Елена Белова - Новая реальность Страница 8

Но жертва-ребенок?!

Худенькая девочка, даже не подросток, тоненькая, насмерть перепуганная. Она вся сжимается, когда длинные пальцы инкуба по-хозяйски трогают ее губы.

– Прочь от нее!

Рука сама собой рвется вперед, автоматически раскрывая ладонь в незнакомом уверенном жесте – и оскалившуюся тварь сметает с постели и швыряет на стену.

– Лёш, бросай! Зель…

Быстрый бросок, дымный факел, дикий вопль. Свечи гаснут, комната тонет в темноте, старший пытается что-то засветить. Где инкуб?! У пола пусто. Куда он делся?

– Где он?

– Испарился!

– Но так не бывает!

– Бери девочку! Скорей, пока еще можно спасти.

– Принц Кайю? – шелестит детский голосок. – Принц Кай…

– Принц? Это еще кто? – удивляется Дим, вскидывая на руки хрупкое тельце.

– Какой-то анимешный герой, – пожимает плечами Лёш, быстро осматривая комнату. – Не понимаю…

– Берегись!

У самого лица мелькают алые глаза уже без той нечеловеческой красоты, и в следующий миг жуткая боль рвет горло! Недобитая тварь, чувствовал же! Инкубы не испаряются так легко! Когти полосуют плечо, руку, пальцы с зажатым зельем… Комната опрокидывается, на потолке диким хороводом кружатся мертвые лампы.

– Лёш!

Он не может ответить. От боли глаза ничего не видят, а голодная тварь, забыв про всякую осторожность, закусив его горло в клыкастую западню, оплетает руками и готовится перенестись.

Он не может ответить, не может, как Дим сейчас – не может ударить.

Все, что можно сейчас, – пытаться блокировать перенос, перенастроить, и левой рукой нащупывать скользкий от крови пузырек с зельем на основе полыни. Есть.

Теперь остаток сил – в телекинез, чтобы попасть в лицо, чтобы наверняка… наверняка.

Зелье жжет, кровь инкуба жжет, и зубы… сжима… ох. Больно…

Лина…

Темно.

Нет!

Девушка рывком открыла глаза и села. На постели. В своей комнате.

Лёш!

Лёш. Она непонимающе осмотрелась, но в ее комнате, конечно, не было зеленоглазого певца с удивительно теплым голосом и его брата. И инкуба.

Сон? Это просто сон?

Слава Пламени. Просто сон. Лёш сейчас спит в своей постели и не знает, что в ее сне он только что сражался с инкубом и истекал кровью. И с какой стати ей снятся потенциальные жертвы?

– Жертвы? – поинтересовался внутренний голос.

Именно что.

– А с чего это ты тогда так перепугалась?

Не твое дело!

– Побоялась, что у тебя контракт перехватили, а? – Внутренний голос предугадал ее ответ, но таким ехидным тоном, что напрочь отбил охоту беседовать.

Отвяжись.

Лина тряхнула головой. Что происходит? Ей никогда не снились такие сны. Отчетливые до мельчайшей подробности. С болью в прокушенном горле…

Стоп.

Болью?

Не веря своим ощущениям, она поспешно подняла зеркало. И оцепенела.

На шее медленно растворялись следы укуса. Четыре прокола с рваными краями, они промелькнули и исчезли. Растаяли. Но значит – были? Были?

Нет.

Нет, пожалуйста! Пусть это будет не то, о чем она подумала! Лёш…

Глава 10

Ты что, влюбился в него, Феникс?

Подслушка. Ей срочно нужна подслушка!

Лина поспешно натянула приготовленную наутро одежду и перенеслась к старинному двухэтажному дому с кучей пристроек – к дому Лёш… жертвы.

В мыслях царил полный разброд, на душе творилось черт знает что, и в первый раз в жизни хотелось помолиться о кошмарах. В смысле, чтоб ночной сон оказался именно им – заурядным кошмаром.

Быстрый шаг, резкий «выход», Лина разомкнула ресницы, не дожидаясь, пока тело освоится.

И закусила губу, потому что в два часа ночи в доме горел свет. И мелькали фигуры людей. В массовую бессонницу девушке не верилось, так что она быстро активировала подслушку.

Ну-ка, ну-ка…

Ну давай же!

Чертова нитка молчала. Либо ее что-то глушило, либо, что вероятней, зеленую рубашку Лёш давно снял, и сейчас подслушка мирно покоится в стиральной машине. Ад и пламя!

Лина схватилась за телефон.

Это было глупо и неразумно, и еще крайне странно… но быстрые пальцы набрали номер практически самостоятельно – словно у них глаза были.

Звонок. Второй. Томительное ожидание ответа.

Ну что ж ты…

Наконец экран оживает – на фоне какой-то зелени появляется чье-то лицо. Не Лёш. Взлохмаченные белокурые волосы и пристально-сердитый взгляд. Дим. «Нахал, испортивший свидание».

