Влюблённые - Лина Вальх Страница 7

Уильям видел, как осунулись его плечи, как его голова наклонилась, а все тело била мелкая дрожь. Он еще никогда не видел Алана в таком состоянии. И, если признаться честно, предпочёл бы и не наблюдать, как то, что может уничтожить вселенную и человечество, содрогается в невидимых конвульсиях. Алана бил озноб, и Уилл осторожно подошёл к дивану, присев около него на корточки. Острый профиль Маккензи светился в пробивающихся сквозь занавески лучах, приоткрытые губы втягивали сквозь себя воздух, как если бы нос Алана был заложен, а растрепавшиеся волосы слиплись от неожиданного проступившего на лбу пота и упали на прикрытые веки.

— Прости, что? — Уилл дотронулся до его руки, едва не одёрнув ее: до того кожа Алана была горячей.

Но Уильям не имел ни малейшего представления, как помочь.

— Мне очень плохо, Уилл. И я сейчас не пытаюсь давить на жалость. Ты наверняка думаешь, что я только прикрываюсь тем, что меня пригласили сюда по работе, но это действительно так. Мы с… Эйлин приехали, потому что театр хотел увидеть меня на сцене. Но, — Алан тяжело выдохнул и, сжав пальцами переносицу, потёр ее. — Вселенная не терпит вмешательства. Тем более временного. — Он повернул к нему голову, но его глаза все еще смотрели вбок, передвинувшись в глазницах только через несколько секунд, отчего по позвоночнику Уилла пробежали ледяные мурашки, а волоски на шее зашевелились. — Видишь, в каком я состоянии? Я не могу сейчас оставаться один. Я даже не всегда могу контролировать свои глаза. Еще напугаю кого-нибудь. Или распылю. К тому же, когда она в городе.

— Что?

— Она, Уилл, — с раздражением ответил Алан. — Она в городе, я знаю, кто она, и она очень часто оказывается рядом. А это… может плохо на меня влиять. Особенно сейчас.

Он криво усмехнулся и, громко кашлянув, повалился на бок, с жалобным видом протянув Уиллу пустую коробку. Алан Маккензи был невыносим, но даже он заслуживал того, чтобы кто-то принёс ему таблетку жаропонижающего и стакан холодной воды — вот у кого точно не будет проблем в старости от недостатка внимания.

Бросив быстрый взгляд на часы, Уилл вручил Алану пачку таблеток и со звоном опустил стакан на журнальный столик.

— Вот видишь, как бывает полезно разговаривать ртом, правда?

***

В итоге из дома Уильям вышел только в одиннадцать, провозившись несколько часов с лихорадочно бредящим Аланом. Тот напрочь отказывался мерить температуру и тем более пить лекарство, заявляя, что ему это не поможет, и все же удалось скормить почти всю пачку Алану — по подсчётам Уилла этого должно было хватить, чтобы хоть немного сбить температуру. Оставлять горящего Алана дома оказалось боязно, словно это был маленький ребёнок, который в беспамятстве пойдёт и воткнёт столовую серебряную вилку в розетку. Успокаивало только то, что даже это причинит больший вред дому, чем самому Алану Маккензи.

Часы показывали без пяти минут час, когда автобус высадил Уилла на другом конце города перед серо-коричневым офисным центром. Подняться на третий этаж пешком заняло у Уильяма еще две минуты, и он повалился на узкий кожаный диванчик около дверей кабинета, из-за которых доносились голоса. Вслушиваться Уилл не стал, отучая себя от вредной привычки везде и всегда совать свой нос в чужие дела — он уже заработал из-за этого в своё время проблем, — и позволил себе расслабиться на несколько минут. По счастью, предыдущий пациент задержался, обеспечивая колотящемуся сердцу Уилла лишние пять минут спокойствия. Когда же двери открылись, из-за них появилась удивлённая огненно-рыжая макушка доктора.

— Мистер Белл, вы уже пришли! — женщина открыла шире дверь, пропуская мимо себя невысокую клиентку лет сорока. — Проходите. До следующей недели, миссис Морриган!

Кабинет пах ванилью, бергамотом и табаком. Доктор Калверт была миловидной женщиной, и в первую их встречу Уильям дал ей чуть больше тридцати лет, чтобы буквально через два сеанса узнать, что ей далеко за сорок. Впрочем, не Уиллу было судить о возрасте по внешности. Кабинет пах уютом и доверием, которого Уильям всё еще не научился испытывать к людям — последний его порыв закончился тем, что его бросили в одиночестве посреди Парижа без цента в кармане, и это всё еще временами напоминало о себе дёргающимся при звуках французской речи глазом.

— Итак, — доктор Калверт опустилась в кресло рядом с низенькой кушеткой, на которую Уилл недоверчиво покосился (в прошлый раз ее здесь не было), и приветливо похлопала по ней, — на чем мы в прошлый раз закончили?

Смирившись с участью пациента, Уилл опустился на жёсткую поверхность, вытянув ноги, и сложил на груди руки. Куртку он бросил еще на стул у входа, и теперь то и дело слышал доносящуюся приглушенную вибрацию телефона.

— Вы хотели поговорить о моей семье, — кашлянул Уилл, прижимая к губам сжатую в кулак ладонь. — Хотя скорее о моем отце. Вы очень отчётливо на это намекнули, когда мы закончили обсуждать других моих родственников.

— Что ж, — женщина развела руками, как будто ей нечего было возразить, — в таком случае предлагаю начать сразу с этого. Что для вас отец? Какой он человек? Почему вы так сильно избегаете разговоров о нем? Что заставляет вас… скрываться от этой части себя? Ведь в каждом из нас…

— Живёт частичка родителей, — оборвал ее Уильям. — Да, знаю.

Слышать, что кто-то говорит о Генри Белле, как о живом, было неожиданно. Внутри все сжалось, а сердце подпрыгнуло, как на резком подъёме, ударяясь о лёгкие. Горький миндальный привкус налип на язык плотной плёнкой, приклеивая его к нёбу. Или же это сам Уилл удерживал себя от того, чтобы вывернуть наружу остатки своей души этому незнакомому человеку перед ним? Пусть это и был уже, кажется, десятый их сеанс, в первые разы Уильям предпочитал отшучиваться и уклончиво рассказывать о своих сёстрах и матери. Об отце он предпочёл умолчать — и, Алан ему свидетель, Уилл не хотел даже вскользь упоминать имя Генри Белла в стенах этого кабинета.

И все-таки он проболтался.

— Мой отец был… — нехотя начал Уилл и тут же осёкся, подбирая с какого бока будет лучше начать. — Он рос в очень патриархальной семье. Его родители воспитывались в суровое время, и мой отец считал, что его методы воспитания единственно правильные.

— Понимаю, — кивнула доктор Калверт. — После войны время было достаточно тяжёлое. Все молчаливое поколение1 такое, уж поверьте. Да и бэби-бумеры2 не слишком отличаются от них. Мои родители тоже испытали это на себе. Как и многие жители этой страны. В конце концов… до великого поколения