Ворожей Горин – Зов крови (СИ) - Евгений Юрьевич Ильичев Страница 26

Приняв душ, наспех позавтракав и выпив чашку кофе, я вылетел из дома. Пока бежал к метро по морозу и ехал в душном вагоне, думал о странных вывертах и метаморфозах человеческого организма. Бывает, и живешь по расписанию, и питаешься, как положено, спортом занимаешься, а все одно — чувствуешь себя как собака побитая. Неделями, месяцами не отпускает тебя накопленная за годы учебы и работы усталость. А тут, после такого мощного стресса, мой организм просто распирало от бодрости. Хотелось куда-то бежать, хотелось активности, действия, продуктивных результатов. Такое чувство было, что чем бы я ни занялся сегодня, все удастся. И я сейчас даже не про медицину говорю. Была у меня какая-то внутренняя уверенность во всем, что я делаю и о чем думаю. Залез бы сейчас на биржу — наверняка сорвал бы банк. Занялся бы разработкой стартапа — по любому бы выстрелило. Да куда там — была какая-то дичайшая уверенность в том, что любая несуразная дичь, какой ни займись, все в моих руках сегодня превратилось бы в золото. Хоть книгу пиши — бестселлер века выйдет, хоть в сомнительную историю с криптовалютами влезай — что ни купишь, то на порядки вырастет за пару лет.

Всегда бы таким бодрым быть. Интересно, это так гормоны стресса на организм влияют или же мне Зубков все-таки вколол что-то наркотическое, пока я в отключке был? Кстати, это многое бы объяснило. Как я об этом раньше не подумал? Надо будет у него спросить.

До больницы я добрался довольно быстро — повезло, что проснулся рано. Ввиду профицита времени срезать путь по той малоприметной тропинке между домами не стал, мало ли что. Снаряд, поговаривают, дважды в одну воронку не падает, но лучше не рисковать. Времени на расхлебывание очередного геморроя у меня сегодня не было. Уже на территории стационара мелкими перебежками от здания к зданию я прокрался к нашему моргу. Удалось остаться никем не замеченным, что меня порадовало. Мой нездоровый интерес к трупу бабки Семеновой наверняка не остался бы без внимания, узнай кто, что я приперся на работу чуть свет только ради того, чтобы полюбоваться на ее обнаженное мертвое тело. Это даже для меня самого выглядело странно. Утро сгладило все острые углы моего вчерашнего восприятия мира и заставило смотреть на вещи со всем возможным в данной ситуации скепсисом. Если вчера я еще не знал, верить ли мне собственным глазам и ощущениям, то сегодня весь тот бред, что со мной творился в последние сутки, казался мне именно что бредом чистой воды. Я был почти уверен в том, что увижу покойницу и выдохну с облегчением, не обнаружив на ней искомой россыпи родинок.

На часах было начало восьмого — лучшее время для исполнения задуманного. Врачи-патологоанатомы на службу еще не пришли, в морге дежурил лишь средний медперсонал. С этими ребятами договориться всегда проще. Вопросов они, как правило, не задают — мало ли какой доктор чего для посмертного эпикриза не углядел на своем покойнике. А даже если и спросят, у меня была железная, а главное, правдивая отмазка — вчера, мол, во время реанимационных мероприятий мы забыли снять с пациентки украшение. Вот, зашел перед работой посмотреть на последствия. Причем интересуюсь не для себя, а по поручению того, кто реанимировал. Сильно я сомневался, что санитар из морга решится проверять мою версию, а даже если и позвонит в отделение реанимации, то Зубков обязательно все подтвердит. Он же про цепочку на шее покойницы был в курсе, стало быть, все в рамках придуманной мной легенды. Ну и если след от цепочки на шее будет слишком уж в глаза бросаться, можно будет попросить подмазать его гримом, чтобы у родственников лишних вопросов не возникло.

Открыли мне лишь на четвертом звонке, я даже замерзнуть успел.

— Чего тебе? — послышался заспанный голос дежурного санитара.

Я сбивчиво объяснил цель своего визита. Заспанный сотрудник морга пристально посмотрел на меня через узкую дверную щель, стараясь, видимо, припомнить мое лицо, но после все же пропустил в темный и довольно тесный коридор старенького здания. Заперев за мной входную дверь и показывая, куда идти, он поинтересовался:

— А чего вам всем до этой бабки?

— В каком смысле «вам»? — не понял я вопроса.

— Да вчера с этой Семеновой все бегали, сегодня чуть свет уже ты приперся, — объяснил мне санитар. — Знаменитая бабка какая-то, что ли? Так смотрю — не припомню. Актриса?

— Ну, да, — задумчиво ответил я, пытаясь сформулировать свой следующий вопрос наилучшим образом, — в некотором плане культовый персонаж. А кто, прости, вчера ею интересовался?

— Да все, — санитар отпер помещение холодильника и пропустил меня внутрь. — Косяк был с Зубковым, а до них зав паллиативкой приходил с какими-то женщинами. Они что-то не поделили, как мне показалось. После заходил главврач со всеми замами, долго трепались за закрытыми дверьми с нашим заведующим. Подозреваю, все о той же бабке речь шла.

— Что ж они не поделили? — удивился я новостям. Что тут вообще можно не поделить? Схема-то отработанная. Помирает человек, попадает в морг, там его либо вскрывают, либо просто держат до выдачи. Потом труп готовят, если надо, прихорашивают или бальзамируют, затем оформляют все необходимые бумаги и выдают тело родственникам или же фирме ритуальных услуг.

— Да кто их знает? Они сперва попросили их наедине с покойницей оставить. Настоятельно так просили, — и санитар показал пальцами жест, на всех языках мира означающий получение некой денежной суммы, — а после почему-то возмущаться стали. Сути я не уловил, но кажется, они были недовольны тем, что их родственницу как-то не так откачивали. Мол, при ней что-то было, а сейчас уже нет.

— Это про украшение, что ли? — с каждым новым словом санитара я все больше запутывался.

— Да хрен его знает, — протянул мужчина и указал мне на нужную камеру. — Вот тут она лежит. Все драгметаллы мы с нее сняли, разумеется, описали и родне выдали.

— Шрамы были?

— На шее небольшой ожог. Мы его сразу замазали, так что, думаю, они не поэтому возмущались.

— Старые тетки были?

Санитар пожал