– Ну? – неприветливо осведомился он, глядя куда-то в сторону. – Показывайтесь уже.

Лина медлила включать передачу изображения. Ну что она скажет?

– Тогда катитесь, не до вас, – столь же неприветливо оповестил агрессивный блондин, и связь оборвалась.

Лина нахмурилась. По телефону Лёша отвечает его брат – раз. Он ведет себя нервозно до агрессивности – два. В доме все не спят – три. Вывод?

Второй раз ответа пришлось подождать подольше.

Экран зажегся только на двенадцатом гудке.

– Да? – Опять Дим. – О-о.

– Привет. – Лине не надо было маскировать волнение – сойдет за девичью нерешительность. – Можно Лёша?

Что подумает Дим о взбалмошной девице, названивающей посреди ночи, ее волновать не должно. Ведь не должно же?

Блондин окинул ее мрачноватым взглядом.

– Лёш не сможет сейчас подойти.

– Что-то случилось? – Спокойнее… да что с тобой?

Дим в некотором замешательстве посмотрел куда-то в сторону:

– Он… его сейчас осматривает… э… врач.

Так.

Значит… значит, это все-таки был не кошмар. Лёш и правда…

– Что случилось?

– Небольшой конфликт с поклонниками другой музыкальной группы, – сымпровизировал блондин. – Ничего страшного. Он будет очень рад, что ты позвонила.

– Я перезвоню завтра, – пообещала девушка, быстро отключая телефон.

Завтра. Завтра.

Проклятье! Ничего страшного, да? А почему тогда нельзя дать ему телефон? Ничего страшного.

Лина очнулась, когда под ее руками жалобно хрупнул пластик.

О… а когда это она оказалась дома? И когда успела ухватить аптечку, а?

Феникс, ты что вытворяешь?

Ее птичка встопорщила перья и не ответила. Но лихорадочное волнение, из-за которого она сегодня трижды дыхательные упражнения делала, прежде чем заснуть, снова вернулось. Что происходит? Что с ней творится?

Со вчерашнего вечера все наперекосяк.

Танцы. Полная потеря самоконтроля.

Странное самочувствие.

Неожиданное вмешательство феникса…

Какого дьявола?

Ладно, это позже.

А пока – Лина сжала аптечку – пока надо наведаться в этот домик.

Феникс продолжал буйствовать, так что вместо запланированного уютного кустика под уютным окном ее перенос непонятным образом окончился в небольшой комнате, обставленной светлой мебелью. Пустой комнате. И на том спасибо.

Ты что творишь сегодня, птичка, с ума сойти просто.

Ладно, с этим позже.

Не двигаясь, Лина огляделась.

Так. На комнату Лёша явно непохоже. С ее точки зрения, комната странного ведьмака (да заткнись же ты, феникс!) должна выглядеть куда более… впечатляюще. А тут все очень по-человечески.

Фото девушки на стене. Компьютер. Толстенная кипа книг, от которой, кажется, сейчас лопнет полка.

Странноватая картинка, изображающая мозг человека внутри черепа. Ни гитары, ни нот.

И нет на раме окна замыкающего контура, препятствующего проникновению в дом зла. Ах вот что. Вот почему она сюда попала. Здесь открыто. Странно. Контур есть, но не замкнут. И на двери тоже.

Вперед.

Несколько беззвучных шагов. Остановка. Деактивация милого такого датчика – сторожевого. О-о… судя по всему, ими напичкан весь дом. Любопытно-любопытно. А почему они ее не остановили?

Ладно, не сейчас.

Еще два шага, и впереди замаячила лестничная клетка. И прорезались первые голоса – тихие, взволнованные.

– Что ж так долго. Позови ту свою знакомую целительницу – Тори! Может, хоть она поможет!

– Я звала. Не отвечает.

– Позвони им!

– Третий раз звоню.

– Дай я!

Несколько секунд молчания. И яростный стук пластика о дерево:

– Проклятье!

– Мила, спокойней, а? – расстроенно попросил второй голос. – Скоро вернется Дим и притащит целителя.

– Прости? О каком спокойствии ты говоришь? Мой сын ранен, целитель пропадает неизвестно где, а Совет Стражей, подбросивший моим детям такую замечательную и безопасную работу, не соизволит даже ответить на Зов!

– Дим его приведет… мы все перевязали, он не истечет кровью, все будет нормаль…

– Маргарита!

– Лёшу еще хуже оттого, что ты нервничаешь, – выдвинула аргумент девушка.

– Черт бы подрал вашу эмпатию!

Теперь Лина услышала все, что ей было нужно.

Лёш все же ранен, и, судя по напряжению в голосе его матери (Мила… знакомое почему-то имя), тяжело.

– В доме две женщины и тяжелораненый, – прошуршал внутренний голос. – Хорошие условия.

Отстань. Неслышный шаг к перилам. Крохотные дротики, совсем иголочки, на изготовку.