Заклинатели велосипедов - Александра Огеньская Страница 2

… И снова посыпались искры.

— Это за мной, — сообщила Глэдис и сжала руки в кулаки.

— У меня хорошая защита. Лучшая в городе. Не люблю, когда ко мне лазят посторонние.

— И часто лазят?

— В последние три года ни разу не пробовали. А вообще два раза пытались, у меня тогда стояла ещё пугалка, поэтому они побросали свой инструмент и убежали.

— И что вы сделали с инструментом?

— Инструмент оказался хороший, до сих пор использую.

— Восхитительно.

Напоследок мелко задрожал бетонный пол гаража. Глэдис вздрогнула всем телом.

Кларис выждала для верности ещё три минуты и выглянула во двор. За забором никого не было, зато в воздухе энергии образовалось столько, что опять зажегся фонарь, засиял неровно, нервно и заполошно.

Кларис подошла к забору и положила руку на старые доски. Забор, конечно, ещё глупее велосипеда, и ждать от него чего-то конкретного смысла не было. Но он испугался. А чтобы проняло забор…

Кларис долго вглядывалась в темноту кустов, но ничего не разглядела.

Возвратившись в гараж, она сказала:

— Всё, он ушёл.

— Он вернётся.

— Не исключено.

Кларис вздохнула и приняла нелёгкое решение.

— Вы можете оставаться у меня столько, сколько нужно.

— В гараже.

— Если желаете. Хотя вряд ли эта сущность сумеет преодолеть границы участка.

Это было, в общем, даже и неплохо: Кларис терпеть не могла пускать сторонних людей в свой дом. Да и не сторонних тоже.

Тут вспомнила: сама ещё не ужинала и, наверно, стоило бы предложить еды гостье.

— Вы голодны?

— Нет, спасибо, не хотелось бы вас обременять.

— Это меня не обременит. Бельё я вам принесла… Вот за той дверью есть душевая и туалет, а под столом — холодильник и чайник. Там есть что-то из еды и, кажется, молоко. Пользуйтесь.

Всё-таки каким облегчением была возможность оставить гостью в мастерской и не брать с собой в дом. В доме у Кларис гостей не было уже лет пять.

— Простите, что вот так к вам ворвалась. У меня есть деньги, я заплачу.

— Не нужно. У меня тоже есть деньги. И вы можете здесь оставаться столько, сколько нужно.

— О. Я… я останусь. Потому что он ещё вернётся.

К счастью, Кларис теперь хорошо зарабатывала. Наверно, лучше, чем эта женщина. С её странным и нелегким трудом, про который Кларис не знает ничего кроме того, что сама бы так не смогла.

И да, конечно — вернётся. Судя по тому, как содрогнулась и задребезжала защитка, это не просто обиженный клиент.

***

Раз в неделю Кларис обычно ездила в большой магазин на другом конце города, чтобы купить продукты на неделю вперед. Магазин — огромный, всегда довольно многолюдный — несмотря на суету и толпы, всё равно нравился Кларис. Он не пытался казаться лучше, чем есть, и товары были сгружены прямо на деревянные паллеты вместо витрин, а стеллажи с запасами уходили к самому потолку. Это, откровенно говоря, был достаточно дешевый магазин. Но он был честный и честно торговал дешевыми “семейными” упаковками всего подряд по принципу “пачка за злотыйй”. А еще он нравился Кларис тем, что в нём никогда почти ничего не менялось, даже цены.

Ранним утром она вывела велосипед из ворот и привычно поздоровалась с Мартой, которая здесь метёт улицу. Марте на вид уже лет сто, но никто не называет её “панной” или “пани”, и неопределенность её социального статуса максимальна: не знают, состояла ли она когда в браке и были ли у нее дети, потому что об этом Марта никогда никому не говорит, но иногда вспоминает что-то про Революцию. Причём вспоминает так, что непонятно, говорит ли она о том, чему сама была свидетельницей, или же ей кто-то рассказывал. Тем более непонятно, с каких пор Марта живет на этой улице, потому что, например, Кларис кажется, что она жила здесь всегда, а самой Кларис за тридцать. Некоторые считают, что Марта здесь же, на этой улице, и родилась, и как-то сразу стала вот этой примерно столетней дворничихой и начала мести улицы. Легенда и знаменитость, в общем. И она, откровенно говоря, Кларис слегка пугает. А ещё разносит новости и сплетни.

— Громыхало, — сказала она, — вчера где-то здесь, милая. Не у тебя?

— У меня, — ответила Кларис, села на велосипед и поехала. И только потом запоздало поняла, что Марта, наверно, ожидала каких-то объяснений. Но объяснений для неё у Кларис не было. Она вообще чувствовала себя довольно странно: у неё в гараже поселилась женщина, с которой ничего не было понятно. Даже того, надолго ли поселилась. Кларис никогда — разве что в детстве и во времена чудовищного университетского общежития — ни с кем рядом не жила, и наличие другого человека за стеной (образно выражаясь) её беспокоило.

Что ещё её беспокоило — так это что подорожали шпинат и курица. Рост цен на продукты всегда её тревожил, потому что, ну… Все боятся голода.

***

Утром, когда возвратилась из магазина и намеревалась отправиться в мастерскую дорабатывать заказ, обнаружила Глэдис сидящей на лавке перед домом.

— Я хотела еще раз сказать спасибо. Он бы меня убил.

— Возможно.

— Я не знаю, придёт ли он ещё. Наверно, придёт.

— Вы можете оставаться сколько надо, — пожала плечами Кларис.

— И всё? Вот так просто?

— А почему должно быть сложно?

— И вы ничего не спросите?

Кларис удивилась. Гостья, при всей тревожности её присутствия, опасности для дома и самой Кларис не представляла, а остальное… Наверно, Кларис слишком многое принимает как должное, существующее и рядом находящееся, а потому не знает, что вопросы надо задавать, и если задавать, то какие. И вот они с Глэдис друг на друга пялились, а время шло — то самое, в которое уже можно было начать работать над заказом.

— Ты странная, — сказала Глэдис.

— Ты ещё страннее, — ответила ей Кларис, потому что странное — это то, чего ты не можешь объяснить. А она не могла объяснить совершенно ничего в своей гостье. В том числе: почему они вдруг перешли на “ты”. Странное — это сочетание несочетаемого.

Как бы то ни было, у Кларис была работа.

Велосипеды, велосипеды, велосипеды — вся мастерская ими забита. И, пока ездила в магазин, прикатили ещё один — детский. С детскими велосипедами работать одно удовольствие. Сложнее, ответственнее, но куда приятнее: велосипеду ребёнка