Бумажный тигр (I. Материя) - Константин Сергеевич Соловьев Страница 23

Сэнди неуверенно взглянула на него, словно пытаясь понять, всерьёз ли он это.

— Я родилась в Новом Бангоре, сэр.

— Знаю. Но ты британская подданная и, надо думать, пользуешься правом свободного перемещения. Никогда не хотелось вернуться в славный Туманный Альбион, родину досточтимых предков? Посетить Новый Свет? Совершить путешествие по миру?

Сэнди поёжилась, словно уже почувствовала наступление холодных сумерек.

— Я читаю газеты, — вздохнула она, — Те же самые, что вы сами. Уж я-то знаю, что в конце девятнадцатого века мир — весьма хлопотное и опасное место. Все эти войны, революции, мятежи, аварии… Знаете, в этом отношении мне куда спокойнее в Новом Бангоре.

Лэйд кивнул, принимая её слова.

— Потому что это самый спокойный остров из всех островов в Тихом океане. Здесь никогда ничего не происходит.

— Да, — улыбнулась она, — Именно так.

— Мыши! — Саливан треснул ладонью по столу так, что подпрыгнули соусники, — Чёртово полчище огромных мышей! Даже не представляю, сколько лет это гнездо зрело в Мэнфорд-хаусе, подкармливаемое миссис Гаррисон, но когда мы вторглись в их логово, началось что-то невообразимое!

— Мыши? — Макензи приподнял бровь, — Вы всерьёз?

— А то бы нет! Тысячи, тысячи мышей! Они бросились на нас с мистером Лайвстоуном, точно океанская волна! До сих пор дрожь берёт.

— Что ж, это объясняет, отчего вы с мистером Лайвстоуном выглядите, точно парочка подгулявших котов на утро. Но мыши…

В полуденный час «Глупая Утка» никогда не могла похвастать большим количеством посетителей, так что ему не составляло труда выделить Саливану отдельный стол. Эйф, сняв свой форменный шлем, с наслаждением хлебал холодный тыквенный «иа отэ[24]» — в «Глупой Утке» его готовили особенно хорошо, пусть и на европейский манер, со сливочным соусом вместо кокосового молока.

— Ну, если они надеялись смять нас числом, то здорово просчитались, — ухмыльнулся Саливан, — Выдели бы вы, какую трёпку мы с Чаббом им задали! Дрались как львы! Даже я под конец выдохся.

Лэйд вяло ковырял в тарелке. То ли кухарка Макензи была не в духе, но в тушёной курице по-полинезийски оказалось до черта тмина, из-за чего каждый кусок сушил горло. Ему оставалось лишь порадоваться за Саливана — судя по аппетиту, тот пребывал в самом добром состоянии духа.

— А что миссис Гаррисон?

Саливан помрачнел.

— Погибла, как мы и опасались. Все трое — она, камеристка и садовник.

— Но мыши…

— Нет, мыши тут не при чём. Проклятый камин. Чем заботиться о саде, ей стоило бы нанять хорошего трубочиста… Угарный газ. Так всегда бывает, если забываешь про дымоход. Боюсь, к тому моменту, когда мы с мистером Лайвстоуном прибыли в Мэнфорд-хаус, все они были давно мертвы.

Макензи зло дёрнул себя за бакенбарду.

— Печёная скумбрия! — выругался он, — Не могу сказать, что миссис Гаррисон была завсегдатаем «Утки», но мне, как доброму христианину, чертовски её жаль. Она была славной леди и никому не желала зла.

Да, подумал Лэйд, вяло подбирая коркой хлеба подливку. Кроме тех случаев, когда пускала в ход стрихнин.

— Между прочим, мыши не такие уж безобидные создания, как принято считать, — заметил он, поглядывая украдкой на Саливана, — Они переносят мышиную лихорадку, тиф и… вообще…

Но на загоревшем лице Эйфа не мелькнуло и тени понимания.

