Александр Мансуров - Свободный

“Рациональное мышление ограничивает представления человека о его связи с космосом”

Джон Форбс Нэш-младший

Пролог

Я стоял, опершись руками на края раковины и наблюдал, как из крана хлещет поток воды. Он неудержимо прорывался сквозь мелкие сетки фильтра, яростно обрушивался на гладкую белоснежную поверхность раковины и, разбившись о неё, расплёскивался в разные стороны маленькими, но вполне настоящими волнами. Далее, у слива, снова соединялся в одно целое и, задержавшись на долю секунды, бесстрашно ухал вниз, навстречу неизвестности. Правда, некоторым его частицам не повезло. Они в виде брызг разлетались в разные стороны и падали на пол, стены, зеркало и меня. Оторванные от своих собратьев, они уже не могли продолжить путь и были обречены на высыхание.

“Высыхание”. Я покрутил на языке это слово, осторожно пробуя его на вкус. Что ж, слово неплохое. Им вполне можно охарактеризовать то, что происходит со мной сейчас.

– Я устал, – вслух сказал я. Ответа не последовало. Только шум воды, и ничего более. Подождав с минуту, я облегченно вздохнул. Хоть тут абсолютно один. Можно спокойно подумать, да и просто отдохнуть.

Сложив руки ковшиком, подставил их под струю, бьющую из крана. Подождав пока, холодная, почти ледяная, вода польётся через край, наклонился вперед и с размаху плеснул из пригоршни себе в лицо. А потом ещё и ещё. Кожу обожгло холодом, но в голове немного прояснилось, а легкая головная боль, которая мучила меня последние недели, и с которой я уже успел смириться, отступила. Хорошо. Я замер с закрытыми глазами, стараясь насладиться каждым мгновением тишины и отсутствия боли. Очень хорошо. Минута, а может даже две абсолютного спокойствия. Теперь это для меня высшее блаженство, просто счастье.

К моему глубокому сожалению, время продолжало свой бег. Секунды утекали вслед за водой, и вот, на самом краю сознания, опять возникло то мучительное, поганое, ноюще-сосущее чувство. Словно кто-то внутри моей головы пытался высосать мой мозг. Именно высосать, медленно, по чуть-чуть, по капле, но ВЕСЬ, без остатка!

Если верить объяснением Семёна, то головная боль вскоре должна пройти. Все из-за “неподготовленности моего сознания к новым возможностям восприятия”.

Я открыл глаза и, медленно подняв голову, всмотрелся в зеркало, что висело над раковиной. Оттуда на меня уставилась взлохмаченная, бледная физиономия, принадлежавшая ещё довольно молодому человеку тридцати пяти лет отроду.

Лицо было обычным, можно сказать, среднестатистическим. Не красивым и не уродливым. Темные волосы, высокий лоб, карие глаза, прямой, чуть большеватый нос. Все портило отчетливая синева под глазами, впалые щеки и болезненная бледность.

– Ну что, Антон, плохо тебе? – спросил я у своего отражения. Оно не ответило.

– Ничего, прорвёмся! – ободряюще сказал я ему и вновь склонился к раковине.

Из ванной я вышел спустя минут тридцать. В квартире было темно и тихо. Часы в прихожей показывали половину первого. Жена и дочь давно спали. Обеим утром предстоял ранний подъём – одной в садик, другой на работу.

Я прошёл по коридору, заглянул в детскую. В комнате горел небольшой ночник в форме нелепой, но весёлой утки. В его слабом свете я разглядел в кроватке своего ангелочка. Саша, моя маленькая трехлетняя дочь, спала в обнимку со своим любимым плюшевым медвежонком. Её золотистые (как у мамы) и уже длинные волосы разметались по подушке. Одеяло сползло и было отодвинуто в конец кровати. Весёлые мишки во множестве смотрели на меня с нежно розовой пижамы.

Я на цыпочках приблизился к кровати, наклонился и, едва касаясь, погладил дочь по голове, потом осторожно укрыл одеялом. Распрямившись, постоял немного, любуясь этим маленьким чудом, после чего также тихо вышел и аккуратно притворил за собой дверь.

В кабинете, куда я направился, царила непроглядная темнота. Я не стал зажигать общий свет, а прошёл к письменному столу, что стоял напротив двери, и включил настольную лампу. Тьма испуганно шарахнулась, но потом, словно, опомнившись прекратила своё позорное бегство и заняла глухую оборону по углам комнаты. Свет же от одной единственной лампы оказался не в силах выбить её от туда. В результате в комнате установилось хрупкое равновесие – полумрак.

Семён уже ждал меня. Сидел в углу, на территории тьмы (символично, я мысленно усмехнулся этому) в одном из двух кресел, у круглого журнального столика.

– Ну как, полегчало? – поинтересовался он, имея ввиду моё продолжительное умывание.

