Елена Суханова - Лучезарный след Страница 4

А я – двоечница. И мне, собственно, наговаривать на него не к лицу. Только благодаря Милораду я школу и закончила. Учились мы в разных классах, но списывать это не мешало. Он же изобретатель, находил способы мне подсказывать.

Школа меня нервировала, а Милорада – нет. Он в отличие от меня всегда комфортно себя в толпе чувствовал и спокойно выполнял указания. И у него всё получалось легко. Мне, во всяком случае, так казалось. Кроме упорства в получении высших баллов по всем предметам, он ещё постоянно самообразованием занимался. Вечно что-то выискивал, изучал, много читал. Такая у нас обоих привычка. Споры по поводу узнанного, услышанного, прочитанного между нами не утихали.

Однако можно сколько угодно уверять себя в том, что не дура и кое-что знаю, но при этом панически бояться дальнейшей учёбы. Я пребывала в совершеннейшей убеждённости, что с такими оценками в школьном свидетельстве мне прямая дорога в ПТУ-ху. Пойду, мол, выучусь на завалящего повара. Мысль о кухне претила. Чтобы любить готовить, нужно любить вкусно поесть, а я к еде равнодушна. Вид плиты, сырого мяса, грязной посуды отталкивает меня к противоположной стене, как чихающую собачку в рисованных фильмах. Ладно, можно выучиться на завалящего кого-нибудь другого. Механика или штукатура.

– Да брось ты, – кривился Милорад, выслушивая мои соображения. – Пора взрослеть. Уже не школа. В ПТУ-ху ты не поступишь. Из тебя никакой штукатур. Выберем высшее. Я в тебя верю. Не получится – окажешься на Доброделовском шоссе. Там таких много. Хочешь на Доброделовское шоссе? Нет? Тогда надо поступить.

Мысли об упомянутом заработке меня не посещали. Я так обалдела, услышав это от Милорада, что даже не успела спросить, откуда ему известно, что те дамы стоят именно вдоль дороги на Доброделово. Я, например, не знала.

Собеседник продолжал втолковывать:

– Едем. Подаём документы в несколько вузов. Хорошо готовимся. Готовимся, слышишь? Хорошо! И учти, где бы ты ни оказалась, даже на другом конце страны, я тебя из поля зрения не выпущу. За тобой, Вьюжина, глаз да глаз…

– Да не пойду я на Доброделовское шоссе, – запоздало отреагировала я. – Если не получится в Великограде, всегда можно домой вернуться.

– А вот домой нельзя. Сначала надо попробовать, чтобы всё-таки со щитом, а не на нём. Про шоссе я к слову брякнул. В Велике можно найти себе занятие. Но я же не хочу, чтобы ты, к примеру, фирменные заокеанские пуховики шила в ближайшем подвале. – Тут Милорад передразнил самую противную из наших учительниц: – «Нужно учиться, кочерыжки пустоголовые!»

И хотел дёрнуть меня за косу, только к тому времени я её уже обстригла.

– Дурак ты, Дубинин!

До сих пор не понимаю, как мне удалось поступить в Академию. Даже Милорад не помогал. Разве что верой в меня. Надо сказать, очень поддерживало. В меня никто никогда не верил. Ни мама, ни папа, ни учителя. Для последних я вообще бельмом на глазу являлась.

Ну да. Признаю. Два по поведению.

Мы с Дубининым копались в Кружеве. Искали цель прибытия. Я ориентировалась на языкознание. С иностранными языками у меня не очень, зато с родным замечательно. И с литературой. В итоге оказались в одном конечном пункте. Великокняжеская Государственная Академия считается самым видным учебным заведением страны. Я пробовала ещё в одно, но завалила первое же испытание. А Милорад поступил в три. Но первое заведение на краю города, во втором ему люди не понравились, выбрал Академию.

Так как он с детства имел склонность к точным наукам, в каковых я абсолютно ничего не понимаю, то оказался на отделении с сумасшедшим названием «Изучение межмирового и внутриизмеренческого пространства», что-то типа того.

И продолжал постоянно что-нибудь изобретать. И в здешней команде «Что? Где? Когда?» подвизался. В КВН затесался. И опять влюбился.

– Путеуказатель – это такая дурятина, какая в любом светомобиле имеется? – поинтересовалась я.

– Вьюжина, ты чем слушаешь? – вечно голодный Милорад схватил со стола оставленное Радмилкой печенье. – Межмировой. То есть пространственных дорог указатель.

– Ты знаешь, что я о таких вещах думаю, – отмахнулась я, глядя, как печенье исчезает в Дубининском нутре.

Собеседник со мной, как правило, не соглашался, но я искренне считала, что люди от рождения наделены стремлением лезть куда не надо. Все знают, что измерений существует огромное множество. И они между собой довольно схожи. Как и населяющие их двуногие существа. Которые говорят похоже. Мыслят. Ход истории разный. Хотя, наверное, не везде. Государственное устройство, мировоззрение, прочая ерунда тоже. Земли другие. Если карты мира всех тех измерений рядом положить, они окажутся столь же разными, как карты в колоде. Только соваться-то туда зачем?

