Дмитрий Чупахин - Плод

Дмитрий Чупахин

ПЛОД

Сборник рассказов

Плод

Название: Краунбург

Расстояние до Земли: 98 световых лет

Обитаемость: не подтверждена

Моя служба в рядах пилигримов начиналась на планете Краунбург, о которой я знал только, что она далеко и что ничего интересного там нет. Вместе со мной для отправки на Краунбург снарядили еще несколько пехотинцев – молчаливых и погруженных в себя; я с трудом вписывался в их мрачные ряды, им не хватало только чернеющего стяга и окровавленных доспехов для полноты образа. Может быть, они и грезили этими атрибутами, а я нет.

Краунбург я представлял другим, точнее каким угодно, только не затянутым в бесконечную парчу океана. Океан на Краунбурге неподвижен и прозрачен, как застывшая стеклянная глыба. Он тянется от горизонта до горизонта и дальше, туда, куда не достает взгляд и воображение. Иногда кажется, что он никогда не закончится и намного раньше закончишься ты.

На Краунбурге есть вода, но нет разумной жизни. Биологи докладывают о нескольких видах микроорганизмов, обнаруженных ими в толще океана, но не более того. На Краунбурге почти нет суши, если не считать безымянного острова средних размеров, захлебывающегося в бурной растительности. На этом острове мы и высадились с целью охраны неких рубежей от «посторонних». Кто и зачем может прибыть на Краунбург и попытается нарушить эти границы, не cообщалось. Измельченный и выровненный военной муштрой, я не задавался лишними вопросами. Скорее всего, речь шла об охране опорной базы пилигримов или какого-нибудь научно-исследовательского комплекса. Скука и уныние.

Однако заскучать мне не дали, потому что казармы, в которых мы поселились, кишели невероятными слухами и пересудами касательно нашей миссии и ближайшего будущего. В большинстве из них фигурировал какой-то Плод, который якобы произрастает на острове и о котором пилигримы очень пекутся. Поговаривали, что те, кому удалось намеренно или случайно засвидетельствовать его существование, тут же высылались с Краунбурга восвояси или даже еще дальше. Плод был единственным в своем роде, и от него чуть ли не зависела судьба всей планеты. Вероятнее всего, имелось в виду – присутствие на планете пилигримов.

На Плод, по словам дозорных, многократно покушались, но никому не удалось приблизиться к нему на достаточное расстояние, чтобы, по крайней мере, как следует его разглядеть, не то что прикоснуться. Те, кто жил в казармах, составляли только внешний радиус защиты Плода, но была еще некая сверхсекретная группировка часовых, которые дежурили в непосредственной близости от Плода. У них был один-единственный приказ – стрелять на поражение.

Плод, утверждали дозорные, был необычайной красоты, и этой красотой якобы питал окружающее пространство.

Все эти разговоры не очень-то меня впечатляли, больше нервировали. Я думал: а как это – питает окружающее пространство? И зачем эта секретность, толпы часовых на богом забытой планете, режим радиомолчания и прочие таинственные нюансы? А еще я думал о том, как поведу себя, если однажды найду Плод. Останусь ли я наблюдателем или потянусь навстречу, обрекая на изгнание с Краунбурга и прочие неприятные последствия?

Моя работа состояла в том, чтобы не задремать на своем уютном наблюдательном пункте и по возможности вовремя среагировать на появление чужака. На это событие я уповал с первых дней, потому что только оно могло спасти меня от безделья и угнетающего незнания. Я бы, пожалуй, даже не стал бы сразу предпринимать меры по задержанию пришельца, как следовало поступить, а сначала с пристрастием расспросил бы его, зачем он здесь и что он знает о том, чего хочет. У него было что сказать мне, это очевидно, потому что если бы он руководствовался одними догадками, то наверняка отказался бы от своей затеи, слишком рисково и недальновидно.

В реальности все произошло совсем не так. В реальности я порядком струсил. Но сначала мне довелось перекинуться парой слов с часовым, который явно знал больше меня.

– Все говорят, что Плод что-то там питает, – сказал он. – На самом деле все, что вокруг, призвано питать Плод. Понимаешь? Вся эта планета существует ради Плода. Приливы и отливы океана – это дыхание острова. Реки и ручьи – его кровеносные сосуды. Проливные дожди увлажняют почву, и все ради одной цели – чтобы дерево, на котором растет Плод, не усохло…

– Так Плод растет на дереве? – поразился я. Поразился прежде всего тому, что это раньше не пришло мне в голову. Где же еще расти Плоду, не в воздухе же висеть.

