Бумажный Тигр (III. Власть) - Константин Сергеевич Соловьев Страница 23

К облегчению Лэйда, локомобиль не стал сворачивать в ее сторону, напротив, повернул на Баффин-стрит в противоположном направлении.

- Был один момент, - Крамби произнес это через силу, не глядя на Лэйда, - Когда мистер Олдридж сделал нечто такое, чего от него никто не ждал. Раз уж вы заговорили о чудачествах, это было величайшее его чудачество. Скажите, вы помните кризис девяносто третьего года?

***

Лэйд поразмыслил несколько секунд.

- Еще бы не помнить. Мне приходилось пересматривать прейскурант по три раза на дню, причем вечерние цены, бывало, так отличались от утренних, что мне хотелось заколотить лавку, лишь бы не иметь дела с новой волной разъяренных покупателей. В тот год добрая треть лавок в Хукахука разорилась в прах!

Крамби кивнул.

- Нелегкая пора для всех нас. Можете вообразить, что творилось в это время на бирже! Состояния с шестизначными цифрами сгорали в мгновение ока, превращаясь в золу, рынок лихорадило как тифозного больного, а курсы фьючерсов скакали так, что мы за день стирали ящик карандашей, чертя прогнозы и пытаясь предугадать, куда швырнет нас следующая волна – на морское дно или прямиком на луну. Мы назвали этот кризис Вторым Ферт-оф-Тей[9] или Великой железнодорожной катастрофой девяносто третьего года.

- Причем здесь железная дорога? – осведомился Лэйд, - На острове ведь нет железных дорог?

- Нет, - подтвердил Крамби, - Это остроумно придумал мистер Розенберг, наш главный аналитик. Дело в том, что весь кризис случился из-за железнодорожных воротил в Новом Свете. Недовольные своими дивидендами, тамошние дельцы решили обрушить курс акций с тем, чтобы прибрать хозяйство к рукам, но немного перестарались. Падение акций железных дорог в Соединенных Штатах стало обвальным и превратилось в лавину, которая погребла под собой бесчисленное множество прочих предприятий. Всего две недели потребовалось хаосу, чтобы перекинуться через весь Тихий океан, точно через лужу, на берега Нового Бангора и причинить обильные разрушения здесь, погрузив весь биржевой сектор в Геенну Огненную. Это были тяжелые времена, доложу я вам. Утром можно было пожать руку преуспевающему джентльмену, который глядел на тебя свысока, точно генерал, а уже вечером вложить в нее, дрожащую, пенни – иначе ему не хватало на кэб, чтобы вернуться домой. Это был первый серьезный кризис, который я встретил на борту нашего с мистером Олдриджем предприятия и до сих пор мне кажется чудом, что мы выбрались из него, пусть и потеряв паруса.

- Я весь во внимании.

Крамби вздохнул.

- Вы не знакомы с биржевым делом, вам скучны будут детали. Достаточно будет сказать, что мистер Олдридж сотворил чудо, чтобы спасти нас. Этот человек умел делать чудеса, именно потому его будут помнить даже спустя много лет, когда забудут всех нас. Жаль только, это было последним из всех чудес, сотворенных им… Едва только мы выбрались из переделки, как мистер Олдридж рухнул, сраженный приступом, и в течении двух недель бредил, не приходя в себя. Врач говорил, что ситуация крайне тяжелая и не исключал самых плачевных вариантов. Он утверждал, что это какой-то вид местной лихорадки, но мне кажется, что мистера Олдриджа, нашего доброго гения, сразил нервный удар. Слишком много сил он потратил, спасая наш обреченный корабль, слишком близко к сердцу принимал его участь… Сейчас я понимаю, что именно этот случай его подкосил. Мистер Олдридж оправился, но…

Крамби замолчал, бессмысленно ковыряя пальцем каучуковый уплотнитель окна.

- Но?

- Этот кризис надломил его. Преданный мистер Госсворт, его слуга, неотступно ухаживал за ним две недели и в конце концов поставил на ноги, но мистер Олдридж, мне кажется, так и не оправился полностью. С тех пор он лишь единожды побывал в Конторе – для того, чтобы сообщить о своей отставке и передать мне, своему компаньону, полномочия оперативного директора, которые прежде неукоснительно выполнял двадцать лет. Вы спросили про странности в его поведении, мистер Лайвстоун – вот вам странность. Странность, которая заставила всех нас изумиться больше, чем когда бы то ни было.

- Вас так изумило, что он отошел от дел?

Крамби кивнул.

- Мы не были бы потрясены больше даже если бы ему вздумалось заявиться в Контору нагишом и объявить, что принимает в число компаньонов призрак Оливера Кромвеля! Мистер Олдридж никогда не был женат, не имел детей, «Биржевая компания» была его любимым детищем. И тут…

- Это странность, - согласился Лэйд, - Но не вполне того толка, что я ищу. Может, он просто перегорел, говорят, и такое случается с джентльменами в почтенном возрасте. Вы молоды, мистер Крамби, вам не понять, что дело, которому человек отдал жизнь, тоже может гнести из года в год, медленно стирая его хребет. Взять меня, к примеру. Я почти тридцать лет жизни отдал своей лавке, но неужели вы думаете, что я мечтаю работать в ней до самой смерти и отбыть в мир иной, окруженный букетами из сельдерея и штабелями консервных банок? Я бы и сам с удовольствием отошел бы от дел, если бы не был уверен, что моя лавка, оставленная на попечение легкомысленной мисс Прайс и беспутного Диогена, уже два часа спустя превратится в выгоревшее пепелище!

Крамби слабо улыбнулся.

- Вы не знали мистера Олдриджа, если говорите так.

- Я не знал мистера Олдриджа, - согласился Лэйд, - Это совершенно точно. Прискорбно знать, что никогда уже и не узнаю. Мне почему-то кажется, он был славным малым.

- Совершенно верно. Мне кажется, вы бы с ним поладили, мистер Лайвстоун.

- В самом деле?

- Да. В вас есть нечто общее, хотя я едва ли могу сказать, что. Что-то в манерах, быть может…

- В вас говорит молодость, - усмехнулся Лэйд, - Все дряхлые коряги вроде нас для вас должны быть на одно лицо. Впрочем, не стану скрывать, мне до сих пор кажется чертовски удивительным тот факт, что мистер Олдридж каким-то образом был осведомлен о существовании Бангорского Тигра. Мало того, испытывал к нему такое уважение, что завещал вам искать его помощи. Это я нахожу чертовски странным.

- То, что один