Площадка (СИ) - Третьяков Михаил Страница 10

Курцев Николай Семенович — дедушка под восемьдесят, но еще бодренький. На работе застать его нереально, но, несмотря на это, свои небольшие деньги он получает по делу. Каждый раз, когда возникает поломка, особенно если речь идет о приборе выпуска какого-нибудь махрового года, шеф, о котором я расскажу дальше, звонит ему. В зависимости от важности прибора и его значения для работы лаборатории Семеныч может прийти в день, когда ему позвонили, или на следующий. Совершаемые им действия можно назвать колдовством, потому что поддерживать приборы на протяжении сорока лет, с моей точки зрения, может только человек, наделенный магическими способностями. Курцев не имеет высшего образования, но это нисколько не мешает ему выполнять свои должностные обязанности.

Шеф — это особая песня, вот уж о ком можно было бы писать роман. Сергей Иванович — высокий, худой, с феноменальным черепом и при этом совершенно лысый. Нос огромный, с горбинкой, и под ним густые усы, поражающие воображение. Его глубокий, хорошо поставленный голос опытного лектора делает любое его высказывание настолько значительным, что даже директор иногда прислушивается к его советам. При этом в общении с ним никогда не ощущается ни дистанции знаний и заслуг, ни дистанции возраста. Ты словно бы беседуешь с равным себе собеседником.

Я вообще не понимал, по каким таким причинам он задержался у нас в городе и согласился работать в нашем институте. Ведь если посмотреть географию прошлых мест его работ, то, наверное, флажки будут стоять практически во всех значимых центрах. Но самым важным, на мой взгляд, было его участие в проекте «DarkSide-50», посвященном изучению темной материи.

Директор каким-то образом убедил, уговорил, околдовал — даже не знаю, какой из этих терминов наиболее верно отражает процесс, но результат налицо — я работаю под руководством ведущего ученого в области физики.

Вахта нашего института — место формальное и занимаемое только для того, чтобы создавать видимость работы. Проходя турникет, я помахал своим удостоверением, а вахтерша даже не оторвала голову от книги.

Лаборатория, в которой я работаю, находится на третьем этаже. И, конечно же, я не мог по пути не зайти к Жоре, чей кабинет расположен в начале длинного коридора, над которым висит старая потрескавшаяся и давно уже не соответствующая содержанию табличка: «Лаборатория массовых анализов». Сейчас от лаборатории осталось меньше трети помещений, которые теперь заняты разросшимся персоналом, обеспечивающим эффективную работу ученых, типа «Отдел по проведению торгов и закупок», «Отдел методологии и развития системы управления проектной деятельностью проектного офиса», «Отдел мониторинга и контроля проектов», ну и так далее. Все эти подразделения выполняют не до конца понятные мне функции, воруя время, которое можно было бы потратить более эффективно. У меня иногда складывается впечатление, что создание этих структур необходимо было для того, чтобы увеличить потребление бумаги, которой в нашей стране, по мнению государства, слишком много. В связи с этим невозможно не вспомнить правило Сандрио: «Когда у бюрократического ведомства появляется новый источник доходов, то первые поступления из него будут использованы на расширение администрации соответствующего проекта, а вовсе не на потребности самого этого проекта». Впрочем, это больная тема, о которой можно говорить бесконечно, но это, как говорится, уже совсем другая история.

Жора работает в лаборатории адаптивных систем земледелия, и мне до сих пор непонятно, каким образом его кабинет, несмотря на то что его отдел расположился на четвертом этаже, оказался у нас. Может быть, это связано с тем, что здесь находится склад, частично принадлежащий моей лаборатории, с небольшим аппендиксом, где по большей части и обитает Жорик.

Жора — уникальный, необычный, фантастический человек. Наверное, если бы он родился в средние века, то определенно был бы юродивым. В этом человеке все кажется смешным и несуразным: светлые, коротко стриженные волосы торчат в разные стороны, круглое лицо растянуто в постоянной улыбке. Верхний ряд зубов немного отклоняется, от чего лицо напоминает мордочку грызуна. Корпулентный, но совершенно не комплексует по этому поводу.

