Поединщик поневоле - Григорий Константинович Шаргородский Страница 55

С момента получения дара у меня сформировалось особое отношение к энергетическим сущностям – иррациональная приязнь, особенно к тем, кто не несет вреда окружающим. Сейчас я воспринимал сидящую внутри куклы структуру как испуганного ребенка, почти такого же, как и те, кто уже схватился за волшебные палочки и через мгновение с перепуга наворотит дел. Сам не особо понимая, зачем это делаю, я шагнул ближе к постаменту, от которого отступил, дабы не мешать детишкам рассматривать пугающий их экспонат. Затем подхватил игрушку и, прижав ее к груди, чуть развернулся, прикрывая левой рукой и плечом:

– Немедленно все успокоились! – рявкнул я на взбудораженных детей.

Похоже, несмотря на анархические повадки, они все же были привычны к жесткому командному тону, потому что никто так и не запустил в меня чем-нибудь убойным. Я сам не заметил, как вытащил из чехла щитовик, но сумел сдержаться и не запустить его. Впрочем, не уверен, что мне удалось бы отбить хоть одно из плетений довольно опытных поединщиков.

– Одурели?! Она же боится вас больше, чем вы ее!

Эмпат из меня тоже никакой, но эмоциональный фон в помещении был таким же мощным, как и энергетический, поэтому считывался вполне отчетливо. При этом я не испытывал ни капли страха, несмотря на все недавние опасения. Да, фон исходящей от учеников энергии разрушения повысился, но недостаточно. Несмотря на страх, ни у кого из них не возникло желания убивать. Раздолбать пугающую их странную штуковину детям очень хотелось, но это совсем иное, вполне контролируемое чувство.

И все же они молодцы, я невольно ощутил гордость, причем не только за уже, можно сказать, своих студентов, но и за себя самого. Приятно было чувствовать, как пораженно охнули детишки, невольно разошедшиеся подальше от куклы и поближе к стенам. Их явно поразило то, как я мало того, что без особого страха взял в руки жуткую куклу, так еще и в стремлении защитить ее прижал к себе. Затем до них дошел смысл моих слов. Когда понимаешь, что тебя кто-то боится, собственный страх действительно очень быстро гаснет.

– Что же, студенты, думаю, демонстрация прошла вполне успешно и вы осознали, что страх чаще всего иррационален. – По физиономии Анри я понял, что он хочет что-то ляпнуть, но почему-то сдерживается. Впрочем, его вопрос был вполне очевиден. – Да, я понимаю, что вы и так это знаете. Но знать мало, нужно научиться разделять иррациональные и обоснованные страхи. А еще вы должны понимать, что мир намного сложнее ваших представлений о нем. До этого момента вы считали, что ваша ментальная защита абсолютна, а рассказы об энергетических сущностях, порожденных несуществующей энергией творения и живущих в некоторых произведениях искусствах, всего лишь сказки, сродни россказням о привидениях и демонах. Я понятия не имею, существует ли демонический план бытия с их обитателями и что остается от человека после его смерти. Зато мне как оценщику доступно понимание энергии творения и ее производных, а еще есть желание поделиться с вами этими знаниями. Итак, кто желает посмотреть куклу поближе, только будьте крайне осторожны и помните, что она вас очень боится и этот страх является ее сутью, а также оружием против слабых и незнающих. Слабыми вы не были и до этого, а сейчас, кроме своих прежних навыков, вооружились небольшой крупицей ранее недоступного знания. Об этом мы тоже поговорим, но уже на следующем занятии, на котором с подачи уважаемого месье Анри обсудим такое явление, как шарлатанство. Точнее, опасность наклеивания упрощенных ярлыков на то, что вам просто непонятно, а на самом деле может нести реальную опасность.

Все, хватит. Что-то меня понесло. Теперь лучше молча наблюдать за реакцией детей, все еще борющихся с пробившим их мощные ментальные барьеры наведенным чувством.

А они реально молодцы. Видно же, что страх окончательно не улетучился и опасения все еще давят ребятишкам на мозги, но при этом никто не позволил себе даже внешне показать нерешительность. Все по очереди подошли поближе, с настороженным любопытством рассматривая носитель энергетической сущности. Единственная азиатка в группе даже попыталась прикоснуться к кукле, но я почувствовал, что сущность находится на грани, и мягко остановил девочку:

– Мей, не нужно. Может, когда-нибудь, если захочешь, мы еще раз навестим ее, а на сегодня, думаю, нам всем хватит впечатлений. Предлагаю выбраться из этого склепа и продолжить урок на свежем воздухе.

Ученики не удивились, чем поколебали мое представление о приверженности всех преподавателей к жестким рамкам проведения уроков в мрачноватых аудиториях. Я вернул куклу в защитный бокс, оставив его на постаменте, а сам вместе с детьми двинулся наружу.

Блин, действительно будто из склепа выбрался. Внизу так не казалось, но когда вышел на солнце, понял, что изрядно продрог, и дрожь эта была не только от холода подвального помещения. Я с трудом подавил расползавшуюся широкую улыбку, ограничившись лишь ее едва заметной тенью. А вот ребятня улыбалась во всю ширь, и, словно согревшиеся на зимнем солнце воробьи, они начали тихо щебетать. Пока мы занимались мрачными делами в мрачном месте, обслуживающий персонал организовал на полянке перед облепленным горгульями зданием полтора десятка небольших клетчатых пледов, на которых мы и расселись.

– Итак, кто хочет поделиться своими ощущениями от пережитого страха?

Народ тут же набычился. У меня возникло ощущение сделанной ошибки, но я быстро его отогнал.

– Когда я был моложе вас, один человек, который похож на философа примерно как я на балерину, сказал мне: «Если человек говорит, что он ничего не боится, то либо безумен, либо врет, причем себе даже больше, чем окружающим». В страхе нет ничего постыдного. Его нужно воспринимать как стихийное бедствие и реагировать соответственно. Если налетел ураганный ветер, только дурак станет распахивать полы одежды, изображая из себя парус; нужно сгруппироваться, чтобы удержаться на ногах и пойти дальше. То же самое касается и страха. А для этого необходимо понять природу накатившего чувства. Итак, кто хочет поделиться своим опытом противодействия страху с другими?

Видя, как заблестели глаза до того момента казавшийся мне очень тихой девочки, я улыбнулся:

– Мэй, может, ты?

Если честно, первым я обратился к ней в основном потому, что кроме Анри по имени я знал только ее. Нужно было еще на первом уроке провести перекличку, но я как-то позабыл