Бумажный тигр (I. Материя) - Константин Сергеевич Соловьев Страница 6

Фарлоу терпеливо покачал головой.

— Я же говорю, Кеоки едва ли походил на своих диких сородичей. И планы у него были самые дерзкие. На первоначальный капитал он собирался приобрести небольшую плантацию сахарного тростника на побережье и за пару лет приумножить своё хозяйство самое малое вдвое. Но для этого ему нужен был начальный капитал.

— Толку от европейского костюма, если карманы пусты… — пробормотал Макензи, но ему никто не ответил.

Лэйд налил себе пунша. В этот раз варево готовил О’Тун и, конечно, влил в него чересчур много рома, однако в охваченных невесть откуда подобравшимся циклоном сумерках Нового Бангора, липких и сырых, это было скорее достоинством, чем недостатком.

Из окна «Глупой Утки» было видно, как тяжёлая и густая полинезийская ночь мягко стекает на улочки Хукахука, поглощая Хейвуд-стрит фут за футом. Так, точно остров постепенно пропадал в пасти невообразимо огромного морского чудовища. От этой мысли Лэйд ощутил неприятную щекотку вдоль позвоночника, которую не мог побороть даже горячий пунш. Знакомое ощущение, к которому он так и не успел привыкнуть — за столько-то лет…

— Конечно, Кеоки ничего не мог предложить в обеспечение ссуды, — Фарлоу вслед за Лэйдом рассеянно глянул в окно, наблюдая за тем, как пошатывающийся автоматон зажигает газовые фонари, оставляя за собой цепочку мягких голубоватых огней, — Однако мой приятель сжалился над ним. Цивилизованный полли — такая редкость в этих краях! Он предложил ему ссуду без обеспечения, но с поручителем. Поручителем стал сам отец Эббот, его воспитатель, не скрывающий гордости за своего протеже. Несмотря на то, что Кеоки был благоразумным молодым джентльменом, сведущим в финансах, мой приятель-банкир счёл необходимым объяснить ему принцип поручительства. Взявшись быть поручителем, отец Эббот отвечал за финансовую состоятельность Кеоки собственной головой. Обычная практика для нас, джентльмены, не так ли? Вот она, извечная ошибка разума — он невольно силиться убедить нас в том, что всё окружающее устроено так же рационально, как он сам.

Макензи раздражённо хрустнул пальцами.

— Канга[11], Фарлоу! Каждый раз, когда вы берёте слово, старина, я думаю, суждено ли мне умереть в своей кровати, как доброму христианину, или же прямо за этим столом, от старости! Что там дальше сталось с вашим проклятым дикарём? Мне скоро надо закрывать хозяйство.

— Он прогорел, — просто ответил Фарлоу, внимательно разглядывая сырную корку в своей тарелке, — В сущности, Кеоки не был виноват, Новый Бангор всегда был и будет рискованной площадкой для коммерции, особенно в наш беспокойный век. Я слышал, его плантацию облюбовали для своих нужд китобои, а где появляется эта публика, туда старается не соваться даже морская пехота Её Величества…

Все почему-то посмотрели на О’Туна, который всё это время безмятежно двигал по тарелке черенком вилки оливковые косточки, оставшиеся от ужина. Уловив это, он пожал своими тяжёлыми, как у кузнеца, плечами.

— Китобои — сущая дрянь, джентльмены. Хуже последних головорезов из Скрэпси. Хуже рыбоедов. Хуже тех отродий Пунга, которые выбираются из моря в безлунные ночи. В бытность мою капралом в сто третьем полку у нас ходила поговорка…

— Так что там случилось с вашим цивилизованным дикарём? — поспешно спросил Лэйд.

Доктор Фарлоу хмыкнул.

— Он вынужден был держать ответ перед банком, как и предусмотрено договором. К его чести, он не стал пускаться на всякие хитрости или грязные трюки, Кеоки был человеком слова, пусть и дикарём в душе. Поэтому мой приятель ничуть не удивился, когда тот ни свет ни заря явился к нему в банк с объёмным мешком за плечами.