У Жоры есть две совершенно уникальные способности и одна дурацкая привычка. Первая способность связана с собирательством: все ненужные кому-то запчасти и детали находят свое прибежище на складе Жоры. Завхоз неоднократно угрожал ему выкинуть весь этот хлам и расчистить помещение. Однако воз и ныне там, ибо, когда кому-то нужна какая-либо запчасть для оборудования либо необходимо воплотить какую-либо инженерную мысль, на помощь приходят золотые руки и склад Жоры. Вторая, не менее фантастическая, — это совершенная и беспощадная память, которая позволяет запоминать мельчайшие подробности. А благодаря постоянно работающему в режиме радио старенькому телевизору и всегда открытому ноутбуку, на котором он периодически проводит математические моделирования для всех отделов нашего НИИ, нет никого более подкованного в вопросах происходящего в мире, чем Жора. Дурацкая привычка же заключается в том, что Жора говорит только правду. А люди далеко не всегда готовы узнать правду о себе.

Дверь на склад была приоткрыта. Я зашел, повесил дождевик на вешалку, поставил рюкзак, а затем перешел в небольшую комнатку, стены которой были закрыты стеллажами, где разместились инструменты и запчасти. Жора сидел за столом и курил. Окурки он складывал в банку, которая к вечеру, как правило, была уже полной.

— Ну что, как прошла ночка? — первое, что спросил Жора.

— Как обычно.

— Мне-то не заливай. А как же молния, это же рядом с тобой было?

— Ну, не в мой же дом попало.

— Чай будешь?

— Конечно.

Жора включает лабораторную электрическую плитку, которую я уже давно списал, а он отремонтировал и наладил. На ней стоит белый эмалированный повидавший виды чайник.

— И что ты думаешь? Как трактуют ситуацию на «Дваче»? — спрашиваю я.

— Знаешь, что меня больше всего забавляет в этой ситуации?

— А разве что-то должно забавлять?

— Нет, не должно, ведь три человека погибли.

— Как три?

— А вот так. Погибли во время пожара. Но ирония в том, что это были противники дождя. Каждый день возле администрации с пикетами выступали. На просторах интернета уже получила мнение теория о преступлении и наказании. Якобы дождь начал уничтожать неугодных.

— И ты с этим согласен?

— Дождь — это природное явление, а значит, никакого осознанного выбора делать не может, а вот люди могут, — медленно произнес Жора, прикуривая очередную сигарету.

— Ты считаешь, что дождь в наших краях — явление антропогенное?

— Да нет, конечно, но ведь плодами дождя может пользоваться и человек.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, приезд губернатора именно в ваш район мне не кажется случайным. Он приехал, а потом на следующий день — бабах, молния попадает с одной стороны в противников дождя, а с другой — в частный сектор в центре города, который никак не хотел расселяться. Земелька-то в центре города, сам понимаешь, какие это деньги и перспективы для градостроительства.

Чайник закипел. Жора открыл жестяную банку и тремя пальцами достал чай, который бросил в мою кружку, а затем проделал аналогичные действия и со своей. Я взял какую-то замасленную тряпку — других в каморке не найти, — подхватил чайник и разлил кипяток. Жора извлек из недр своего стола стеклянную банку, наполненную сахаром, и поставил передо мной. Чай у Жоры особенный. Нигде и никогда я не пробовал такого насыщенного и ароматного чая. После такого чая, мне казалось, можно пережить любой день.

Курцев устроился к нам на работу одновременно с шефом. Они были давно знакомы и неоднократно участвовали в совместных проектах. Меня с Андреем прикрепили к лаборатории потому, что большая часть ее оборудования висела на мне, да и приборы, которые планировалось использовать и докупать, также должны были быть закреплены за моей лабораторией. Я долгое время был исполняющим обязанности ее заведующего, но, когда пришел Сергей Иванович, меня от них освободили.