Пряничный домик Агнешки Кравчик - Татьяна Геннадьевна Абалова Страница 7

Утром меня разбудил дедушка.

— Вставай, засоня. Рождество проспишь! И иди, умойся. Все лицо в шоколаде.

Как же мне было стыдно! Один раз в жизни повезло увидеть принца (пусть и во сне), а я выглядела как настоящая замарашка!

С той ночи прошло много лет. И ни разу чудесный сон не повторился. Хотя существовала одна вещь, которая меня сильно смущала — в доме обнаружилась шаль, которую я впервые увидела именно в замке с зеркалом. Все заверения, что я принесла ее из сна, сначала забавляли родителей, а потом мне было строго наказано перестать твердить, что из пряничного домика можно попасть в сказочный мир. Да и я, повзрослев, поняла, что притащить что — либо из сна просто невозможно. Пряничный домик был забыт и пылился во флигеле вместе с другими старыми вещами.

Ровно до тех пор, пока мне не исполнилось восемнадцать.

Наступило Рождество, и мы отправились с подругами колядовать. Насмеявшись до колик, наевшись сладостей, извалявшись в снегу до зубовного стука, нагрянули мы в дом моей кузины Ядвиги погреться, где кто — то вспомнил об обычае гадать на святки.

Разогрели баню, принесли свечи, зеркала и прочую нужную для ворожбы утварь, и принялись вызывать суженого — ряженого. Конечно, ни к одной из нас жених не явился, но повеселились мы вволю. Я даже пересказала свой сон о «принцах», которые с другой стороны зеркала собираются и нас, невест, оценивают.

— Ой, — всплеснула руками Ядя, — выходит, не только ты смотришь в зеркало, но и зеркало смотрит на тебя?

Позже, уже в усадьбе, делясь с бабушкой впечатлениями, мы с Ядвигой узнали, что гадали неправильно — жениха нужно было вызывать в одиночестве и в полной тишине. Только тогда он, может быть, и придет.

7

Ночью мне не спалось. Не давали покоя воспоминания бабушки о том, что одна из ее подруг видела в зеркале лицо суженого, а спустя год исчезла, оставив записку, что вышла замуж и уехала с любимым навсегда. Этот рассказ удивительно перекликался с моим давним сном, и мне нестерпимо захотелось заглянуть в зеркало. А вдруг я увижу Генриха? Глупость, конечно.

Я не стала будить Ядю, которая посмеялась бы надо мной, и отправилась в баню одна, нарядившись в самое красивое платье. Мне хотелось поразить принца. Одеваясь, я представляла, как приятно удивится Генрих, увидев, в кого превратилась замарашка. Если, конечно, он появится.

И он появился. Стоило только произнести: «Суженый — ряженый, приди ко мне ужинать».

— Агнешка, я иду за тобой, — произнесло в зеркале отражение того, чьи прекрасные черты отпечатались намертво в моей памяти. И я вдруг поняла, что детская влюбленность никуда не делась, и как бы я не уговаривала себя, что давние события не могли произойти на самом деле, в душе всегда верила, что той рождественской ночью побывала в гостях у принца.

— Только не произноси «Чур, меня!», иначе я не найду дороги к тебе, — улыбка осветила лицо Генриха, а я густо покраснела. Слова? Какие слова? Я забыла, что умею говорить. Сидела в холодной бане, обхватив плечи руками, и тряслась. От страха? От счастья? Не знаю.

Пришла в себя только тогда, когда распахнувшаяся дверь впустила морозный воздух, а за спиной раздался тихий голос:

— Я верил, что ты моя судьба.

— Ты не изменился, — сумела произнести я, поборов смущение. Мои плечи укутывал полушубок Генриха, его ладони согревали мои, а облачка наших дыханий смешивались. Мы сидели на ковре в пряничном домике, за его окнами играла вьюга, и в чуть приоткрытую дверь залетали снежинки.

— А ты осталась все той же девочкой, что верит в чудеса.

— И лицо мое испачкано шоколадом…

— Нет. Не в этот раз. Ты … прекрасна.

Несмотря на холод, мои щеки загорелись.

— Мне кажется, я сплю, — я старательно подбирала слова, — желаю проснуться и боюсь этого. Желаю, потому что невозможно поверить в то, что происходит с нами. Зеркала, твое появление, эти странные чувства… Сердце болит, но какой — то сладкой болью.

— Она зовется любовью.

— С первого взгляда?

— Со второго. Для первого ты была слишком мала, — его улыбка заставила пульс участиться. — А чего ты боишься?

Я вздохнула, собираясь произнести главное.

— Я боюсь разочарования. Я уже не ребенок… В этот раз, проснувшись, будет больнее осознать, что прекрасный принц…

Генрих не дал договорить, прижав пальцы к моим губам.

— Нет, разочарования не будет. Мой мир вполне реален. И я — не сон.

Его глаза были так близко, что я тонула в их глубине.

Голова кружилась.

Чужое дыхание опалило мои губы, а поцелуй заставил забыть, что нужно дышать.

Где — то в доме били часы.

Генрих, отстранившись на мгновение перед следующим, более легким поцелуем, тихо произнес:

— Рождество кончается. Ты должна решиться: пойдешь со мной или остаешься.

— А мама? Что я ей скажу? — пришла я в себя, разрывая объятия.

— Нет времени на прощание, двери вот — вот закроются. Нужно завершить ритуал.

— Ритуал?

— Сегодня ты его начала. Позвала суженого — ряженого. Меня, — заметив, как я побледнела, добавил: — Не бойся, ничего страшного тебя не ждет. Я протяну руку, стоя с той стороны, — Генрих слегка повернул голову, указывая на потайную дверь, — а ты вложишь в нее свою ладонь. И я никогда больше тебя не отпущу.

Генрих первым нырнул в открытую дверь пряничного домика, а я … задержалась. Смотрела на протянутую ладонь и думала: «Что я творю? Куда иду? А как же родители? А вдруг дед, не выдержав моего исчезновения, умрет от горя? Он совсем старенький и у него больное сердце…»

— Агнешка!

— Я не могу, — слезы душили. Я стояла на коленях и смотрела на руку, которая тянулась ко мне. — Прости.

— Я люблю тебя, милая Агнешка, — в его голосе звучала грусть расставания.

Дверь начала закрываться.

— Каждое Рождество я буду ждать тебя здесь. Стоит лишь протянуть руку.

— Даже если моя рука будет трястись от старости? — Мысли в голове путались.

— Мы проведем ее вместе…

Дверь закрылась, а вскоре и вовсе исчезла. Осталась лишь гладкая стена и шелковистые обои без единого шва…

Жизнь не всегда складывается так, как мы хотим. Сделав свой выбор, я поступала разумно и дальше. Я часто думала о мире за дверью пряничного домика, о том мужчине, что каждое Рождество ждет, когда я вложу свою руку в его ладонь. Но решиться уйти в неизвестность, пусть и за человеком, что волнует меня, заставляет часто биться сердце, тонуть в слезах ночью и страстно