Фарлоу отчего-то замолчал, задумчиво глядя в сгущающуюся ночь. Едва ли он видел в ней чудовище, подумал Лэйд. Доктор Фарлоу имел репутацию здравомыслящего человека, не подверженного ни болезненной фантазии, ни фобиям. Образец истого британского джентльмена на фронтире цивилизации — хладнокровие ягуара и ни йоты болезненной рефлексии.

— Но в мешке были не деньги. Это сделалось очевидным, когда Кеоки вывернул его содержимое на банковский стол.

— И что там было? — нетерпеливо спросил Макензи.

Фарлоу резко отвернулся от окна.

— Там был череп отца Эббота. Хорошо вываренный череп, надо заметить. Уж в этом-то полли знают толк.

От Лэйда не укрылось то, как Макензи украдкой сложил пальцы под столом в кружок — охранительный символ Тучного Барона.

— Великий Боже! Так он…

— Он в точности выполнил договор, — кивнул Фарлоу, — Заплатил за долг головой своего поручителя. Да, Кеоки был образованным, но всё-таки дикарём, верным сыном Полинезии. И, кажется, не так хорошо разбирался в банковском деле, как думали другие. С тех пор, насколько мне известно, банки Майринка не ведут дел с полли…

Макензи хотел было сказать что-то грубое, но сдержался, бросив взгляд в окно.

— Вовремя вы уложились, старина. Кажется, я вижу Эйфа Саливана, который направляется сюда. Он терпеть не может все эти истории с душком.

— Эйф — славный малый, — заметил О’Тун, потягиваясь, — Но очень уж молод. Вот поживёт в Новом Бангоре с наше…

— Рехнётся, — буркнул Макензи, вытирая бороду, — Или сделается убеждённым кроссарианцем.

Лэйд давно подозревал, что бытовавший в Хукахука слух о том, что хозяин «Глупой Утки» способен взглядом взвесить любой предмет с точностью до грана, мог и не быть слухом — глаз у шотландца был необычайно острым. Он сам успел лишь дважды отпить из стакана, когда входная дверь тяжело отворилась, пропуская внутрь Эйфа Саливана.

Саливан был молод, в этом О’Тун, без сомнения, был прав, моложе любого из присутствующих самое малое в два раза. Но то ли дело было в его форменном полицейском мундире, застёгнутом на все пуговицы, то ли в спокойном взгляде голубых глаз, констебля Эйфа Саливана ни один человек во всём Миддлдэке не осмелился бы назвать сопляком.

Он островитянин, подумал Лэйд с тяжёлым от выпитого чувством, которое усиливалось тяжестью наваливающейся ночи. Нельзя об этом забывать. Он — плоть от плоти Нового Бангора, такой же исконный его обитатель, как прочие. Это значит, что в биологическом смысле он так же далёк от меня, как морской конёк. Но, верно, славный парень. И, кажется, симпатичен Сэнди.

— Добрый вечер, джентльмены! — очутившись внутри, Саливан первым делом бережно снял лакированный шлем с серебристой звездой. Лэйд незаметно поморщился. Эта восьмиугольная звезда, традиционная эмблема колониальной полиции Нового Бангора, всегда неприятно напоминала ему хищный колючий символ Почтенного Коронзона, одного из Девяти Неведомых, — Вы даже не представляете, до чего холодно снаружи.

— Сорок градусов, — с готовностью подтвердил Макензи, — И барометр всё падает.

— Это ужасно, — Саливан расстегнул кожаный ремешок под своим массивным подбородком, — Меня предупреждали, что на этом острове немудрено сгореть заживо, но я не был готов к тому, чтоб замёрзнуть насмерть…

— Это всё холодный циклон, — вставил доктор Фарлоу, — Не самая удивительная вещь в тропических широтах. Уверяю вас, ещё день или