Нелли Мартова - ДЫР Страница 7

Слава вернулся к дому, поднялся на свой этаж, открыл ящик, оглядел инструменты. С какой стороны взяться за дверь? Можно попытаться вырезать или выломать из замков цилиндры, но тогда придется утром бежать в магазин за новыми замками. Можно принести из машины болгарку и попробовать срезать петли, но на площадке нет розетки, да и соседей разбудит. Выломать всю коробку? Нет, это никуда не годится. Надо сделать так, чтобы дверь можно было потом легко починить и закрыть обратно. Слава задумался.

– Здорово, чувак, – из соседской двери высунулась взлохмаченная рыжая башка.

Значит, новый сосед ему не приснился. Парень вышел на площадку и заглянул в ящик:

– Чувак, а ты чего делать-то собрался?

– Ключи дома забыл, – вздохнул Слава. – А жена в больнице с ребенком.

– Заходи, у меня переночуешь.

Слава вспомнил продавленный диван и пелену дыма, без которой соседскую квартиру было так же трудно представить, как без стен или потолка.

– Нет, спасибо. Я сейчас с дверью разберусь.

– Да заходи! Одному пить скучно. Я тебе ремонт покажу. Ты, похоже, в этом сечешь, а у меня как раз одна стена не доделана.

– Я вообще-то по плитке, – сказал Слава. – Может, тебе ванную надо сделать? Или там фартук на кухне.

– Фартук? Белый в красную клеточку и с оборками? Нет уж, если панк готовит еду, ей надо пропитаться насквозь. Пусть будут пятна, и брызги, и кровавые подтеки, но мы с моей жратвой должны быть одним целым.

Лошарик скрылся в квартире, и не подумав закрыть за собой дверь. Слава вздохнул, взял сумку, ящик с инструментами и последовал за ним. Все лучше, чем в машине мерзнуть, скрючившись. Да и выпить не помешает после такого неудачного дня.

Он прошел в комнату и обалдел. Сказать, что квартира Петровича преобразилась – ничего не сказать. Славе случалось работать и в коттеджах, больше похожих на сказочные замки, и в элитных домах, и в ресторанчиках, претендующих на оригинальность, и сталкиваться с самыми чудными полетами дизайнерских фантазий, но ничего подобного ему раньше видеть не приходилось. И когда он только успел, этот новый сосед? Неужели Слава так уставал, что совсем ничего не слышал и не замечал?

– Чего стоишь, чувак? Садись, будь как дома.

Слава поставил ящик с инструментами на пол и снял куртку.

Глава шестая. Сумка

Слава с трудом открыл опухшие глаза, но тут же снова зажмурился. Или это сон, или он проснулся в каком-то модном музее. Однажды он видел по телевизору музей современного искусства: показывали стол, прибитый к потолку, скульптуру из смятого автомобиля, гигантскую туфлю с членом внутри и живописные кучи мусора. То, что он наблюдал сейчас, приоткрыв один глаз, было ничуть не лучше. Прямо перед собой он видел смятое постельное белье, черное и блестящее, как тойота Тяпкина. Провел рукой – гладкое, похоже, шелковое. У Гули была ночная сорочка из такого материала, она ее очень берегла. Гигантская кровать, как будто увеличенная под лупой, кончалась в каком-нибудь полуметре от стены, а рядом с ней стояла железная урна, неровно выкрашенная в ядовито-желтый цвет и проржавевшая изнутри. Слава бы не удивился, увидев такую мусорку в парке рядом со скамейкой или возле входа в продуктовый магазин, но черный шелк и мятое железо отказывались существовать в его сознании друг рядом с другом. На стене над урной было нарисовано нечто трудно вообразимое, белое с желтым, таких причудливых форм, как будто кого-то стошнило на стену после поедания апельсинов вперемешку с деталями детского конструктора.

Едва Слава об этом подумал, как к горлу подступил мучительный спазм. Он облизнул пересохшие губы. Вкус во рту наводил на мысль о том, что накануне он поужинал собачьим дерьмом.

– Господи, – пробормотал он. – Лучше бы я умер вчера.

События вчерашнего дня восстанавливались в голове постепенно и неохотно. Первым почему-то вернулось воспоминание о том, что дикая настенная живопись называется «Яичница в пятом измерении». Слава приподнялся, сморщился и приложил руку к голове. Когда комната вокруг перестала качаться, он разглядел в противоположном углу огромной кровати, которая занимала почти все пространство комнаты, тело в джинсах и рваной футболке. Тело смачно храпело. До того, как он перевел взгляд выше, ему казалось, что хуже он себя чувствовать уже не может. Теперь ему перестало хватать воздуха.

