Право на выбор - Ян Вершин Страница 3

Но у Виктора Степановича не было ответов, как и не было их и у христианства, в которое он верил всю свою жизнь, не ортодоксально, но всё же. Он так и ходил бы как другие неприкаянные, безразлично наблюдая чужое горе — как вдруг, произошло нечто необъяснимое. Не с ним, но вокруг. Мир потерял привычный вид и оптически рассинхронизировался, превратившись на несколько секунд в бифокальный сюр. Одновременно с изменениями, со всех сторон прозвучал звук громогласного горна, — такие знамения, он слышал только в фильмах и обычно ничего хорошего они не предвещали, — и Виктор Степанович стал озираться в поисках источника надвигающихся неприятностей.

Обнаружил он их буквально рядом; на простирающемся вдоль обочины поле, появились стоящие на одинаковом расстоянии друг от друга три гигантские двери, в навершии каждой, медленно и величаво вращались уже виденные им на трупах религиозные символы: Православный крест, звезда Давида и магометанская звезда с полумесяцем. Более очевидного приглашения, Виктору Степановичу было бы трудно представить. Души организованно стали собираться вдоль обочины, показывая на артефакты руками и переговариваясь в пол голоса. Виктор Степанович тоже подошёл ближе и прислушался к разговорам.

— …Очевидно нам нужно идти в эти двери, каждому в ту, религию которой он исповедует. — Мужчина лет тридцати, держал за руку юную девочку и говорил это молодой женщине, стоящей с ними рядом. — Только, не очень понятно, пропускают вместе или по одному?

— Давид, только не оставляй нас тут одних. — Женщина посмотрела на него и тоже взяла за руку девочку.

— Ну, что ты Сара, зайдём все вместе, а там будь, что будет. — Он с нежностью погладил по голове дочь и протянул руку жене.

— … «Смерть — это дверь. В которую войдёт каждый». Как это символично. — Прошептала встреченная им ранее женщина в платке.

— «Ля иляха илляллах», сестра. — Сказал пожилой мужчина рядом с ней, и поднеся руки к лицу сделал сухое омовение. — Нам пора на встречу с всевышним…

Души сбились в группы по вероисповеданию и гуськом двинулись каждый к своей двери. «Спаси и сохрани господь, душу мою грешную» — промолвил Виктор Степанович и осенив себя крестным знамением двинулся следом за уходящими христианами. Лишь одна молодая девушка не последовала за всеми. Она так и осталась стоять у обочины незамеченная остальными, провожая взглядом уходящих.

Подходя к двери, которая отделяла мир живых и… толком уже и не разберёшь, что там за другой такой мир; Виктор Степанович остановился возле неё в благоговении, предполагая, что перед дверью образуется своеобразная очередь, но люди заходили без задержки кто по одному, а кто и семьями, не было никаких ограничений, а потому он стоял последним возле христианской двери и любопытство взяло верх. Он обошёл дверь вокруг и крайне поразился, когда она исчезла, превращаясь с торцов в настолько тонкую пластину, будто состояла из бумаги микронной толщины. Но когда он продолжал движение и смотрел на неё под углом или прямо, дверь вновь обретала объём и массивность, поражая мельчайшей структурной детализацией.

На двери с одной стороны присутствовала массивная латунная ручка, поворачивая которую до него, заходили предшественники. Виктор Степанович оглянулся в последний раз на дорогу, — там эвакуаторы расчищали путь, а «скорые» включив мигалки увозили чудом выживших, — взялся за холодный металл и повернул рукоять. Раздался щелчок, и он потянул дверь на себя. Мягкий, не раздражающий глаза свет заструился из образовавшейся щели, за ним не было видно ничего и шагнув в это белесое марево, всё ещё сомневаясь, Виктор Степанович захлопнул за собой дверь изнутри.

5

Сделав несколько шагов вперёд, Виктор Степанович с удивлением резко остановился, услышав знакомый голос и последовавший за ним натужный кашель заядлого курильщика.

— Проходи, проходи. Не стесняйся, как говориться. Присаживайся, не стой колом.

Разливающийся вокруг свет стал тускнеть и проявившиеся очертания, открыли удивительную картину. Перед Виктором Степановичем развалившись в мягком кресле, цвета слоновой кости, сидел не кто иной, как Петрович… Сторож из гаражного кооператива.

— Ну, что замер то? Привидение увидел? — Петрович видимо оценив собственный каламбур, разразился хриплым хохотом и припечатав себя рукой по коленке указал зажатой между пальцами беломориной, на стоявшее напротив идентичное кресло.

— Но, как это возможно? Ты же… — Виктор Степанович медленно опустился в кресло и оглянувшись назад увидел дверь, через которую вошёл. Только с этой стороны она была белого цвета, остальное пространство вокруг скрывалось за клубящимся туманом, который бился о границу невидимого пузыря, в котором они находились.

— Да, да, я тот самый Петрович, или немножко не тот самый… Не так важно, в сущности, кто я. Для меня важно кто ты, а точнее — кем ты стал, понимаешь? — Петрович смачно затянулся папироской и выпустил вверх клуб дыма. — Тысячи лет, я наблюдаю за вами и отбираю среди людей достойных, пытливых, смелых, не боящихся новых открытий, вершащих свою судьбу так, как видят сами. Но, их слишком и слишком мало. Большинство людей предпочитают использовать духовные костыли, вместо того, чтоб заглянуть за штору и увидеть бесконечность, которую я приготовил для них. Увы, но пройдя через эту дверь, — Петрович снова указал папиросой за спину Виктора Степановича, — ты сделал окончательный выбор.

— Я не очень понимаю… — Промямлил Виктор Петрович и посмотрел на бывшего сторожа, ставшего… Кем? Богом? Дьяволом?

— Мало кто понимает. Впрочем, тебе уже и не нужно. Тот, кто сомневается, ищет свою дверь и обязательно её находит. Ты в свою вошёл. Ваша жизнь полностью в ваших руках, со всей ответственностью выбора в ней.

— Кто же ты такой?

— В твоём понимании, пожалуй, что и бог. Творец мира и всего сущего в нём, если угодно. — Петрович задорно подмигнул Виктору Степановичу и на мгновение у него над головой вспыхнул и погас нимб.

— И что теперь, зачем мы здесь? Ты будешь судить меня и если…

— Никаких если и судилищ. Твоя судьба уже решена и закончиться здесь. Не