— Меня ребята в участке уже на смех подняли, — Саливан по-юношески беззаботно улыбнулся, — Констебль Саливан, гроза домашних мышей… Стыдно кому сказать.

Лэйд отодвинул от себя тарелку и сполоснул усы в пивной кружке. Может, полинезийская кухня и не была гвоздём в «Глупой Утке», но уж индийский светлый эль здесь, хвала Богу, варить ещё не разучились.

Без сомнения, Саливан забыл всё, что видел ночью. Так, словно это было смутным кошмаром, дарованным влажной тропической ночью. Крошечные человечки с оружием в руках, изувеченные мёртвые тела в гостиной, бесшумный локомобиль Канцелярии… Наверно, Левиафан проявил милосердие, заставив констебля Эйфа Саливана забыть обо всём. По крайней мере, Лэйд надеялся, что это милосердие. Доведись памяти Саливана сохранять в себе все те проявления Нового Бангора, что приходилось встречать Лэйду, добром для его душевного здоровья это не кончилось бы…

Лэйд вдруг обнаружил, что размышляет об этом чисто машинально, точно эта мысль — всего лишь картонный свиток с хитро прокомпостированными отверстиями сродни тем, что проигрываются в голове у автоматонов, аккуратно надеваясь на соответствующие шпеньки. На самом деле его ум всё это время занимало что-то иное, неявное, смутное, само полускрытое тревожными воспоминаниями прошедшей ночи. Что-то, что он увидел ночью, не давало ему покоя. Ни утром, когда он болтал с Сэнди, пытаясь заодно навести порядок на полках, ни в полдень, когда он отправился обедать в «Глупую Утку». Что-то связанное с Мэнфорд-хаусом, какой-то странной его чертой, которая словно бы бросилась сразу в глаза, а потом поспешно затушевалась…

— …не стану говорить вам, как его звали, потому как дал слово джентльмена не говорить, скажу только, что прибыл он семь лет назад и был истинным британским баронетом. Это так же точно, как то, что звать меня Оллис Макензи и я истинный сын своей маменьки, да срази старую каргу подагра.

Оказывается, поглощённый своими смутными мыслями пополам с индийским светлым элем, Лэйд и не заметил, как Макензи принялся за одну из своих историй. Из тех зловещих, скверно рассказанных и крайне путанных историй, которыми обычно мучил членов Треста в дни заседаний.

— Он прибыл на остров в надежде поправить свои дела, как и многие кругом. Знаете, в Старом Свете постоянно болтают о залежах гуано, о копре, которая сама падает в руки, стоит лишь приложиться покрепче лбом о ближайшую пальму, о чудесных жемчужинах и всяком таком…

— В Старом Свете до сих пор считают, что мы ходим тут в набедренных повязках, почти позабыв человеческий язык, а со всех сторон нас денно и нощно окружают полчища кровожадных дикарей, — улыбнулся Саливан, — И не говорите. Мне самому пришлось наслушаться этого в своё время. Кажется, в Туманном Альбионе вся Полинезия видится чем-то вроде Центральной Африки.

Макензи пожевал кончик седого уса. Раз начав рассказывать, отвлекаться от истории он считал дурным тоном.

— У него было с собой что-то около сотни фунтов, у этого баронета. Вполне недурной капитал, чтоб открыть своё дело, если иметь на плечах голову. Мог бы заработать состояние, продавая уголь в Хёнкон[25] или сбывая скобяные товары Ост-Индийской компании вместе со Скаром Торвардсоном. Но баронету, видать, денежки карман жгли. Впутался в какую-то мутную авантюру с серебряными рудниками на паях, ну и готово — через полгода остался без пенни на табак.

— Рудники Грэнта? — осведомился Саливан, с удовольствием принимаясь за тарелку поэ[26], которую Макензи предусмотрительно поставил рядом, — Надо быть дураком, чтобы