я очнулась от дремоты, по моим ощущениям, около двух часов ночи, на улице похолодало, поэтому снег у крыльца хрустел особенно отчетливо под чьими-то ногами. Я сидела на табурете в узком простенке между стеной и русской печью. Через плечо был перекинут патронташ с двадцатью патронами, которыми я, скорее всего, не успею воспользоваться. Мой обрез был заряжен патронами с серебряной картечью, оставшиеся четыре патрона с серебром лежали в металлической коробке из-под индийского чая. Грудь изрядно припекал диск-амулет, который я не снимала с той поры, как нашла его в бабушкином сундуке.

Я встала, поставив впереди себя табурет, с открытой коробочкой, гильзы тускло блестели, своей добротностью давая надежду на благополучный исход дела. В моей голове метались чужие мысли, полные грязного вожделения и жажды крови. Мои руки задрожали от нарастающей паники, ствол в дрогнувших руках лязгнул об оштукатуренный бок печи. Я закрылась от чужих мыслей и взвела курки. От внезапного удара, казалось, вздрогнул весь дом, тут же раздался шум падающих ведер и металлических кастрюль, которые я взгромоздила в сенях сразу за входной дверью. Значит наружную дверь вырвали одним махом, теперь, через секунду, придет черед двери в горницу, которая гораздо тоньше. Да, прошла секунда, и от страшного рывка последняя преграда распахнулась, вырванный замок повис на одном шурупе.

Свет электролампы заслонило огромное тело, шагнувшее в комнаты из сеней, сквозь утробное рычание, издаваемое этим существом, я ясно различила слова:

— Мясо, ты где?

Я шагнула вперед, уткнула стволы в эту тушу и нажала на спуск. В следующее мгновение мне показалось, что дом взорвался. Вспышка пламени ослепила меня, ружье ударило в плечо, и, сбив на пол, упало сверху.

Я, понимая, что каждый миг ползания по полу может стать для меня последним, подползла к табурету, который, каким-то чудом, не опрокинулся. Пальцы цапнули два патрона из коробки, я упала на спину, переламывая ружье. Экстрактор послушно выбросил стреляные гильзы, я, борясь с нарастающей паникой и тремором рук, запихнула новые патроны и взвела оружие.

Всё, я готова. Под потолком вились клубы дыма, из-за печи торчали чьи-то ноги, мелко подергиваясь судорогой. Из сеней шагнуло второе существо, чуть поменьше первого, растерянно взвизгнув, склонилось над упавшим телом. Я чуть опустила стволы, совместив черную мушку с плечом существа, и нежно нажала на спуск одного ствола. Ко второму выстрелу я была готова, ружье не отпустила, готовясь выстрелить ещё раз. Сквозь пороховое облако было плохо видно, но вновь услышав грохот посуды в сенях и удаляющийся визг, в которых слышались страх и боль, я поняла, что в доме осталась только я и хозяин ног, которые перестали уже содрогаться.

Я выглянула из-за печи. Посреди горницы, на плетеной дорожке, лежал крупный голый мужчина, только какой-то странный. С улицы доносился разгорающийся собачий лай, голоса людей. Я собрала патроны, гильзы, ружьё и вместе с патронташем спустила в погреб, затем вцепилась в край дорожки и с трудом затащила тело мужика в проход, в котором ранее пряталась, на тело накинула старенький гобелен, много лет висевший на стенке в спальне бабы Анны. Что еще сделать? Так, брызгаем керосин на руки, чтобы забить запах пороха, выкручиваем лампочку, накидываем на плечи старую фуфайку, и, сунув ноги в галоши, я поспешила к калитке. Несколько соседей стояли у ворот дяди Миши. Увидев меня, он двинулся в мою сторону, и, вынув изо рта самокрутку, спросил:

— Ты выстрелы слышала? У тебя все нормально?

— Да я спала, услышала голоса, у меня все нормально.

— А чем от тебя воняет?

— Да лампочка вечером стала гаснуть, наверное, патрон окислился, я на всякий случай керосинку заправила, да облилась немного.

— Эх ты, городская, давай лампочку посмотрю.

Дядя Миша попытался войти в калитку, но мне такой помощи не надо.

— Нет, дядя Миша, завтра будет светло, я сама посмотрю. Меня папа научил. — ответила я, стоя в проходе и не давая соседу проникнуть на мою территорию. Надеюсь, старик, окруженный густым облаком вонючего табачного дыма, не унюхал запах сгоревшего пороха, который не забивался запахом керосина.

— Ну как хочешь, если такая самостоятельная.

— Да, я такая, стараюсь.

— Вот, вроде девка ты хорошая, но дюже вредная.

Вздохнув, дядя Миша вернулся к собранию пейзан, которые минут через пять пришли к выводу, что Петр, живущий в дальнем проулке, опять накушался самогона, вернувшись с вахты из Норильска, и стрелял с крыльца в сторону леса, гоняя окружавших его синих чертей.

Я для приличия постояла у калитки еще минут пять, затем по-английски, не прощаясь, побрела к дому, так как босые ноги в галошах замерзли окончательно, а в сторону моего дома никто подозрительно не косился, и проверить мое подворье желание не высказывал.

Вернувшись в дом, я включила свет и села за стол, думу думать, что мне сейчас делать.

Что мы имеем?

Труп человека, от которого необходимо избавиться. Несколько картечин в стене напротив печки. Взломанные двери. Оружие и патроны, которые надо припрятать, но все же держать под рукой, так как уверенности, что оборотни поняли, кто в лесу хозяин у меня нет… Что еще? Я заглянула под стол, так как нога постоянно натыкалась на какой-то странный предмет. И тут меня вывернуло наизнанку. При взгляде на человеческую голову, небрежно откатившуюся к ножке стола от толчка моей ноги, меня окончательно накрыло. Мне кажется, что я упала в обморок, или куда положено падать благовоспитанным барышням. Но сознание я не потеряла, хотя вчерашний обед стал проситься из меня наружу.

Через некоторое время, пока я в остервенении смывала с себя и окружающих интерьеров следы тошноты и крови, в моей голове сложился единственно возможный план дальнейших действий, который я стала немедленно претворять в жизнь, так как до рассвета оставалось часа три.

Поверх одежды я накинула старую белую простынь, набросив ружейный ремень через плечо, в карманы фуфайки положила несколько