Милорад оставался при своём мнении. Пространственные перемещения – тема, волновавшая его с рождения. Теперь он в Академии с преподавателем и группой таких же пристукнутых изобретает штуку, позволяющую обнаружить запретную тропу.

Дубинин проигнорировал мою безучастность и показал на циферблат наручных часов. По-моему, в Великограде наручные часы до сих пор носят только он и Радмилка. Все остальные время узнают по сотовому. Но у Радмилки часы – украшение, а у Милорада – подарок деда.

– Ты готова? Мне через полчаса уже в лавке надо находиться. Ещё собирался хорошенько проветрить тебя и себя, прогуляться.

На работу нам в одну сторону. Только Милораду чуть подальше. Он ночной сторож в продуктовой лавке. Они там называются охранниками, но Дубинину такой эпитет совершенно не подходит. До места назначения быстрее доехать на световозе, только денег жалко. Харчевня «У Владимира», где официантничаю я, располагается между общежитием и лавкой. Потому, когда совпадают смены, идём на работу вместе.

Я начинаю трудиться в шесть. Харчевня после рабочего дня постепенно заполняется народом, и моё присутствие в ней логично и обоснованно. А вот что Милораду делать в шесть в лавке, которая закрывается в десять, мне совершенно непонятно. Почему дневной охранник уходит в детское время?

Пока мы шли по коридору и спускались на лифте, Милорад, бодро жестикулируя, продолжал посвящать меня в подробности его достижений в сфере научных изысканий. Но в фойе на первом этаже мы увидели группку молодёжи. Они чрезмерно веселились. И Милорад сразу притих и поник. Ибо в толпе увидел её. Любаву Сухову, свою несбыточную мечту.

Любава Сухова – победительница конкурса «Краса ВГА» за прошлый и позапрошлый годы. Не сомневаюсь, что и в нынешнем 11199-м она опять примет участие в очередном конкурсе. Вполне может победить, кстати. Очень хороша, не поспоришь. Если, конечно, на первый курс не набрали более сумасводящих девиц. Со времён …97-го, с того самого конкурса красоты, ежегодно проходящего в конце года, в последних числах лютня-месяца, Милорад по ней и сохнет. Я уверена, что Любаве и в голову не придёт хотя бы раз остановить свой ветреный взгляд на Дубинине. Он для неё не занимательней трещины в паркете. Честно сказать, и не для неё тоже.

Нет, Милорад – потрясающий человек! Умный, порядочный, с чувством юмора.

Ну да…

Что бы ещё записать в его достоинства?

Умный…

Да ладно. Он же мой братец. В детстве мы с ним, помнится, как путные, прошли обряд побратимства. Впрочем, кто в сопливом возрасте не проходит подобные обряды? Одно слово – детство. В юности люди уже серьёзней к таким вещам подходят. И если решаются на обряд, то после того, как пройдут вместе десяток-другой сложных испытаний. Собственно говоря, в нашем перечне испытаний много пунктов. Когда-то давно я влезала в драки, если лупили Милорада, а он удерживал меня от глупостей. Ну и дальше по списку.

На самом деле он мне весьма дорог. Я его очень люблю и всё такое. Потому мне правда хочется, чтобы Дубинин нравился девушкам, и у него всё складывалось. Но не нравится и не складывается, ибо Дубинин в принципе нескладный.

Высокий, однако как-то непропорционально. Руки-ноги длинные, телу явно не хватает массы. Спортивные нагрузки Милорад не приемлет. Физкультура в школе была единственным предметом, с каким Дубинин не дружил. Больше того, в спортзале я его обходила.

Одежду братец предпочитает мешковатую. Компенсирует так худобу, наверное. Тряпки на нём висят. Заявляет, мол, ему так удобно. Волосы редкие, мышиного цвета. Кожа бледная, глаза водянистые, очки тоже шарму не прибавляют. Сутулится. Своими неимоверно длинными ногами вечно ступает так, будто через открытые люки перешагивает. Спешит куда-то. Рукам, такое чувство, никогда не находит места, потому при разговоре машет ими столь рьяно, что того и гляди улетит.

Я пыталась привести его в порядок. (Ну, насколько я вообще могу привести кого-нибудь в порядок, сама не совсем в порядке.) Без толку. Видимо, Милораду, чтобы выглядеть чуть более обольстительно, нужен импульс, посылаемый реальной целью. То есть обычной девушкой, а не такой занебесной красавицей, как Любава Сухова. Однако полагаю, что втюхивается он именно в недостижимых девушек как раз по той причине, что для них не нужно себя менять. Зачем? Всё равно толку нет. А ради вполне вероятной цели придётся потрудиться. Усилия приложить. Комплексы свои побороть. Не то чтобы Милорад боится трудов. Нет. Он боится, что они пойдут прахом. Боится отказа. Всё от неуверенности в себе.