– Да, – ответил часовой. – Вся экосистема острова, его климат и перемена ветров – все делается для того, чтобы напитать Плод.

– Как он выглядит? – спросил я впопыхах, так как уверовал, что этот человек проникнут недосягаемым знанием, и если не он, то никто мне этого не поведает. Но ответ меня разочаровал.

– Он светится изнутри теплым и… важным светом. Из-за этого света не разглядеть, какую форму он принял. Но это что-то типа фрукта. Крупного экзотического фрукта.

Этот ответ был одной из вариаций, которыми нас потчевали в казармах. Иногда создавалось впечатление, что старший командный состав просто издевается над нами, сгружая дозорным все эти безалаберные байки. Версия об опорной базе или научно-исследовательском центре после такого выглядела вполне логичной и успокаивающей.

– Почему к нему никого не пускают? – спросил я.

– Потому что как только Плод будет сорван, захиреют остров, океан и вся планета – она потеряет смысл своего существования.

Такое объяснение меня устроило. По крайней мере, не так литературно как «теплый и важный свет».

– Но когда-нибудь он созреет, – предположил я.

Собеседник только пожал плечам, до этих пределов его воображение, изможденное постоянными попытками выдумать легенду поцветистее, еще не добралось.

Остров, на котором мы базировались, был по-настоящему райским. Травы в человеческий рост высотой колыхались подобно морю, деревья-атланты с толстенными стволами и раскидистыми кронами были оплетены густой сетью растительных «канатов», похожих на лианы. В лесу из-за нависающей листвы не было видно неба. Влажность стояла такая, что одежда уже через пару минут промокала насквозь. Многообразие флоры тем не менее выглядело сиротливым, потому что ни одного животного вздоха или шороха не слышалось вокруг. Лес стоял окоченевший и чего-то ожидающий. Он знал свое предназначение и смысл этого ожидания.

Моя наблюдательная вышка располагалась у подножия горы, за которой, по словам моих казарменных коллег, и находилось дерево с висящим на нем Плодом. Но ни разу у меня не возникло мысли перемахнуть через хребет, чтобы своими глазами убедиться в правдивости громкоголосых баек или, напротив, разочароваться в чересчур богатой фантазии однополчан. Причина одна – я хотел сохранить интригу, чтобы должность соглядатая не казалась совсем уж убогой и никчемной. Я лелеял в себе образ Плода, не позволяя воображению зайти дальше положенного.

В отличие от меня человек, который однажды встал из высокой травы во весь рост, явно решил расставить все точки над «i». Он был в камуфляже и, возможно, по большому недоразумению я мог принять его за одного из своих, но я знал каждого лично и даже если бы не знал – этого ходока я легко вычленил бы из массы блеклых неулыбчивых лиц.

Вероятно, он появился здесь, скрывая свои намерения, но сейчас, когда его обнаружили, паломник не собирался больше темнить. Да и был ли смысл. Он направился ко мне с поднятыми руками довольно шустрым шагом, высоко поднимая при этом ноги, потому что под ними путалась тугая трава.

У меня не было инструкций стрелять в первого встречного, такой «привилегией» обладали лишь дозорные на последних подходах к Плоду, но я взял его на мушку, целясь в туловище, чтобы наверняка не промахнуться.

За спиной у него болтался рюкзак, у водолазки закатаны рукава, волосы до плеч. Теперь я точно был убежден – паломник. Почему-то у меня не хватало духу скомандовать ему остановиться или хотя бы замедлить шаг. Меня заворожили его уверенные шаги и само присутствие здесь чужака. Согласно предписаниям, мне следовало уложить его лицом вниз, изъять оружие и документы, обездвижить конечности силовыми петлями и вызвать подмогу. Но теперь эта последовательность действий выглядела невероятно трудоемкой и невыполнимой. Я мог лишь следить. Следить и соглашаться с его намерениями.

– Стоять! – заорал я, и мне стало совестно за мой крик, тем более что паломник остановился за несколько секунд до этого.

Еще я понял, что забыл снять рассеиватель с предохранителя, и мне стало совсем уж тяжко. Казалось, этот человек уже одолел меня.

– Руки вверх! – скомандовал я и снова почувствовал себя идиотом. Паломник на всякий случай вздернул руки еще выше. – Ты один? – спросил я его на универсариуме.