Сайберия. Том 1 - Владимир Сергеевич Василенко Страница 26

И вот тут-то он осознал истинный смысл того монолога из «Грозы». Летать-то он умел. Но это не делало его свободным. Несмотря на высокое происхождение, он был вынужден постоянно подчиняться — отцу, преподавателям и гувернёрам, потом — вышестоящему начальству. Государю, в конце концов. Он чувствовал, что всегда скован законами, предрассудками и глупыми правилами. Остальные воспринимали их, как должное, но его любые ограничения приводили в тихую ярость.

И он быстро понял, что даёт настоящую свободу. Власть. И только она.

Заложив крутой вираж, Феликс пошёл на снижение, падая почти вертикально головой вниз. На несколько мгновений он даже отпустил Дар, позволяя гравитации схватить его в свои цепкие лапы. Ощущение свободного падения заставило сердце тревожно трепетать.

Улицы Демидова стремительно приближались, превращаясь из цепочки смутных огней в узнаваемые места. Вот старая плотина через Исеть, Кафедральная площадь на разбухшем изгибе реки, старые заводские корпуса, Монетный двор, арка моста на Покровском проспекте…

Метрах в тридцати над землёй он подхватил себя Даром и резко свернул, полетев вдоль реки на юг, к родовой усадьбе на Александровском. Ветер на скорости, несмотря на плотный утеплённый воротник, забирался за шиворот и неприятно холодил спину. Ещё один досадный недостаток его Дара. Феликс был гораздо быстрее отца, и мог летать без отдыха гораздо выше и дальше. Но у него пока не получалось выстраивать защитный кокон из эдры, который защищал бы его от ветра и холода на таких высотах. Приходилось прибегать к костылям в виде специальной лётной маски и костюма.

Усадьба Орловых располагалась у самого берега реки и даже имела собственный участок набережной. Помпезное трёхэтажное здание в стиле классицизма имело приметную архитектурную особенность — большой открытый балкон на третьем этаже, выступающий вперёд, будто трамплин. С высоты он был хорошо заметен, тем более что в любое время суток и любую погоду освещался по периметру мощными эмберитовыми фонарями.

Потому что это не балкон. Это посадочная площадка.

Феликс приземлился, филигранно рассчитав направление и скорость — так, что полёт без паузы перешёл в шаг, будто он плавно соскользнул с неба по невидимой горке. На ходу срывая с головы надоевший лётный шлем, похожий на маску чумного доктора, и сбрасывая плащ, он окликнул дворецкого:

— Семён!

Балконные двери были полуоткрыты, и он распахнул их, не касаясь, толкнув вперёд волну сжатого воздуха. Ещё один трюк, связанный с фамильным Даром. Увы, по этой части он во много раз слабее отца. Тот, говорят, в молодости мог толпу людей разметать подобным вихрем, налетев с неба. Феликс же едва ли смог бы сшибить с ног даже одного.

Стекла в распахнутых настежь дверях задребезжали, грохот отозвался эхом в длинном полутёмном коридоре.

— Семён! — уже с заметным раздражением повторил Феликс и наконец расслышал торопливые шаги прислуги из-за поворота.

Дворецкий — немолодой уже мужчина в жутко старомодной зеленоватой ливрее, выскочил из-за угла с вытаращенными от волнения глазами.

— Горячую ванную мне через пятнадцать минут! — скомандовал Феликс. — И бутылку шампанского!

— Что праздновать собрался? — раздался мрачный голос из-за спины дворецкого.

Следом показался и сам Аристарх Орлов, восседающий на сделанном специально под него передвижном кресле. Резко толкая руками блестящие ободы колёс, он проехал вперёд, потеснив слугу. Зыркнув на него, бросил:

— Ты свободен.

— Да, ваше сиятельство, — проблеял старик и быстро ретировался.

Феликс вздохнул, закатывая глаза.

— Отец, ну что за…

Но осёкся, встретившись с потемневшим от гнева взглядом.

— Как ты посмел? — процедил Орлов-старший.

Порыв ветра ударил внезапно, как выстрел, срывая картины и светильники со стен. Самого Феликса отшвырнуло через весь коридор по направлению к балкону, и только собственный Дар позволил ему выровняться в полёте и зависнуть в воздухе в напряжённой позе.

— Как. Ты. Посмел?! — уже во весь голос проорал Аристарх, приподнимаясь над полом вместе с креслом и двигаясь в сторону сына.

Первым порывом было вылететь на балкон и скрыться в ночном небе. Во время прошлых ссор с отцом Феликс частенько так делал, пользуясь очевидными преимуществами молодости и крылатости. Он мог бы за несколько минут умчаться на другой конец города, зависнуть на пару дней в каком-нибудь дорогом борделе или просто шастать по кабакам, дожидаясь, пока буря утихнет.

Но не в этот раз.

Аристарх продолжал давить его своим Даром. Но Феликс прекрасно знал, что надолго отца не хватит. Если уж выдержал первый, самый страшный удар, то остаётся лишь немного потерпеть, и силы у старика иссякнут.

Так и произошло. Пролетев вслед за сыном несколько метров, Орлов-старший вдруг рухнул, закашлявшись и хватаясь за сердце. Колеса инвалидного кресла захрустели, проехавшись по осколкам стекла от разбитых плафонов.

Кашель Аристарха перешёл в яростный хрип, а потом — в нечто сродни беззвучному рыданию. Старик с перекошенным от горечи и отчаяния лицом смотрел на него, грозя пальцем, но не в силах был вымолвить и слова.

Феликс спокойно подошёл к нему, на ходу небрежно смахивая с одежды мелкий сор, поднятый во время этой нелепой демонстрации силы.

— Ну что? — поморщился он. — Что не так, отец?

Аристарх, наконец, отдышался, бессильно откинулся на спинку кресла, упираясь затылком в мягкий подголовник. Выглядел он плохо — болезненно-бледная кожа, красные воспалённые глаза. Усы и борода были уже совсем седыми и неопрятными, как у заядлого пропойцы. Но во взгляде, в жестах, в осанке всё ещё читался прежний князь Орлов. Глава дворянского рода, ведущего начало от одного из первых нефилимов.

— Василевский, — коротко произнёс он. — Твоих рук дело?

— Да с чего ты взял?

— Не лги мне! — Аристарх порывисто подался вперёд, будто пытаясь встать, и схватил сына за руку. — В глаза посмотри!

На бледных скулах Феликса заиграли желваки, но он все же повернулся и посмотрел на отца сверху вниз.

— А даже если и так, — негромко произнёс он. — Я лишь сделал то, что давно нужно было сделать. То, на что у тебя не хватило духу.

— Мальчишка! — прорычал Аристарх, отбрасывая его руку так, будто она была испачкана в чём-то мерзком. — Ты мне будешь рассказывать о силе духа? Ты? Мне?!

Раздраженно дергая за ободы, он развернул кресло, будто намереваясь уехать. Но передумал и снова