Помереть не трудно - Татьяна Зимина Страница 8

– Музыкальный ряд может искривлять пространство?

– Заклинание. Пока что выраженное в нотах, а не в словах. Но не дай Бог ему добавить к музыке Слово… – Алекс исподтишка оглянулся, и бросил короткий взгляд на пацана. – Если он заговорит – стреляй.

– Вы с ума сошли?.. Не буду я стрелять в ребенка.

– А ты предпочтёшь гибель всего поезда?

– Но должен же быть выход. Можно попробовать договориться.

– Дети – народ трудный. Парнишка может заартачиться. И тогда…

– Я стрелять по детям не буду, – я затряс головой, как давеча проводник. – Что хотите делайте.

Мальчишка, казалось, ушел в себя. Глаза его бездумно скользили вслед убегающему пейзажу, руки спокойно лежали на коленях. Ногти на пальцах были обкусанные, с траурными каёмками. Джинсы видали лучшие годы, кроссовки – тоже. Шнурки были завязаны кое-как, их концы топорщились размухрёнными нитками. Курточка куцая, из рукавов торчат худые запястья. Стрижка неровная, светлые вихры топорщатся в разные стороны.

– Ладно, стой, где стоишь, – буркнул Алекс. – Всё приходится делать самому…

Глава 3

Вытащив револьвер, Алекс шагнул к мальчишке. Я просто не успел ничего сказать, ничего сделать… Миг – и он сидит рядом в соседнем кресле. Револьвер прячется за полой пиджака.

– Привет, – сказал Алекс. Пацан нехотя, будто его оторвали от важного дела, повернул голову. – Да вот спросить хотел: что это у тебя за музыка?

– А вам-то что?

– Да так… Мелодия понравилась, – шеф небрежно пожал плечами. – Вот, хотел узнать, откуда она у тебя.

– Это мой трек, – буркнул пацан, будто ждал, что сейчас его поднимут на смех. – Я сам придумал. И засемплил тоже сам.

– Круто, – похвалил шеф. – Да у тебя талант…

Три простеньких аккорда впивались в мозг, словно бензопила. От них ныли зубы, свербело в ушах, и в то же время… В то же время их хотелось слышать снова и снова.

– Сколько ты хочешь за свой трек? – вдруг спросил шеф.

– Что? – мальчишка нажал кнопку на динамике. В вагоне повисла звенящая тишина.

Я скорее почувствовал, а не увидел, как пространство развернулось. Спираль поезда выпрямилась, рельсы легли на место, горизонт принял свой обычный плоский вид… И всё сделалось по-прежнему.

В вагон, через окна, ударило солнце. Раньше его не было. Стоял сумрак, словно в аквариуме, словно вагон плыл глубоко под водой… Я этого не замечал, или не придавал значения, но сейчас, когда "Сапсан" словно бы вылетел из воды и в окнах заиграло солнце – понял, насколько сильно всё было не так.

Алекс перевёл дух и словно бы невзначай, словно хотел поправить рюкзачок, провёл рукой по лямке и снял динамик. А потом сунул его в карман.

Чадо в желтом свитере удивлённо моргнуло, повернуло голову – солнце, бьющее в окно, сделало его уши прозрачно-розовыми – и равнодушно вернулось к ковырянию в носу. Раздался строгий окрик, и ребенок нехотя удалился. Его позвала мама.

– А хочешь, я тебя с продюсером познакомлю? – неожиданно спросил шеф. – Он из тебя звезду сделает.

– Не хочу я быть звездой, – угрюмо буркнул мальчишка. – Я хочу денег заработать. Самостоятельным стать.

– Так ведь это оно и есть, – соблазнял шеф.

– А вот и врёте вы всё, – мальчишка упрямо мотнул головой. – Продюсер – это значит контракт на несколько лет, и все бабки уйдут студии, а мне копейки.

– Экий продвинутый нынче пошел малец, – почесал в макушке шеф. – Ладно, хрен с ним, с продюсером. Но тебе учиться надо. Это ты понимаешь?

– В Гнесинку я по возрасту не прохожу. Да и не нужна в наше время эта учёба.

– Но став образованным человеком, ты можешь многого добиться, – увещевал шеф.

– Я и так всего добьюсь, – буркнул пацан. – На учёбу только время тратить. В жопу её.

И он вновь отвернулся к окну. Алекс беспомощно посмотрел на меня – я пожал плечами. Не умею я с детьми. Вот хоть убейте – не умею.

– Ладно, а если я тебе скажу: то, что ты делаешь – это магия?..

Я икнул. Шеф пошел ва-банк. Рискованно.

Пацан медленно повернул голову к Алексу. На щеках его горели красные пятна.

– Вы видели, – сказал он побелевшими губами.

– Да, – кивнул шеф. – Видели. И я тебе скажу: было очень страшно.

– Йес! – мальчишка подпрыгнул на сиденье, в глазах его загорелся победный огонь. – Я знал! Я им говорил! А они…

– Тебе больше нельзя этого делать, – холодно и жестко сказал шеф.

– Но… Почему? – в лице мальчишки появилось что-то от грызуна. Мелкое существо, которое загнали в угол.

– Ты глупый, самонадеянный, и совершенно не представляешь, к каким последствиям может привести твоё баловство. А учиться ты не хочешь, – шеф посмотрел на меня. – Сашхен, выведи его в тамбур, сверни шею и выброси из поезда.

Глаза у пацана стали огромными, чёрными от расширившихся зрачков. Губы вытянулись в ниточку. Он потянулся к динамику на лямке, не нашел, и судорожно принялся дёргать замок. Шеф перехватил его руку и крепко сжал. Другой рукой он подхватил рюкзак, и переложил себе за спину.

– Отдайте, – на пацана было жалко смотреть. Его трясло, бледные лапки сжались в кулачки, но глаза смотрели упрямо и с вызовом.

– Извольте следовать за моим сотрудником, милостивый государь, – всё так же холодно сказал Алекс и бросил предупреждающий взгляд в мою сторону. Я поперхнулся.

Честно: я хотел уже попросить, чтобы он оставил мальца в покое – в крайнем случае, отобрать у него рюкзак… Конечно, это нашему горю не поможет, но сворачивать шею ребенку? Это круто даже для моего шефа.

Он же его просто пугает, – сказал я себе. – Хочет заставить прислушаться…

И я протянул руку.

– Идёмте, молодой человек.

– Я закричу.

– Никто тебя не услышит. Как никто, кроме нас, не слышал твоей музыки, – равнодушно пожал плечами шеф. – Думаешь, ты один такой хитромудрый? – спросил он вдруг совершенно другим тоном. – Тогда хорошенько подумай: а откуда взялись мы?

– Давай, поднимайся, – подтолкнул я.

– Подождите, – сказал пацан. Ни мольбы, ни слёз в его голосе не было. Только решимость. – Если… Если я соглашусь учиться. Если… Не буду… заниматься баловством?..

– Ну не знаю, – шеф положил руку на спинку кресла, пиджак его распахнулся и стала видна рукоять револьвера. Мальчишка сглотнул.

– Пожалуйста, – тихо пискнул он. – Я обещаю.

***

…Москва встретила неистовым солнцем, отчаянной трескотнёй воробьёв и по-весеннему бодрыми гудками автомобилей.

– Сейчас найдём извозчика, – обнадёжил шеф, выходя с Ленинградского вокзала.

Детский рюкзак с динамиком в виде Пикачу болтался на локте у Алекса, его