Темное время - Андрей Васильев Страница 8

Ну что за сериальные страсти, а?

— Вам бы поспать, — посоветовал я ей. — Вон тени какие под глазами. Все уже идет так, как идет, и то, что вы себя мучаете, никому пользы не принесет.

— Вот, — почему-то обрадовался Вагнер. — Врача два, а мнение одно. Заметьте: это мои вчерашние слова.

— Я пойду к мужу. — Лиана Мансуровна накинула на плечи халат и отправилась в палату.

— Моя семья богата, — сообщил мне подросток ломким голосом, как только за его матерью закрылась дверь. — Если отец выздоровеет, то вы получите много денег, даю слово. Очень много. Если надо, я расписку напишу. Но Петр Францевич может подтвердить вам, что мужчины из рода Арвенов всегда держат свое слово. Это на самом деле так.

— Хорошо, — без тени улыбки в голосе отозвался я. — Ваше предложение мне предельно ясно, Темир Русланович. Не надо расписки.

Не подав руки ни мне, ни Вагнеру, парень отправился вслед за матерью в удушливо-гнойный полумрак палаты.

— Хотелось бы ясности, — твердо произнес Петр Францевич. — Не обессудьте, Александр, но как врач я имею на это право.

— Бесспорно. — Я совершенно не желал с ним спорить, хотя и можно было бы. — Но прежде я бы еще кофейку жахнул. Опять меня в сон клонит.

— Разумеется. — Наконец-то в голосе бизнесмена от медицины я услышал раздражение. Не знаю почему, но мне хотелось его вывести из себя.

Беседу мы продолжили уже на улице, устроившись на уютной кованой скамеечке в тени высоченной липы.

— Итак. — Я отпил кофе. — Вы желаете ясности. Какой именно?

— То есть? — На лбу Вагнера запульсировала жилка.

— Так она разная, — пояснил я. — Есть ясность по поводу хвори этого господина, есть ясность на предмет того, что мы делаем дальше. И так далее.

— Хотелось бы полную, — глубоко вздохнув, произнес Петр Францевич. — Если можно.

— Отчего же нет? — добродушно согласился я. — Что до хвори, то еще у палаты я, на мой взгляд, четко выразился. Вы были правы, это не медицинское заболевание, потому ваши врачи ничего сделать и не смогли.

— Ужас, — вытер лоб Вагнер. — Боюсь, вам не понять, Александр, насколько страшно мне это слышать.

— Вы на самом деле настолько дружны? — искренне удивился я. — Если это так, то примите мои извинения за неуместную иронию во время нашего предыдущего разговора.

— Да нет, — отмахнулся Петр Францевич. — Хотя — да, дружны, но речь не о том. Мне как медику страшно. Я всегда был уверен в том, что для медицины нет понятия «невозможно». Любая болезнь — это лишь предмет научного исследования. Даже если ее невозможно вылечить, то как минимум можно диагностировать, систематизировать и классифицировать. А сейчас я столкнулся с тем, что лежит по другую сторону научных познаний, понимаете? С чем-то, против чего бессильны лучшие из лучших. Это рушит все, во что я верил. Александр, поверьте: то, чем я занимаюсь сегодня, почти перечеркивает мою предыдущую жизнь, в которой я был врачом, человеком науки. Яна — нет, она деловая женщина, она мозг и сердце нашего дела, собственно, на ней держится бизнес. Не на мне. Я — клиницист, был им и остаюсь.

И я ему верю. Не знаю отчего, но верю. Хотя, разумеется, и не во всем.

— Это жизнь, — попробовал утешить его я. — Она любит подбрасывать сюрпризы, особенно тем, кто их уже не ждет. Ладно, продолжим. Ясность номер два. Я не смогу помочь вашему другу. Не мой уровень, да и профиль не мой. Это как если венерологу предложат лоботомию провести. В теории он что-то знает, но на практике больному ничего хорошего не светит.

— И? — поторопил меня Вагнер.

— И все, — закинул я руку на спинку скамейки. — Почти. У меня есть человек, который мог бы взяться за подобное дело. Специалист высокого уровня. Но…

— Деньги — это не проблема, — напомнил мне владелец клиники.

— Само собой, — кивнул я. — Тут другое. Она сама решает, кому помогать, а кому — нет, вот в чем дело. Может случиться так, что будет сказано «нет», и здесь ничего не поделаешь.

— Договоритесь о встрече, — предложил Вагнер напористо. — Я постараюсь найти аргументы, чтобы убедить эту даму помочь Руслану.

— Любопытно было бы глянуть на эту картину, — хмыкнул я, представив, как Виктория выслушивает бизнес-предложение, а после встает и уходит, окинув нас на прощанье своим ледяным и безразличным взглядом. — Да нет, милейший Петр Францевич, здесь я буду вести беседу сам. С вами она даже общаться не станет. Эта леди не практикующая колдунья, ее не наймешь и не купишь вот так просто.

С шорохом разъехались в стороны двери, ведущие в корпус, мимо нас прошла Лиана Мансуровна, давящая в груди рыдания и прижимающая ко рту скомканный платок, за ней следовал сын. Впрочем, поравнявшись с нами, он остановился, сдвинул черные брови и произнес:

— Петр Францевич, мы с мамой верим в вас. И еще дед просил вам непременно сказать, что пакет акций клиники перейдет от нашего семейства в ваши руки только тогда, когда мой отец станет таким же здоровым, как и был прежде. Не раньше. И вы тоже старайтесь. Как следует старайтесь.

Ну слава богу! А то я уж в бескорыстие Вагнера начал верить, против всех упреков интуиции, которая теребила мое сознание с самого начала. Мне ведь даже неловко стало, что записал хорошего человека в стяжатели.

Пакет акций. Вот чего он бьется как рыба об лед. Ну да, серьезный аргумент, за такой можно гордость, страх и самолюбие в одно место засунуть, особенно если пакет немаленький. Не контрольный, разумеется, его бы Вагнеры никому не отдали, но процентов пятнадцать — двадцать у Арвена иметься может. Думаю, его банк поддержал клинику на раннем этапе, а как обеспечение в залог взял акции. Или вовсе их выкупил, став инвестором.

А мне лишний раз урок — не верь Вагнерам. Как он там говорил? «Свои, не заемные»? Ну-ну.

Но мальчишка молодец, хорошо держится для своих лет. Зубасто так. Главное ему понять, где проходит граница между «можно» и «перебор». Но я ему ее очерчу. Исключительно из педагогических соображений.

— Мне необязательно стараться, — сообщил я вслед Темиру. — Я клятву Гиппократа не давал, моя совесть чиста. Привет деду!

Парень остановился так, будто ему в спину снежком залепили, и медленно повернулся ко мне.

— Прежде чем вы скажете какую-нибудь глупость, молодой человек, я должен вам напомнить, что именно они обходятся нам дороже всего, — продолжил я. — А уж каким боком встают угрозы, особенно направленные в адрес тех, кто может быть полезен в той или иной ситуации,