Бумажный тигр (II. Форма) - Константин Сергеевич Соловьев Страница 23

архиерей. Плотников их стезя редко приводит в Тайберн[38], а вот Шеппарда едва не привела. Говорят, он был самым дерзким взломщиком в Лондоне. Четырежды бежал из тюрем и едва не оказался на эшафоте. Но и после этого не образумился — сбежал на первом же выходящем из порта корабле, выдав себя за матроса. Знал бы он, чей зов он в этот миг услышал, наверняка добрался бы до Тайберна на своих двоих, купив перед этим на последний шиллинг десять футов верёвки и кусок лучшего мыла…

— Он ведь и отсюда пытался сбежать?

— О да, — подтвердил Лэйд, — И не единожды, уверяю. Один из самых беспокойных заключённых Нового Бангора. Не меньше дюжины раз собирался по доброй привычке спрятаться на корабле. Несколько раз выходил в море на лодке, имея из всех припасов лишь бочку воды и горсть сухарей. Без карты, без компаса, хотя на кой чёрт они могут пригодится там, где нет ни магнитных полюсов, ни широт…

— Думаю, вы правы, полковник Уизерс нарочно показал его мне, — подумав, произнёс Уилл, — Правду сказать, он в самом деле произвёл на меня весьма… сильное впечатление. Мне даже показалось, будто какая-то сила лишила его разума — в наказание за проявленную им дерзость и волю идти наперекор острову.

— Он не так мстителен, как некоторые полагают, — неохотно заметил Лэйд, — Точнее, его мстительность так же странно и непостижимо устроена, как его образ мыслей. Когда-то я был знаком — поверхностно — с человеком, который попытался сбежать с острова на паровом катере. Всю оставшуюся жизнь он изрыгал изо рта дым, точно внутри у него работал огромный котёл. Другой, мнящий себя превосходным пловцом, дважды отправлялся в путь налегке. Он был уверен, что в каких-нибудь нескольких милях от острова обнаружится какой-нибудь из островов Новой Зеландии — Матакана или Мокохинау. Возможно, Он наказал его за глупость и самоуверенность, а вовсе не за попытку к бегству. Он так и не смог выйти из воды. Его кости растворились в теле, включая и позвоночник, превратив незадачливого беглеца в желеобразное существо, не способное существовать в такой привычной нам среде, как воздух. Говорят, его и сейчас можно встретить в порту — сердобольные докеры подкармливают его хлебными крошками и крилем…

Лэйд нарочно говорил невыразительно, даже не глядя в сторону Уилла. Иногда самые невзрачные вещи — самые пугающие. Уилл немного сгорбился, словно оплыл от яркого палящего солнца, но подавленным не выглядел. Разве что задумчивым.

— Да, я слышал что-то такое. Так вот, о Шеппарде…

— Он не безумец, — буркнул Лэйд, — Если у старикашки Шеппарда заплетался язык и он именовал вас то Фальстафом, то прелестной герцогиней Кингстон, так это от джина. В Шеппарде его обычно содержится больше, чем в иной трактирной бочке. Удивительно, но Он ни разу не наказал его за все выходки. Наверно, находил его отчасти забавным. Значит, вы имели удовольствие беседовать с ним?

— Да, сэр. Беседа была не очень долгой, да и состоялась лишь потому, что я благоразумно угостил его бутылкой вина.

— Хотели получить новые впечатления? — криво усмехнулся Лэйд, — И как?

— Мне было интересно, отчего этот человек с таким упорством плывёт против течения Реки Жизни. Оказавшись в чертогах грёз, который не мог присниться ни Свифту, ни Локку[39], он неистово рвался обратно, в края, где единственное, на что он претендовал, это пара футов верёвки.

— Сомневаюсь, что вам удалось подчерпнуть что-то новое. Старик Шеппард не очень-то склонен философствовать.

— Верно. «Всё равно сбегу, слышь, ты… — прохрипел он зло, выхлебав половину бутылки, — Пока руки и ноги есть, не остановлюсь. А отрежет руки с ногами — зубами буду землю грызть. Но вот сбегу, понял, ты, сосунок?»

— Исчерпывающе, как по мне.

— Полковник Уизерс тоже так считал. Но я имел неосторожность задать мистеру Шеппарду ещё один вопрос. Странный вопрос, но тогда он только пришёл мне в голову и казался интересным. Если уж он решился бежать из Нового Бангора во что бы то ни стало, несмотря на огромное множество неудачных попыток, отчего он делает это в одиночестве? От полковника я знал, что на острове самое малое несколько десятков людей, считающих себя узниками. Он мог бы объединить усилия с другими и действовать сообща. Кому как не плотнику знать, что слаженная артель всегда будет работать лучше, чем самый талантливый одиночка? И знаете, что он мне ответил?

— Нет, — сказал Лэйд.

Что ж, ему приходилось лгать и раньше. И эта ложь, пожалуй, была не самой постыдной.

— Это было одно-единственное слово.

— Догадываюсь, какое.

— Альбион.

* * *

— Он сказал — «Альбион», — с непонятной внушительностью повторил Уилл, — Так, будто одно это слово всё объясняло. А когда я признался, что не понимаю, он оскалился, точно дикий зверь и сказал — «Что тут не понимать! Альбион, вот что! Я ещё из ума не выжил, нет уж!». Больше он не сказал ничего, его рассудок вновь помутился. Но поздно, это слово уже запало мне в память. Я отчего-то сразу понял, что за ним что-то скрывается. Что-то весьма зловещее, как мне показалось, и в то же время таинственное.

— Как по мне, самое обычное.

— Мне ещё не раз приходилось слышать его на протяжении наших с полковником прогулок. Но ни единого раза оно не звучало само собой, в непринуждённой беседе. Если оно и выходило наружу, то неохотно, с хрустом, как крючок, намертво засевший в рыбьей глотке. Альбион. Это слово было каким-то ответом на многие вопросы, которые я задавал, но секретным ответом, смысла которого я не понимал. Альбион! Что это могло значить? Что подразумевать?..

Настойчивый парень, подумал Лэйд. Люди, которые знают смысл этого слова, обыкновенно стараются даже не произносить его без насущной необходимости. Что-то вроде плохой приметы. Это слово не запрещено, оно не тянет за собой немедленной кары, но… Принято считать, что человек, произносящий его, на миг привлекает к себе Его внимание. Неудивительно, что многие скорее откусят себе язык, чем помянут Альбион всуе.

— Я всегда был уверен, что слова — не просто статичные единицы речи, служащие для обмена информацией, мистер Лайвстоун. Каждое слово — это затвердевшее чувство, мысль, слепок прекрасного доисторического цветка в сухой глине. Иногда я поражаюсь, сколь много можно вместить в одном-единственном слове! Но это слово — «Альбион» — оно было каким-то особенным, я безошибочно чувствовал это, а ведь я привык разбираться в словах.

— Судя по всему, расследование затянулось, — индифферентно произнёс он, — Далось вам это слово… Вы могли бы потратить отведённый вам срок на исследование демонических поездов, их скрытой подземной жизни и их нравов, однако, уверяю, скорее всего не узнали бы ничего нового. Или угольщики… Эти ребята столь замкнуты, что