Поединщик поневоле - Григорий Константинович Шаргородский Страница 48

– Месье Шторм, вы хотели что-то спросить? Всегда рад помочь.

Не, чувак, когда-нибудь ты станешь крутым чародеем, от одного взгляда которого у большинства будет случаться приступ энуреза, но пока ты всего лишь пацан. К тому же на тебе, скорее всего, такие шоры, что ни вздохнуть, ни воздух испортить. Не тот человек ректор Жаккар, чтобы не найти управу на этих малышей. Передавливать, конечно, не стоит, но если потихонечку и очень аккуратно, то, наверное, можно.

Ответа от Анри я так и не дождался. Он лишь раздраженно дернул головой и быстрым шагом направился вслед за своими сокурсниками. И только после этого я позволил себе вдохнуть поглубже, а потом выдохнуть из себя все скопившееся напряжение. Как бы я ни хорохорился, но все же подсознание долбилось в мозг с воплями: «Ты что творишь, суицидник малахольный!» Логика – дело, конечно, хорошее, но она не всегда работает, особенно в самом сердце Женевы.

Выждав еще пару минут, я вышел из аудитории, прошел по небольшому коридору и наконец-то выбрался под замершее практически в зените солнышко.

Боже, как хорошо! Напряжение и мрачные мысли растаяли как снег под жаркими лучами, и тело начало впитывать в себя благостное тепло. Я даже не заметил, как холодно было в этом практически склепе. И почему нужно проводить занятия в таком мрачном месте, если можно сделать пару десятков шагов и организовать урок буквально в раю? Не знаю, чем руководствовался ректор, но учились и жили дети в компактных зданиях, разбросанных по огромному парку вокруг Ледяной иглы.

Сам Жаккар и все преподаватели обитали в башне, покидая ее только для того, чтобы поработать со студентами. Детишки группами жили в небольших особнячках, полускрытых от лишних взглядов кустами и парковыми деревьями. И учились они тоже в похожих зданиях на два этажа максимум. Вот под стенкой одного из таких особнячков, на каменной лавочке у входа, я и расслабился в лучах солнца. Даже понемногу накатила дрема от аромата растущих на ближайшей клумбе цветов и гула вездесущих пчел. Лепота, да и только! Я бы поспал прямо тут пару часов, если бы…

Писк напоминалки кольнул меня словно шилом в мягкое место. Блин, тренировка! Смена статуса не отменила главную цель моего присутствия в академии. Даже график занятий со студентами был подстроен под тренировки, благо, вещая об искусстве мелким чародеям, не приходилось тратить Живую силу. Я встревоженно осмотрелся, нет ли поблизости детишек, а затем понесся по парку перепуганным сайгаком. Плевать, что там подумают студенты о бегущем заполошным галопом прямо через газоны идиоте в развевающиеся мантии. Если опоздаю на тренировку, будет очень больно, а может, еще и унизительно. Запас времени оказался слишком маленьким, чтобы успеть заскочить в башню за амуницией. Нужно попросить распорядителя, чтобы выделил мне шкафчик в учительской раздевалке.

Фехтовальный костюм натягивал впопыхах. Куртку пришлось надевать на бегу, удерживая шлем за ремешок зубами. Когда выскочил в проход между скамеек для зрителей, удивленно замер. В центре арены никого не было, а вот за кафедрой для ассистента преподавателя обнаружил Луи. Неужели я опоздал и эльф решил разорвать наше с ним соглашение?! От такой перспективы по спине пробежался морозец. Телефон остался в раздевалке, поэтому я метнулся к Луи и встревоженно спросил:

– Что случилось? Где учитель?

– Учитель будет позже, – ответил ассистент эльфа, при этом вид имел крайне странный.

В глаза не смотрел и, казалось, чувствовал себя виноватым.

– Постой неподвижно, пожалуйста. Мне нужно кое-что сделать.

Я выполнил его просьбу, для удобства даже развел руки в сторону. Под моим недоуменным взглядом Луи начал выковыривать из гнезд на костюме предохранительные артефакты.

– А зачем это? – все же спросил я, но Луи в ответ лишь буркнул:

– Приказ учителя.

По его тону было понятно, что подробностями делиться он не намерен, а вот мне очень хотелось их узнать. Так что успокаиваться я не собирался:

– Что вообще происходит? Луи, в чем дело?

Мало того, я шагнул чуть назад в какой-то детской попытке сохранить парочку артефактов, которые он еще не выковырял из креплений на спине моего костюма.

Луи впервые посмотрел мне в глаза и с непонятной жесткостью сказал:

– Либо ты подчиняешься, либо уходишь.

Ну что же, раз вопрос поставлен так прямо, пришлось подчиниться. Француз вынул еще два артефакта из спинных креплений и жестом отправил меня на арену. Я встал там, где обычно стоял в начале каждой тренировки. Учитель не появился ни через минуту, ни через три. Возникло малодушное желание свалить отсюда куда-нибудь подальше. Пришлось давить его усилием воли, а все потому, что фантазия накручивала такие мрачные предположения, что становилось не по себе.

Наконец-то послышались легкие шаги, которые я пропустил бы, не находись в столь взвинченном состоянии. На арену вышел эльф. Встал на свое обычное место в центре и окинул меня задумчивым взглядом. Несколько секунд помолчал, а затем прошипел:

– Мне сделали предложение, от которого я не смог отказаться.

Может, я еще пару секунд тупил бы, пытаясь осознать смысл сказанных слов, но от ушастого повеяло такой концентрацией энергии разрушения, что не осталось ни малейших сомнений: он пришел меня убивать. Об этом же говорило и то, что его сообщник лишил меня дополнительной защиты, без которой у меня не осталось вообще никаких шансов уцелеть – не надеяться же на свои умения в бою с чародеем такого уровня.

Меня охватила такая густая паника, что справиться с ней не получилось. Тело словно сковала изморозь, и лишь вопящий пойманным кроликом инстинкт самосохранения помог мне сделать хоть что-то. Одновременно с потугами сотворить щит разум, ставший не холодным, а каким-то обреченным, констатировал: все это бесполезно. Сорвавшийся с палочки эльфа какой-то зеленовато-черный сгусток уплотнившейся энергии разломал мои зарождающиеся щиты как кирпич стекло в старом деревянном окне. Меня шибануло так, словно получил удар копытом першерона. Плюс к этому по телу прошлись электрические заряды, а костюм задымился.

Пролетев по воздуху метров пять, я кубарем прокатился по арене и врезался в ограждающий площадку каменный барьер. Но самым удивительным было то, что я до сих пор жив! Такое ощущение, что предохранительные артефакты остались на своих