Прятки в облаках - Тата Алатова Страница 4

Или вот Китаеву Маша на прошлой неделе сказала что-то резкое, но от других девушек он и не такое слышал, потому что был хамом и при этом мнил себя ловеласом. Она сама видела, как однажды Таня Морозова впечаталась в китаевскую лапу шпилькой, он потом неделю хромал.

Больше никаких конфликтов Маше на ум не приходило.

Хлопнула дверь, и веселый Викин голос звонко произнес:

— Вот и тихая мышь наша Маша, на Грекова глаз положила!

Рывков сев на кровати и сбросив с себя одеяло, Маша уставилась на опешивших от неожиданности соседок.

— Кто сказал, что на Грекова? Кто решил, что положила? — резко спросила она.

Аня и Вика растерянно переглянулись.

— А, ты здесь, — пробормотала Аня, — мы не заметили.

Университет придерживался той точки зрения, что студентов с разных курсов и факультетов можно и нужно перемешивать в одном котле. С Аней, четверокурсницей с хозяйственно-бытового, Маша жила с прошлого года. Вика, хорошенькая кудрявая хохотушка, поступила только этим летом, заменив выпустившуюся Олю Ортикову, голосистую красотку, распевавшую по утрам оперные арии.

Маше не было дела ни до кого из них, у нее не хватало времени и желания принимать участие в бесконечном чириканье.

«А у Дины новый хахаль, а Ленка снова губы поменяла, а Вика совсем чокнулась»… Блаблабла. Ну что в этом может быть интересного?

Поэтому обычно Маша делала вид, что она человек-невидимка, и ее неожиданное появление из-под одеяла озадачило девчонок.

Так-то они не были вредными, просто утомительными.

— Ну, — Вика замялась, — Маш, ты только не расстраивайся, ладно?

Что, интересно, ее может расстроить больше, чем сцена собственного убийства?

— Просто в столовке, — подхватила Аня, бегая глазами, — ну, нам запрещено смотреть, да только ведь оно р-р-раз и выскочило из ниоткуда.

— Та-а-ак, — преисполненная мрачными догадками, протянула Маша. — Что выскочило?

— Ну видение… или фантазия, кто его знает, что там у менталистов убежало. Как Андрюша Греков тебе цветы дарит… А сам на одном колене стоит, вот потеха, — Вика толкнула Аню локтем, и та поспешно заткнулась, для верности прикусив губу.

— Какие цветы? — быстро спросила Маша.

— А? — Вика моргнула. — Ирисы вроде.

Застонав, Маша снова рухнула на кровать, уткнувшись лицом в подушку.

Про ирисы она мечтала этим утром — вот на семинаре Глебова и мечтала! Увидела у Морозовой платок с этими цветами и сменила в своих грезах красные розы на сиреневые ирисы. Так ведь приятнее.

Значит, не кошмары.

Значит, мечты.

При том совсем свежие, буквально, сегодняшние.

— Маш, да не переживай ты, — бодро сказала Аня. — Да Грекова вообще все хотят. Это еще повезло, что все прилично обошлось, без эротики. Аринка вон в коридоре ругается, что на нее какое-то порно выскочило, стыдоба, говорит, она приличная девушка.

— Аринка приличная девушка? — хмыкнула Вика. — Да она каждый день в стельку, собственную кровать найти не может, вчера в душевой заснула.

— Правда, что ли? — оживилась Аня.

— И что, — с отчаянием вопросила Маша, — много народа в столовке было?

— Раз два и обчелся, — жалостливо соврала Вика.

— А, может, это вообще грековская фантазия, не моя?

— Конечно, грековская, — фальшиво заверила ее Аня.

Ах, чтоб их.

Всем же понятно, что если Греков и представляет себя с кем-то, то вовсе не на одном колене и с букетом.

На Андрюшином видении, как пить дать, присутствовало бы черное кружевное белье или еще что похлеще.

— А Ленка из соседней комнаты у нас с ментально-когнитивного, да? — уточнила Маша, размышляя о том, а не сменить ли ей внешность.

— Вроде да, — неуверенно пожала плечами Вика, — только она злая всегда, как собака, не подходи — укусит. На что она тебе сдалась-то?

— Маш, все всё забудут уже завтра, — Аня зашвырнула сумку с учебниками в угол и плюхнулась на свою кровать. — А ректорша тоже хороша — отвернуться, говорит, полагается, покинуть помещение. А они же прям из ниоткуда выскакивают! Что теперь, весь день с закрытыми глазами шлендрать?

Маша ничего не ответила, не в силах решить, отчего ее быстрее Кондратий хватит: от ужаса или позора.

От души проревевшись под приглушенно-тактичные разговоры девчонок, она все же собралась с силами и решила, что она сама себе кузнец. Циркуль, как и ректорша, как-то не внушали ей доверия. У них и без нее хаос. Какое им дело до второкурсницы Рябовой, когда весь университет ходуном ходит.

В те редкие случаи, когда Маше доводилось заходить в соседние комнаты, она всегда радовалась, что Анька у них вся такая хозяйственно-бытовая. Их скромная обитель выглядела куда лучше, чем остальные: ни трещин на стенах, ни скрипящих кроватей, ни отваливающихся дверцей у шкафов.

Лена Мартынова указала на колченогий стул, который выглядел столь ненадежно, что Маша осталась стоять. На паутину в углу она старалась не смотреть.

— Рябова, ты совсем идиотка? — все высокомерие этой фразы смазалось шмыганием. Девчонки болтали: Лена как-то неудачно попыталась исправить себе нос, что он стал вдвое длиннее обычного, к тому же из него беспрестанно текло. — Теорию вообще не помнишь?

— Так ведь на третьем курсе дают, — робко напомнила Маша.

— А библиотека на что? А учебники для кого? Я что, справочное бюро?

Ох зря Маша пришла. И правда, Ленка злая, как собака. Сложно ей, что ли, ответить на простой вопрос?

— Нет, Рябова, — вдруг смилостивилась та, — узнать, кому принадлежит видение, как правило, не представляется возможным. Как ты отследишь потоки?

— Совсем-совсем?

Видимо, Маша стала выглядеть так жалко, что Лена только глаза закатила.

— Вот что, — посоветовала она недовольно, — иди-ка ты к Плугову с Власовым.

— К кому?

— К сегодняшним героям, Рябова. Экспериментаторам хреновым. Поставили весь универ на уши, и ведь даже не отчислят гаденышей. Да декан с них только пылинки сдувает, припадочный наш. Ох, и дернуло меня на менталистику идти, лучше бы я к Бесполезняк подалась, там хоть спокойно!

— На факультет времени? У них же тухло и скучно.

— Вот именно, — желчно ответила Лена и опять шмыгнула носом.

— Рябова, да ты обнаглела, — решила вмешаться Дина Лерина, которая во