– Немного, – буркнул я в ответ и направился к шкафу с минибаром. Достав стакан и початую бутылку виски, вернулся к письменному столу. Усевшись в удобное “компьютерное” кресло, включил ноутбук, и пока он загружался, налил себе виски.

– Что ты собираешься делать? – поинтересовался Семён, наблюдая за мной из своего угла.

– Пить, – коротко бросил я.

– А ещё?

– Не твоё дело, – отрезал я.

Компьютер загрузился. Я залпом опустошил стакан и отставив его, открыл окно браузера. В строку поиска вбил интересующее слово. Поисковик задумался на долю секунды, после чего выдал результат своей работы. Всего более 4 миллионов ответов…

Итак, приступим…

Часть 1.

Запись 1.1. Начало.

Тишина. Бархатная тишина окутывала зимний лес. Ели и сосны красовались нарядными снежными шубами, изумрудные иголки, красиво торчали из под белых одежд. С неба, из недр тёмно-синих туч, что висели очень низко, большими пушистыми хлопья сыпал снег.

Я стоял на сноуборде в начале лесной трассы, и любовался окружающим меня сказочным великолепием.

Только я, горы, лес и снег. А всё остальное – заботы, дела, проблемы, всё это где-то там…. Далеко-далеко, в другом мире. Мире гигантских мегаполисов, постоянной суеты, движенья, утекающего времени. Здесь же… здесь Свобода!

Постояв ещё немного, я опустил на глаза маску, затянул шнурки на перчатках, потом манжеты на куртке. Пора. Подпрыгнув, поставил доску параллельно склону, и заскользил вниз, медленно набирая скорость.

Спуск предстоял не самый простой, но и не сказать, чтоб уж очень сложный. Между деревьев и сугробов, было накатано множество дорожек. Они пересекались, разбегались в разные стороны, хитро петляли между деревьев, сливались вновь. На некоторых встречались небольшие бугры – мини трамплины. Впрочем, при желании, их можно было легко объехать. Сам же склон, имел вполне умеренный уклон. И лишь в одном месте, его крутизна становилась действительно серьёзной.

Я хоть и не являлся профессиональным бордером, но и новичком тоже не был. Как никак катался уже третий сезон, и на доске стоял вполне уверенно. Так что эта трасса особых трудностей для меня не представляла. Тем более, что я уже по ней ездил.

Сердце радостно колотилось в груди, из под доски летел снег, ветер дул в лицо. Я лихо маневрировал, нарезал склон короткими дугами, ловко менял стойки и подпрыгивал на горках. Жизнь – вот она настоящая! Короткие моменты, когда мы действительно живём! Всё остальное – болото повседневности. Серая рутина.

Нагнувшись, я проскочил под ветками дерева, обогнул другое и оказался в начале небольшой прогалины. Отсюда как раз и начинался самый сложный участок трассы. Метров сто крутого спуска, с большим количеством камней торчащих из под снега и несколькими невысокими но почти вертикальными обрывами.

Я начал притормаживать, намереваясь как следует оглядеться, выбрать наименее опасный маршрут и не торопясь по нему спуститься, но потом внезапно передумал. Решил, что не следует портить спуск остановками и снижением скорости, да и самый простой путь по определению – самый скучный. Потому махнув рукой на всякую осторожность, я перестал скользить на канте, и направив доску по склону, помчался вниз!

Боль – первое и единственное, что я ощутил, придя в сознание. Кроме неё больше ничего не существовало. Она заполняла собой всё, была безграничной и всеобъемлющей. Казалось, что так было, есть и будет всегда. Это длилось, наверное, целую вечность, но, даже вечности свойственно проходить. В какой-то момент, боль как-то резко и неожиданно отодвинулась, и я открыл глаза.

Надо мной неспешно плыли по своим делам тяжёлые свинцовые тучи. Бесчисленное количество снежинок, кружа, опускалось вниз. Их неторопливое, красивое падение, казалось сродни танцу. Я завороженно смотрел на этот полёт и не мог отвести взгляд. В голове стало пусто – ни единой мысли, никаких переживаний, боль и та отступила. Не знаю, как долго я так пролежал. Время, как впрочем и всё остальное, перестало для меня существовать. Весь мой мир сжался до небольшого куска неба и летящего снега. Но, вдруг, что-то неуловимо изменилось. Я не сразу понял что. Внешне, всё вроде оставалось по-прежнему, но в былом пустом спокойствие появилось лёгкое едва уловимое волнение. Какой-то диссонанс. Я напрягся, пытаясь определить причину произошедших перемен, и с удивлением обнаружил, что всё это из-за какой-то смутной мысли, что шевелилась на краю моего сознания. Едва я понял это, и мысль сразу же метнулась ко мне. Развернулась, выросла,…