Ирка Хортица и компания - Кирилл Кащеев Страница 3

деревьев. Лапы остановились… Раздалось сопение — медведь принюхивался. Девчонка скорчилась за стволом — между пальцев у нее сыпалась мелкая травяная труха. Медведь громогласно чихнул — сухие иголки и старая листва шумно осыпались с деревьев — и потопал дальше. Девчонка выползла из-под кучи опавших иголок… и прижимая пропитанную кровью тряпку на плече, опрометью помчалась через лес. Нога скользнула на влажной листве… она кубарем покатилась вниз по невысокому лесному склону… и выкатилась из-под прикрытия деревьев прямо на открытую небу круглую поляну.

На поляне колыхались под ветром ровные ряды налитых зерном колосков. А вокруг, точно собрались на танец, выстроились невысокие крепкие яблоньки. На самых хрупких и молоденьких висели обычные лесные яблоки: твердые, как камешки, и мелкие, размером с мужской ноготь. Зато на остальных… может, то была обманка лунного света, но яблоки были… просто огромными! С целый детский кулак! И такие призывно-зеленые, что рот сам собой наполнялся слюной!

Вокруг деревца с самыми крупными яблоками, полностью закрывая его своими огромными тушами, сидели чудовища: два крылатых змея с радужной чешуей и еще одно, похожее на степного пса, только огромное и с торчащими из лопаток рябыми крыльями. Чудовища медленно повернули огромные головы. Одно, переливающееся, словно цветная галька в роднике, кинуло в пасть полную горсть крупных зеленых яблок и принялось жевать, задумчиво глядя на скорчившееся у его лап тельце. Девчонка тихо охнула… и провалилась во тьму.

— Хлююююп… Хлююююп… — что-то влажное и шершавое прошлось по коже.

— Ты ее сейчас как кусок соли слижешь. — насмешливо хмыкнул глубокий, очень красивый мужской голос.

— У нее кровь вкусная. — ответил второй, с раскатистой рычащей хрипотцой — и мокрое-шершавое снова прогулялось от пяток до кончика носа.

Кровь? Ее сейчас съедят! Девчонка замерла неподвижно — вдруг примут за дохлую? Вдруг они дохлятину не едят? Но предательская дрожь охватила тело, заставляя зубы мелко постукивать.

— Кажется, оно замерз-с-с-ло. — прошипел женский голос. — Разожги огонь, Кингу Велес.

— Воля Владычицы… — ответил глубокий мужской голос, что-то зашипело…

Огонь? Нет, только не огонь, не здесь! С хриплым криком девчонка взвилась на ноги и кинулась к покачивающимся под ночным ветерком колосьями, будто собираясь их обнять широко распахнутыми руками… Словно толстая змея обвилась вокруг ее щиколотки, ее дернуло и поволокло животом по траве, она повисла вниз головой… глядя в лицо черноволосой женщине. Или… и не женщине вовсе? Она совсем не походила на баб племени: разметавшиеся по узким плечам (как с такими-то коренья копать?) волосы смахивали на змей, лицо было резким и каким-то… острым, как каменный скребок, а глазищи огромные: в выгоревшей под Горячим Глазом степи сухой травой да пылью как дунет — не проморгаешься!

— Что это она? — с любопытством спросила женщина.

Девчонка покачивалась в воздухе, потом начала медленно вращаться… вокруг ее щиколоток и впрямь обвивался толстый змеиный хвост. Гибкий, сильный, покрытый радужной чешуей, он изгибался в траве… и заканчивался женскими бедрами.

— Эй, ты! — змеиный хвост встряхнул девчонку за ноги… а… второй змеиный хвост повернул ей голову так, чтоб женщине было лучше видно. — Тебя как зовут?

