Ступеньки - Атаман Вагари Страница 90

Когда ребята рассказывали, как становятся демонами, я подумала, что существование демонов — это большая несправедливость. Человек, совершивший плохой поступок и осознавший это, сам себя казнит почище демонов. А человек, что не признаёт ошибки, либо совершает зло намерено, должен подвергаться суду со стороны высших сил. Например пусть на него свалится кирпич. Но никак не свалится демон, который будет его поощрять и попутно кидать кирпичи на ни в чём не повинных.

Ниания последний раз перед моментом икс пожала мне руку и отошла в толпу. Я успела её спросить:

— Как ты думаешь, среди этих людей есть не-люди? Анхомы, как вы их называете?

Подруга покачала головой:

— Я не умею их чуять. Я не Охотник, не Знающий, я только посредственный и слабый земле-водяной маг.

Она отошла, а я подумала — зачем спросила? Рассчитывала, что если что-то пойдёт не так, в толпе найдётся герой, что вступиться за нас? Сама-то я не герой, я в тот момент стала не уверенной в себе. Ниания тоже дала мне понять, что она не герой. Она переживала за меня, боялась меня подвести. Но настояла на том, чтобы прийти сюда, хоть Шрам и отговаривал.

Момент икс наступил. Из дверей со стороны таможенного контроля стали выходить люди с прибывшего рейса из Марротхая. Много южан с чёрной кожей — туристы, студенты по обмену. Их встречали официальные представители турфирм и организаций. Среди южан попадались белые люди, к ним подлетали родные, они обнимались. Поднялся щебет, гвалт, детские радостные визги. Меня чуть не затолкали. Я вспомнила, что выглядела рослым эффектным молодым человеком: если бы я была в своём скромном обличье, меня бы затолкали наверняка. Обратила внимание, что многие девушки смотрели на меня весьма заинтересованно. Надо было всё-таки попросить Мангуста сделать фото Эвриуса Халла тринадцатилетним, а не шестнадцатилетним: ребёнок не привлёк бы столько внимания, сколько эффектный юноша.

Я отвлеклась на то, чтобы увернуться от очередного несущегося мимо меня человека с чемоданом к своим близким, кто стоял позади меня. И когда я повернула голову на дверной проём, то увидела её.

Впервые в жизни я увидела своего смертельного врага.

И когда я увидела её — я сразу поняла: НЕ СМОГУ.

Не смогу. Убить её. Никогда.

Потому что я увидела себя. Ту, какой я могла быть, если бы в детстве была более зажатой и стеснительной, чем таковой как сейчас. В проёме стояла хрупкая девушка, шестнадцати лет. В школьной форме, поверх надета куртка. В очках, с немного растрёпанными тёмно-русыми волосами. Стрижка — точь-в-точь как у меня: каре до плеч с чёлкой. Фигура почти как у меня: стройная, худая, только ростом пониже сантиметров на пять.

Робким, испуганным взглядом она озиралась по сторонам. Несколько роковых секунд я не верила, что она — Августа Симболи, демон, восставший из Инферно.

Доли секунды, когда я успела увидеть её, а она меня — ещё нет. Роковые миги. Для нас обеих. В тот момент я почувствовала общность с ней. Августа показалась мне двойником, сестрой-близнецом. Между мной и ей будто промелькнула искра. Я ведь несла на себе обличье её лучшего друга, того, в кого она была влюблена!

Вот как, оказывается, работает Мантия Тени.

Августа увидела меня. Она сделала несколько шагов вперёд, остановилась. Её глаза стали огромными, в пол-лица, рот приоткрылся. Она стояла, остолбенев, абсолютно ошеломлённая. Её толкали, кто-то зарычал на неё, что она стоит в проходе. А я точно также, ошеломлённая, громадными в пол-лица глазами с раззявленным ртом смотрела на неё.

Потом мы направились друг навстречу другу.

Остановились так, что между нами осталось около метра, может меньше. Чуть пришлось отойти в сторонку, чтобы не раздражать людской поток.

— Эвриус… — прошептала она осипшим враз голосом. — Как это возможно? Это правда ты?

— Ты ведь знаешь… я… вот, розы. Ты ведь всегда хотела, чтобы я подарила… подарил тебе жёлтые розы, — запинаясь от сильного волнения и от того, что в горле пересохло, пробормотала я.

Одеревеневшей рукой я осторожно протянула розы Августе. Она стояла передо мной, такая уязвимая, открытая. Такая хорошая…. Какой она была до того, как с ней это случилось — её путешествие в Инферно на тридцать шесть лет, туда, откуда нет возврата. Вернее, возврат есть, но душа потеряна раз и навсегда.

Мы могли бы стать подругами. Лучшими.

Она качнулась вперёд. Но упёрлась в розы. У роз шипы, я исколола себе все руки, пока их держала, но не замечала этого. Теперь я волновалась, что она поранится об эти шипы — такой она казалась беззащитной, беспомощной, нежной. Наверное, она хотела обнять меня? Нет, не меня — Эвриуса Халла.

Обманывать её дальше — бессердечно. Она не заслужила.

Я готова признаться ей во всём. Прямо здесь начать убеждать её, что мне её очень жалко, что я её понимаю как себя, что хочу ей помочь. Что я не верю, что она жестокая, что она — демон, враг человечества, подруга Трёхглазой и ученица самого дьявола. Я сражалась с демонами, видела их ужасные обличья, ощущала на себе их злобу, садизм, стремление разрушать. Эта девочка совсем не такая.

— О да… — выдохнула она.

Она смотрела на розы, потом она подняла глаза и посмотрела на меня. Её глаза серые, громадные зрачки. Нет, это не демон. Глаза полны надежды, страха. Влюблённости. Я осознала, как делаю ей больно. Как предаю её, играя на слабом месте. Нет, я никогда ни за что не смогу убить её.

— Почему ты на меня так смотришь? — спросила она.

И тут я заметила в её глазах нечто, от чего вся внутренне сжалась. Это был осколок понимания, на грани подсознания. К ней начинало приходить озарение, как мы её обманули.

— Потому что я впервые тебя вижу. Такой, какая ты есть, — выдохнула я, сказав абсолютную правду. — Августа, я бы хотел поговорить с тобой. Нужно очень многое сказать…

Я не понимала, что я несу. Должно быть, Ниания, о ком я напрочь забыла, тоже недоумевала, что со мной творится.

— А я тебя вижу не впервые. Я хорошо помню тебя. Очень хорошо знаю тебя, — произнесла Августа тихо.

Мне показалось, что в её голосе я слышу затаённое коварство, угрозу. Она медленно взяла у меня розы, я разжала руки, стараясь не касаться её. Коллинз предупреждал, что Мантия Тени может нарушиться, если произойдёт тактильный