Екатерина Полянская - Игра с тенью Страница 3

Минуту спустя, провожая взглядом хвост экспресса, я пыталась убедить себя, что не делаю глупость. Просто я устала, поддалась сиюминутному порыву, а теперь отступать уже поздно. До ближайшего поезда на Эмшир несколько часов, не здесь же куковать! Подстегивая себя разными рациональными доводами, я отыскала взглядом притаившуюся среди зарослей почти незаметную дорожку и устремилась к ней.

Идти на каблуках по лесным тропкам – то еще удовольствие. За полтора часа я успела не только вспомнить все ругательства, которые знала, но и прошипеть их себе под нос. Не помогло. Ну, разве что время скоротать.

Состояние было нервозное. Я снова чувствовала себя маленькой девочкой, которая безуспешно пытается вжиться в местные рамки. И одновременно восемнадцатилетней девушкой, только что сбежавшей из дома со страшным скандалом.

Теперь мне двадцать шесть, но переживания нисколько не потускнели.

Когда уже начало казаться, что деревни на прежнем месте нет и вообще я заблудилась, впереди показались деревянные стены. Сердце забилось быстрее, ладони стали горячими и немного влажными. Несмотря на то что ноги изрядно ныли, я ускорила шаг.

Ворота были распахнуты и днем не охранялись. Любой мог войти беспрепятственно. Местные считали, что это место охраняет сила древних богов и их служителей. На самом же деле редко кто забредал в такую глушь. Лишь те, кто знал, куда идет.

Некоторое время я бродила по широким улицам, скользила взглядом по деревянным срубам, отмечая новые, разглядывала храм, вид на который открывался с любой точки селения. Вокруг стояла обманчивая тишина, но уж кому-кому, а мне доподлинно было известно, что за частоколами и стенами кипит и бурлит, словно ведьмино варево, жизнь. Кажется, совсем недавно я была ее частью.

Наконец впереди показалась знакомая калитка. И хотя я имела полное право войти, решила вести себя, как гостья: коснулась ладонью золотистой деревянной поверхности и стала ждать. Если нынешняя хозяйка дома, она выйдет.

Кажется, целую вечность маялась… Хотя на самом деле наверняка каких-нибудь несколько минут.

Однако подвига моего не оценили.

– Явилась, – прозвучал из-за дома неприветливый голос. – Судя по твоим тряпкам, в городе ты прижилась. Значит, не насовсем к нам. Зачем пожаловала?

Рады мне не были. Я закусила губу, стараясь подчинить эмоции и не дать волю обиде.

Взгляд скользнул по вышедшей мне навстречу сестре, и в животе заворочался неприятный холодок. Марена, которая была на два года младше меня, теперь выглядела едва ли не в три раза старше. Полноватая, в грубом домотканом платье и платке, из-под которого выбивались седеющие пряди, ее лицо покрывали редкие морщины. Это все из-за дара. Она, как мама, может лечить и колдовать, но и то, и другое забирает жизненные силы, молодость и красоту. Помню, в детстве, когда у меня самой ничего не получалось, я злилась и жутко завидовала сестренке, теперь же… Нет уж, лучше я буду в злачных местах теней разыскивать.

– В гости, – выдавила я из себя не совсем то, что хотелось сказать. – Пустишь?

Теперь, когда полноправная хозяйка здесь, стало можно, и я толкнула калитку… но та не поддалась.

– Нет, – холодно бросила Марена и обожгла меня взглядом. – Убирайся.

– Почему? – словно подталкиваемая невидимой силой, я отступила на шаг.

– У тебя руки в крови. Я вижу.

Холод усилился, вырвался наружу, окутал плечи.

Следовало предположить, что она до сих пор злится. В этих местах что-то меняется крайне редко.

– Чушь, – чуть более резко, чем следовало бы, возразила я.

– Я сон видела! – уперла руки в крутые бока наследница дара ведуний. – Ты виновна в смерти женщины. Уж не знаю, сама или натворила что, а бедняжка за это жизнью расплатилась, только убили ее. И знаешь, я не удивлена. Этим должно было закончиться после того, как ты нарушила клятву и сбежала в город. Мало наша мать тебя в чулане запирала и розгой секла, дурь так из головы и не вышла.

Рот наполнила горечь. В душе волнами стала подниматься злость.

Зря я сюда сунулась. Следовало знать, что некоторые вещи не меняются.

– А ты у нас теперь еще и провидица? – прошипела зло. – Видимо, неважная, раз не способна разобраться в своих собственных снах. Я помогаю находить преступников, оттуда и кровь.

Если предположить, что она действительно что-то видела, а не просто решила меня ужалить. Но мне хватило выдержки этого вслух не сказать.