— Ты и впрямь надеешься услышать от зверька имя, Супруга моя и Владычица? — насмешки в глубоком красивом голосе прибавилось. — Я уже видел этих существ — обычные животные. У здешних водяниц хоть хвост есть, почти как у тебя, дорогая. И разговаривать с ними можно, хотя они изрядно приулитковаты… — за плечом у женщины появился… ОН! И уставился на раскачивающуюся в воздухе девчонку такими же громадными глазищами, прорезанными узким золотым зрачком.

В животе у девчонки стало тяжело и холодно, будто туда вошел наконечник каменного копья, а потом вдруг сразу горячо. Он был… он был… он был… Она и не знала, каким ОН был, она только хлопала глазами, как если бы глянула в Горячий Глаз! Это ночью-то!

— Выходит, смахивают на Мать нашу не только хвостом? — раскатисто расхохотался второй, появляясь за другим плечом женщины. Лохматый, всклокоченный, глаза раскосые, обычный, словом, хоть и с крыльями…

— Не дерзи! — второй хвост исчез и раздался сочный шлепок, как от подзатыльника, лохматый-крылатый покачнулся и снова рычаще расхохотался.

— Макуша! — вдруг выпалила девчонка, не отрывая глаз от того, первого (у него волосы черные, а на лице ничего, и на груди шерсти нет, и на руках!) — Не зверек. Имя знает.

— А-ай! — хвост судорожно дернулся и Макуша отлетела прочь. — Оно разговаривает! — и женщина как по дереву скользнул по НЕМУ, обхватив ЕГО руками за плечи, а хвостами обвившись вокруг пояса.

Макуша вскочила, сжимая и разжимая кулаки — куда эта змея ручонки свои слабосильные тянет? Когтистые такие ручонки… И отблескивают… странно. Макуша шумно выдохнула и с трудом оторвав взгляд от НЕГО, обвела глазами поляну. И тут же позабыла обо всем, даже… даже о НЕМ. Она медленно опустилась на корточки, уткнулась лицом в колени и заплакала, не слушая голосов над головой.

— Плачет, видишь? — прошептала женщина, разжимая пальцы на шее темноволосого красавца. — Она не зверек.

— Лани плачут, Владычица. — возразил лохматый.

— И разговаривают?

— Все звери разговаривают! — искренне обиделся лохматый. — Надо только понимать об чем с ними говорить. Волку, к примеру, об меде не интересно, ему бы об мясе. А о мирах, да судьбах богов…

— Об этом уже никому не интересно! — резко оборвала его та, которую называли Владычицей. — Сейчас я хочу знать, почему плачет вот оно… она… Нет, еще раньше я хочу знать оно это или она! Эй ты, отвечай! А то по тебе не очень-то видно!

Обида пробилась даже сквозь владеющее Макушей отчаяние. Она оторвала зареванное лицо от коленей, бросила завистливо-пренебрежительный взгляд на Владычицу.

— Все понятно, оно самочка. — хмыкнула Владычица и самодовольно выпятила грудь.

— Девка я. — процедила Макуша и принялась оглядываться. — Шкура-то моя где? — нечего тут всяким змеюкам — сравнивать!

— Это не твоя, это оленья… Аррр, тут еще и волчья! — лохматый вертел в руках ее промокшую и изодранную рубаху.

— Моя! — Макуша вырвала шкуру у него из рук. — Я их сама скоблила! — она замоталась в шкуры, помогая себе зубами, стянула разорванные завязки на плече.

— Зачем она это делает? — Прижимаясь плечом к НЕМУ, прошептала женщина-змея, с любопытством глядя на Макушу.

— Мерзнет, наверное… — неуверенно ответил ОН.

— И натягивает на себя… чужую шкуру? — изумление в голосе лохматого было глубоким как Большая Вода. — Ей своей мало?

— Она у нее… какая-то драная. — разглядывая царапины на Макушиных плечах, хмыкнула женщина-змея.

— Ничего не драная! В шкурах все ходят! А у тебя живот во… как земля ровный! — Макуша для наглядности топнула пяткой по земле. — У нас в племени бабы