Князь мертвецов-2 - Илона Волынская Страница 45

«По нисходящей пошли. От лучшего к худшему ...» - подумал Митя.

- А само-главный полицмейстер жидам продался! А тут ... тут ... - он снова забился и зарыдал. - На извозчике Лифшиц, учитель который, проезжал. С женой. И с дочкой. Тут как заорут. «Жид! Жид!» И на них. Из ... из ... коляски выволокли и убиииили! Ломами ... Ломами забили. Она кричала, так кричала - Ривка Лифшиц ... А мы с Ицькой тикать ...

- А Ицька где?

- Не знаааююю ... - снова заревел малец. - Нас на «Фабрике» местные пымали, я вывернулся, а Ицька пропааал!

«Ривка Лифшиц, - колоколом гудело у Мити в голове. - Откуда я знаю это имя?»

Он вспомнил. Чай у Тодоровых, девица в блузке с пышными рукавами, делавшими ее похожей на свечу Яблочкина. Бурно протестовала против целования барышням рук. Ее забили ломами. Выволокли из коляски и забили. Вместе с родителями. Потому что они просто проезжали мимо. Просто проезжали ...

- А что же городовые? - хрипло выдохнул Митя - собственный голос звучал странно.

- Когда городовым было дело до евреев, если, конечно, их не надо арестовывать! - процедил Йоэль. - Шли бы вы отсюда, господин Меркулов, все что могли, вы уже сделали, - он зашагал прочь, больше не оглядываясь на Митю.

Площадь перед синагогой пришла в движение. Люди разбегались, будто всем им враз нашлось дело. Кто-то ринулся прямиком в синагогу, кто-то сворачивал в узкие окрестные улочки, старый портной подхватил мальчишку на руки и скрылся в проулке.

Митя остался совершенно один. Растеряно огляделся, не понимая, что ему теперь делать. Бежать стыдно - будто он испугался! Но стоять тут в одиночестве было и вовсе нелепо, да и кто ему все эти люди? Надо возвращаться домой, велеть тетушке с Ниночкой на всякий случай запереться в доме. Тетушку стало даже жаль - навряд отправляясь сюда она предполагала, столкнуться с такими волнениями.

Потом надо добраться до тюрьмы и, если отец там, спросить его ... спросить ... как же так? Почему как так вышло, что девушка, с которой Митя недавно пил чай, сегодня умерла - так чудовищно и несправедливо!

Он почти неосознанно перехватил трость так, чтоб можно было ударить, и пошел прочь с площади. Сейчас еврейский квартал и вовсе казался вымершим - ни души, только призрак Фиры Фарбер завис над крышей «дома модъ» и тревожно колыхался на ветру. Мертвая девушка напряженно глядела вдаль. Митя миновал ворота - обычно распахнутые, сейчас они были накрепко заперты - и свернул на соседнюю улицу. Еще один новенький фонарь торчал на самой границе квартала.

Сам не понимая, почему, Митя заторопился - казалось, что, если он успеет проскочить туда, за фонарь, висящее в воздухе напряжение развеется без следа.

В этот момент воздух сзади дрогнул - словно его пронзила незримая молния. Митя обернулся - призрак кричал. Невидимая ни для кого, кроме него, мертвая девушка реяла в воздухе, вокруг нее клубилась тьма, а волосы и подол словно трепал ураган. И кричала, кричала, кричала, надсаживая горло в неслышимом для людей вопле!

Крик раздался впереди. Жуткий, словно ревел чудовищный многоголовый зверь, и одновременно истеричный. В переулок ринулась толпа. Первыми слаженно, шаг в шаг, бежала четверка здоровяков - кузнецы, а может, мясники. Лица их были радостно-хмельными, а на руках они волокли выкорчеванную на бульваре скамью с тяжелыми чугунными лапами. Ни на миг не замедляясь, ринулись к выглядящему самым богатым дому и ударили скамьей в запертую дубовую дверь. Загудело, здоровяки размахнулись еще раз и приняли равномерно колотить скамьей в дверь, будто тараном. Дверь затрещала. Отлетела первая щепа, вторая, раздался громкий хруст, и длинный разлом прочертил ухоженный мореный дуб. За дверью кричали, кажется, грозили полицией, но крик этот пропадал в таранном грохоте и утробном уханье здоровяков.

Толпа лилась в улицу сплошным потоком и тут же разбрызгивалась на мелкие, и кажущиеся безобидными людские ручейки: кто-то уже ломился в двери домишек победнее, часть хлынула в соседние улочки. Сосредоточенно и деловито они бежали мимо вжавшегося в стену Мити, обдавая тяжелым, густым ароматом застарелого пота, нестиранной одежды, спиртного и несвежей пищи. Он видел лица - мужские, женские и подростков постарше. Иногда перекошенные, с налитыми кровью глазами, но чаще в них была решимость и даже некоторая просветленность: будто мчались они вершить важное, а главное - праведное дело!

Мелькнуло знакомое лицо - и Митя узнал Сердюкова, мужа убитой медведем лавочницы.

- Лавки их разбивайте, люди! Хватит, пожировали на нашей кровушке! – проорал тот, бросаясь к маленькой кокетливой чайной лавочке. Булыжник полетел в окно, то зазвенело и осыпалось осколками. Босяк в лохмотьях камнем переколотил торчащие острые края и полез внутрь. За ним ринулся мужчина во вполне приличной пиджачной паре - внутри загремело, загрохотало, наружу полетели вперемешку - сорванные занавески, скатерть, ящики с чаем. На улице остро и приятно запахло выдержанным чайным листом.

Скамья снова с грохотом врезалось в дерево, и дубовая дверь не выдержала - громко хряпнула и обвисла на одной петле.

- А ну, навались, братушки! - с истеричной веселостью проорал один из здоровяков. Скамья отлетела в сторону, четверка навалилась всем весом, и с воплями ворвалась внутрь. Толпа хлынула за ними.

- Попался, нехристь! - выскочивший прямо перед Митей мужичонка был низкоросл, узок в плечах, непомерно пьян и вооружен ножкой от стула с торчащим ржавым гвоздем. Митя без затей хлестнул его тростью по лицу, и толчком в грудь опрокинул навзничь. Мужичонка завозился, дергая руками и ногами, как перевернутый на спину жук, и заголосил во всю мощь пропитой глотки:

- Рятуйте, люди добрые, меня жид бьет!

- Тю! Останние мозги пропил - якой це тоби жид! То ж нашего главного полицмейстера сынок - он до нас у фабричный барак приходил! - смутно знакомая баба влепила лежащему мужичонке пинка в бок, наскоро поклонилась Мите. - Якщо навить и вы тута, паныч, тварюки жидовские у нас попляшут! - она потрясла крепко сжатым кулаком и перепрыгнув через мужичонку, побежала дальше.

- Ура, полиция с нами! - даже не пытаясь подняться, проорал мужичонка и тут же по толпе, перелитая от одного к другому, понеслись выкрики:

- Полиция с нами! Губернатор за нас!

Окна взятого штурмом дома распахнулось, и высунувшийся оттуда по пояс здоровяк счастливо завопил:

- От самого государя-амператора телеграмма пришла, шо всё жидовское добро теперь наше - разбирай,