– Это как же? – усмехнулась Марена. – Следователем работаешь?

– Нет, – я старалась сохранять спокойствие. – Ты же знаешь, у меня тоже есть дар. Я вижу призраков и могу с ними говорить.

Зеленые глаза сестры смотрели на меня со злой завистью.

– Опять ты все врешь, – покачала она головой. – И делаешь это настолько часто, что, кажется, сама себе поверила. Нет у тебя никакого дара, одна дурь в голове.

Пришлось плотно сжать губы, чтобы не вырвались злые слова. Детские, полузабытые обиды все еще были сильны. Вот уж не подумала бы!

– Уходи, Ксилена, – подвела итог разговору ведунья. – Вокруг тебя слишком много тьмы. Назад придешь, только если надумаешь исполнить давнее обещание и стать служительницей наших богов. Тогда я тебя пущу.

И, круто развернувшись, она скрылась в доме.

Еще с минуту я простояла в растерянности, разглядывая дом, в котором выросла. В отличие от детства, сейчас обиды быстро затухали, и на смену им стремительно приходило осознание того, что я поступила правильно. Видимо, надо было убедиться, что здесь мне места нет. Во всяком случае, такой, какая я есть, здесь меня никогда не примут. Даже сестра, и это больнее всего.

Ничего, теперь у меня есть другая семья. Ее должно быть достаточно.

Внутренней гармонии удалось достичь довольно быстро, и я неспешно побрела прочь из селения, обратно к станции. До ближайшего поезда еще хватало времени, да и ноги уже нещадно болели, поэтому шла медленно. Думала на сей раз в основном о себе.

Светлый Яр издавна считался поселением ведьм, ведуний, колдунов и прочих не чуждых магии элементов. Но, даже несмотря на покровительство древних богов, сегодня они могли разве что травки заговаривать и видеть вещие сны. Большего либо не умели, либо боялись себе позволить и громко осуждали городских магов, которые выучились в академиях и университетах. Мол, те поддались соблазнам, забыли богов.

Все чаще в ведьмовских семьях появлялись наследники без дара вообще. Мама потому и решилась на второй брак, что я оказалась никчемной. Разговоры с мертвыми не в счет, в них она не верила. Да я и сама поначалу сомневалась, много ли тех теней в деревне? Хорошо, если одна в несколько лет. Я колдовским премудростям не училась, в лес с матерью и сестрой не ходила даже за ягодами и травами, потому что ведуньи уверяли, что растения после моих рук вмиг теряют полезную силу, сидела дома, делала кукол из ненужных тряпок и потихоньку мечтала однажды уехать в город. Он манил, притягивал, обещал новую, счастливую жизнь. Но я и мечтать об этом всерьез поначалу не смела, никто никогда не уезжал из Светлого Яра на моей памяти. А позже, когда все-таки заикнулась матери, разразился страшный скандал с угрозами проклятием и розгой с чуланом в качестве последних аргументов.

Прошло несколько лет, прежде чем я поняла, почему на самом деле меня не отпускают.

Марена тоже оказалась слаба в магии. Училась она усердно и дело свое любила, это приносило определенные результаты, но возможности моей сестры были тем не менее ограничены. Такое уже случалось в других семьях – каждое следующее поколение оказывалось слабее предыдущего. Мама посоветовалась с другими женщинами, и ей подсказали выход. Чтобы древние боги влили силу в род, кто-то из семьи должен до совершеннолетия пойти в старый храм и посвятить всю жизнь служению богам.

Мне предписывалось пожертвовать собой, чтобы у Марены со временем родилась сильная наследница.

И хотя в селении существовали живые доказательства того, что метод этот работает, отдать свою жизнь ради чужого процветания я не смогла. Как матушка ни уговаривала, какими карами ни грозила, убедить меня не сумела. Что поделать, ее старшая дочь родилась эгоисткой. Но я тоже хотела жить, радоваться каждому дню, делать кукол, может быть, однажды создать собственную семью. С какой стати мне хоронить себя среди свечей, цветов и алтарей?

Одним дождливым вечером, за несколько дней до того, как мне должно было исполниться восемнадцать, после чего я стану непригодной для спасение магии рода, сидя на печи и мастеря из ниток волосы для очередной тряпичной куклы, я случайно подслушала разговор матери с сестрой. Они сговаривались опоить меня подчиняющим зельем и все-таки отвести в храм.

Так обидно стало! Я тогда несколько часов проплакала, свернувшись клубком на остывающей печи.

А когда под утро вытаскивала у матери из кошеля несколько монет, чтобы хватило на билет на поезд, пообещала себе, что, если однажды у меня появится ребенок, я приму его любым.