Через всю стену – надо полагать, несущую – проходила огромная трещина. Преодолев сиюминутное желание выскочить из квартиры и бежать из нее, куда подальше, Слава подошел ближе, потрогал пальцем. Нарисовано! Но, елки-палки, до чего здорово нарисовано! Как настоящая. От сердца отлегло, но вдохнуть полной грудью он все равно не смог. Тогда он подошел к окну и распахнул форточку. На небе рваной простыней висели унылые тучи, в легкие ворвался свежий влажный воздух и принес с собой четкую мысль: вчера он пришел сюда с деньгами. Слава огляделся вокруг: в углу у изголовья кровати стояла гитара и валялись несколько книжек, возле окна возвышалась куча мятых шмоток, рядом примостился славин ящик с инструментом. И больше, кроме желтой урны, совершенно ничего. А где же сумка с деньгами? Слава попытался сглотнуть, но горло пронзила саднящая боль. Он метнулся в ванную, повернул кран и жадно, большими глотками напился из ладоней невкусной, тепловатой водой.

Всю квартиру Слава обыскал за какую-нибудь минуту. Перевернул постель, заглянул под кровать, посветил туда мобильником. Возле кровати валялись два пухлых томика: Библия и «Сергей Есенин. Избранное». Слава заглянул в свой ящик с инструментами и даже в гитару. Прошелся и проверил каждый угол: кухня, в старом, советских еще времен холодильнике мышь повесилась, ванная, почерневший унитаз, рваная душевая занавеска, прихожая, пустая антресоль с выломанными дверцами, перетряхнул кучу одежды в углу – сумки нигде не было.

Он выглянул на площадку, дернул ручку своей двери, несколько раз позвонил. Никто не отвечал. Слава вернулся в соседскую квартиру, потряс за плечо Лошарика:

– Слышь, парень!

– Отвали, чувак, – проворчал тот и перевернулся на другой бок. – Еще среднее утро.

– Просыпайся!

Парень засунул рыжую голову под подушку и попытался пнуть его ногой. Слава нашел в ванной тазик, наполнил его доверху холодной водой, принес в спальню и одним махом вылил Лошарику на голову.

– Фррррр!

К удивлению Славы, парень не произнес ни единого матерного слова, а только фыркал, тряс головой и плевался во все стороны, как морские котики, которых он однажды видел в цирке с дочками.

– Ну ты даешь, чувак! Прямо по-нашему, по-панковски, – уважительно сказал Лошарик, вытирая голову шелковой простыней.

– Где моя сумка? – спросил Слава.

– Какая еще сумка?

– Обычная черная спортивная сумка, сбоку козел нарисован.

– Чувак, ты же ее подарил.

– Кому? Ииик! – от неожиданности Слава икнул.

– Ну, ты вчера бил себя в грудь и кричал, что ты очень добрый человек, и тебе для ближнего ничего не жалко.

– К-к-кому всем? Ик! К-к-кому подарил? Ик! – Слава поверить не мог его словам.

– Ван Гогу.

– Кому? Ик!

– Я бы уточнил, но ни хрена не понимаю в живописи.

Слава взревел и сжал кулаки.

– Быстро говори, кому я отдал сумку?

– Да чуваку одному. У него полуха нет, и он любит картинки картинки малевать, поэтому мы его Ван Гогом зовем.

– Где он живет, этот твой Ван Гог? Имя у него есть нормальное?

– Не знаю я! И адреса не знаю. Но могу показать, – миролюбиво ответил Лошарик.

– Пошли, – Слава потянул его за мокрую футболку.

– Подожди! Мне надо принять ванну, выпить чашечку кофе… и потом, мне надо переодеться. Я, конечно, в июле запросто бы и так пошел, но мы, панки, любим, когда тепло.

Слава сполз по стене и закрыл голову руками. У него внезапно кончились силы. Лошарик стянул мокрую футболку и принялся увлеченно копаться в куче одежды.

– Как можно так напиться, чтобы даже не помнить, что вчера было? – спросил Слава риторически вслух у самого себя.

– Очень просто! Когда чувствуешь, что больше не можешь, надо выпить еще столько же, – сообщил Лошарик, отшвыривая в сторону ядовито-зеленую футболку.

– Блин, ну я же никогда не пью больше половины бутылки. Ну, в крайнем случае, грамм триста… – пробормотал Слава про себя.

– Слушай, чувак, а чего ты весь на измене из-за этой сумки? Что у тебя там?

– Деньги, – честно ответил Слава.

Какой смысл теперь скрывать? Этот Ван Гог теперь ни в жизни не признается, что ему подарили сумку с деньгами. Если только он сам не нажрался до такой же степени, и тогда есть шанс, что он ее еще не открывал. Лишь бы только не выкинул и не потерял!

– Ты можешь быстрее, а? – Славе захотелось самому напялить на парня первые попавшиеся штаны. Ну чего он такой медлительный? А еще панком себя называет.

– Много, что ли, денег? – из самого низа кучи на свет появились красные брюки в клетку.